Обитель - Дмитрий Леонтьев

Снег предательски скрипнул под сапогом. Ванечка оглянулся, замолчал и поднялся на ноги.

С подозрительным любопытством после всего услы­шанного я смотрел на него. Дурак с таким же подозри­тельным любопытством смотрел на меня. Пару минут мы играли «в зеркало».

— Ну-ка, любезный... Скажи-ка мне что-нибудь... умное,— сказал я.

— Жопа! — четко и внятно сообщил мне юродивый.

— Че... Чего?!

— А чего ты от меня ждал? Истины? Ты меня со Святым Писанием не перепутал?

— Дурак! — с чувством сплюнул я.

— Вот это — мудро! — тут же склонился он в по­клоне.— Спаси Господи!

Раздосадованный на свою доверчивость, я направил­ся к себе в комнату. Вынужден с прискорбием конста­тировать, сэр, что я ошибался в своем первоначальном мнении о России. Это не страна дикарей. Это страна клоунов!..

ГЛАВА 2

От созидательных идей, Угрюмо требующих крови, От разрушительных страстей, Лежащих тайно в их основе, От звезд, бунтующих нам кровь, Мысль облучающих незримо, Чтоб жажде вытоптать любовь, Стать от любви неотличимой, От правд, затмивших правду дней, От лжи, что станет им итогом, Одно спасенье — стать умней, Сознаться в слабости своей И больше зря не спорить с Богом.

Н. Коржавин

З авидев выходящего из храма игумена, я решительно по­дошел к нему и, приветствовав кивком головы, сообщил:

— Я в вашем распоряжении.

— В каком смысле? — с любопытством посмотрел он на меня.

— Я понял, что вам будет неудобно, из вежливости, вторично просить меня об услуге и решил предложить вам свою помощь сам... Я имею в виду прогулку вокруг озера.

Топтавшийся неподалеку юродивый при этих словах демонстративно громко хихикнул, но я так же демонс­тративно игнорировал его выходку.

Я осторожно взял настоятеля монастыря под локоть и, как можно почтительней (но твердо) повел прочь, по­дальше от этих странных людей, мешавших мне полу­чить ответы на мои вопросы.

— Как журналист,— начал я,— обязавшийся предо­ставить моим нанимателям полный и правдивый отчет о России, я был бы вам признателен в освещении неко­

торых темных для меня сторон... Вчера я имел честь бе­седовать с некоторыми из гостей монастыря, и они еди­нодушно отрицают роль русских в происходящих событиях. Но они лишь выражают мнение небольшой части общества. Более чем уверен, что, например, в Пет­рограде мне была бы представлена совершенно проти­воположная точка зрения. Вот я и хотел бы попросить вас высказать свое мнение по этому вопросу... Скажем, как от представителя религиозной конфессии...

— Помилуйте, какое же православие — «конфес­сия»?! — удивился игумен.— Это вы от кого-то, мягко ска­жем — недалекого, подобное слово услышали. Так мы и до «многоконфессиональной» России докатиться можем... Православие — это основополагающая часть русской ис­тории, культуры, да и самой страны. Если это понятие подменить или размыть, то страна погибнет, а вслед за ней и государство. Я вам вчера это пытался объяснить. «Конфессии» — это представители иных религий на тер­ритории России. Вы путаете империю, объединяющую несколько стран в единое «государство», и Россию. Это губительная ошибка... То же самое касается и националь­ностей. «Многонациональ на» — империя, и это прекрасно. Но составные части этой империи принадлежат народам, как отчий дом, и нельзя отнимать у них этот дом, объяв­ляя его «общим». Это как город и квартиры в нем. Город — общий, квартиры — отцовские. «Общежительная коммуна», Джеймс, не лучшее место для проживания. Но я понял, что вы имеете в виду. Я не могу (и не имею права!) дать вам ответ от лица всей церкви, Джеймс, но я могу высказать свое, личное мнение... Хотя я могу пред­положить, какое будет мнение всей Церкви о событиях этих лет — для этого не надо быть пророком... Но если вас интересует мое личное мнение...

— Интересует,— не стал вдаваться я в тонкости.

— Это — интервенция, Джеймс,— сказал настоя­тель.— Начало самого страшного ига из всех, что были до этого в России. А может быть, и на земле. Ведь это «иго» будет губить не тела, а прежде всего души. Но самое подлое в этой интервенции, что она совершается якобы об лица России. Это не только маскирует агрес­соров (хотя сейчас они не особо и маскируются), но и де­зориентирует массы. И страшно подумать, что когда-ни­будь, лет через сто, потомков обманутых и оболганных людей будут еще и призывать к «покаянию» за эту мер­зость и подлость. И придет кому-нибудь в дурную голо­ву каяться не за свои грехи, которых у нас немало и за которые попустил Господь это иго, а за грехи палачей, сатанистов и воров. И ведь найдутся те, кто будет бого­мерзко «замаливать» их грех. И этой мерзости Бог не примет, ибо она безумна, и является прямым попусти­тельством к новой волне инородного грабежа и глумле­ния над святынями. А своего страшного греха — греха безверия, греха попустительства, греха разобщенно­сти — мы словно и не заметим. И снова его повторим. Наши предки были так крепки, потому что понимали суть христианской жизни: целостность восприятия мира. Духовное накладывает свои «координаты» на материаль­ное, и на этой «карте жизни» становятся видны и горы и пропасти. Наши отцы не разделяли свою жизнь на части: семейную, религиозную, развлекательную, поли­тическую. Для них все это было едино в их мировоззре­нии. Как христиане, они и трудились, и отдыхали, и вели семейный быт, и защищали Родину. Сейчас эти понятия разделены, и человек в работе уже совсем не то, что че­ловек на отдыхе или человек в церкви. Если уж госу­дарство, разделенное в самом себе, гибнет, как сказано

в Писании, то что говорить о такой непрочной субстан­ции, как человек? Страна наводнена уставшими, разуве­рившимися людьми. А разуверившись в одном, они при­мут совсем противоположное... Сейчас модно твердить о «демократии» как о праве большинства, но я говорил и буду повторять старую истину о том, что боль­шинство — это не только количество, но еще и вес, раз­мер, суть... «Один человек с Богом — уже большин­ство!» — как правильно подметил один немец. Да, мы заслужили это иго и мы в нем виноваты. Оно — за­кономерное следствие нашего попустительства. Мне, ко­нечно, жаль растяпу, у которого на вокзале увели чемо­дан. Но если он перед этим напился, полез в компанию к жуликам, потому что устал ехать трезвым и в прилич­ном обществе, то... Эта жалость была бы лицемерна. Бед на Руси всегда хватало. И бедности, и войн, и разочаро­ваний, но брать в помощь не Бога а беса — это, прости­те, не решение проблем. Он ведь обманет. Да, он-то как раз пообещает быстрое решение проблем, и «рай на зем­ле», и жратвы от пуза, и жизнь без войн и бед, и вооб­ще все, что хочет слышать ротозей, но чтоб понять, чем все это закончится, не надо быть семи пядей во лбу. Так что мы имеем дело с чистой воды криминалом.