Быть Лолитой - Элиссон Вуд

– Хочешь покраситься в рыжий?

– Да, а что? Каштановый цвет скучный, – я тряхнула своим пучком на затылке. Мне хотелось выглядеть как Ариэль из «Русалочки», но я не осмелилась сказать это вслух. Что взрослого в том, чтобы хотеть быть диснеевским персонажем?

– Нет, – он вычеркнул пункт. – Твои волосы такие сексуальные. Не смей их менять.

– О, – сказала я. – Хорошо. Тогда я хочу еще один блеск для губ.

11. Блеск для губ.

– Так и что же ты мне подаришь? – спросила у него я. Он посмотрел на меня и засмеялся.

12. Hershey’s Kisses[11].

– Считаешь, ты была достаточно хорошей девочкой, чтобы заслужить все это? – спросил он и улыбнулся.

– Ага.

– Ну что ж, продолжай мечтать, Эли, – сказал он и смял листок.

– Эй, погоди… – сказала я и выхватила листок до того, как он начал его рвать.

– Нет, это ты эй! Ты не можешь ничего забирать домой.

– Но это даже не твой почерк, никто не поймет, – заметила я, сжимая в кулаке листок и прижимая к груди, глядя на него круглыми умоляющими глазами.

Он сел обратно и задумался. Наклонился вперед.

– Я могу тебе доверять? – спросил он серьезно.

– Да, ты меня знаешь, – кивнула я.

– Клянешься на мизинчике? – он протянул руку через стол.

Я выставила мизинец, и он пожал своим мой, а затем дернул мою руку, стиснул ладонь полностью и шепнул:

– Я доверяю тебе, Эли.

Я пожала его ладонь в ответ.

– Я тоже доверяю тебе, Ник. – Наши ладони соприкоснулись, именно так я хотела, чтобы поцеловались наши губы.

24

Джон сказал, он уверен, что любит меня. Я записала это в тетрадь, зная, что Ник тоже прочтет: «Второе января. Джон сказал, что любит меня и что это не изменится, и он меня любит. Боже, у меня звенит в ушах. Что теперь?» Я хотела, чтобы Ник сказал мне, что делать.

Когда я показала ему это, Ник написал на листке тетради и вырвал: «Думаешь, ты могла бы в меня влюбиться?» Чернила писали тонко на белой бумаге, он пользовался своей любимой перьевой ручкой, той, которую не давал мне. Сказал, я погну острие и испорчу ее своим почерком. Я продолжала разглаживать листок, снова и снова, как будто могла почувствовать слова пальцем, если надавлю достаточно сильно. Словно это какое-то заклинание, повторяла вопрос снова и снова у себя в голове. Как будто, если заговорю, чары разрушатся.

Я кивнула ему.

– Я не хочу, чтобы ты что-то упускала, – сказал он мне. Я хотела, чтобы он взял меня за руку. Мне казалось, я вот-вот расплачусь. Он убеждал меня, что мне не стоит беспокоиться по поводу лета, что мы даже не заметим, как оно наступит. Просто сейчас такой момент.

Я снова кивнула. Он сказал, что ему нужно идти, выставлять оценки ученикам.

Он уже поднимался. Оставил меня одну и пять долларов на столе. Я почувствовала себя жутко печальной и глупой. Печальной, что хочу, глупой, что сомневаюсь в нем, в нас. И может, глупой, потому что в то же время верю ему.

Все равно я продолжала писать в тетради, зная, что Ник прочтет: «Могу думать только об Н. Это ужасно. Если бы только Джон был подонком или Н. сказал, что не хочет меня. Что угодно».

В тот день я ждала, когда Джон заедет за мной. Мы шли вечером на концерт. Учитель стоял рядом со мной на углу парковки, курил. Группа девчонок вертелась поблизости. Я увидела, как подъезжает машина Джона.

– Повесели-и-и-ись, – пропела мне девочка. Она считала Джона прикольным. Я улыбнулась, закидывая рюкзак на плечо.

– Мисс Вуд? Можно вас на пару слов?

Он положил руку мне на плечо, опустил голову и шепнул:

– Не трахай его.

Внутри меня все вспыхнуло.

– Почему нет? – спросила я.

– Потому что я буду ревновать.

Я не смогла придумать ответ достаточно быстро. Учитель уже шагал обратно в сторону хихикающих школьниц, и сигаретный дым вился следом за ним.

Я хлопнула дверью автомобиля, садясь, обняла Джона, наклонившись через рычаг переключения скоростей, и поцеловала его с языком, запустив пальцы в его волосы. Хотела, чтобы учитель видел. Хотела, чтобы учитель почувствовал что-то ко мне.

– Ну, привет тебе, – мягко сказал Джон.

– Давай перекусим где-нибудь, – сказала я, пристегиваясь. Уезжая, я снова посмотрела на Ника. Он уже смотрел на меня.

25

Ник не забыл про мой день рождения. Преподнес мне подарок на неделю раньше, в свой собственный день рождения. Мы встретились в темноте на парковке, и его кожа коснулась моей, когда он вручил мне подарок.

04.01.02 для 13.01.02

Элиссон;

Письмо, написанное перьевой ручкой, чтобы подарить другую ручку. Надеюсь, чернила будут литься из твоей души так же хорошо, как льются из этой ручки фирмы Bic. Пусть она нарисует много звездочек на полях и поможет тебе стать тоже звездой… Без сомнений, ты станешь.

Может, однажды эта ручка напишет те самые слова, которые приведут тебя к золотому стикеру, на котором будет написано «Пулитцер[12]» или, что даже важнее, проложит дорогу чувствам, слезам, стиснутым зубам, сверкающим улыбкам и заботе. Я желаю тебе идеального года совершеннолетия, украшенного несовершенствами, ибо именно они делают нас настоящими. Перьевые ручки истекают кровью, как и мы, пропускают слова, как и мы, заканчиваются, как и мы, и их можно перезаправить, как и нас. И все это тоже делает нас настоящими. Дыши, люби, пробуй жизнь на вкус, а потом…

Записывай все это.

С днем рождения, Элиссон.

От другого настоящего писателя, который ждет, когда недосягаемые звезды упадут в его зеленое сердце.

И записывающего все это.

За все свои восемнадцать лет в этом мире я не читала ничего настолько романтичного. После того как прочитала открытку в свете уличных фонарей, он забрал ее и сказал, что вернет, когда я окончу школу. И это еще не весь подарок, но я должна подождать. Но ручка осталась у меня.

26

Прошла неделя.

– Ну а что насчет моего подарка? – спросил Ник, помешивая чай.

– Что ты имеешь в виду? Ты сказал, никаких подарков.

– И нарушил правила. – Он затянул веревочку вокруг чайного пакетика, и темный чай разбавил молочные полосы. – Ради тебя.

Я была ошеломлена.

– Не то чтобы я забыла о твоем дне рождения…

– Знаю, Эли. Просто чувствую себя немного глупо из-за того, что так напрягался для тебя, – пожал плечами он, попивая чай. – Ничего страшного.

Мне казалось, я уменьшаюсь, точно как Алиса на чаепитии. Все шло неправильно и по моей вине.

– Ну а что ты хочешь? – как только