Лавсаик, или повествование о жизни святых и блаженных отцов - Епископ Еленопольский Палладий

Святой Иоанн имел уже девяносто лет от роду, и тело его так иссохло от подвижничества, что и волосы не росли на бороде его. Пищу его составляли одни плоды, да и их вкушал он уже по захождении солнца. В столь глубокой старости после такой многотрудной жизни он не ел ни хлеба и ничего другого, приготовляемого на огне. Когда он приказал нам сесть, мы возблагодарили Бога за свидание с сим мужем. Он принял нас, как родных, и с веселым видом спросил: «Откуда вы, дети? Из какой страны пришли к человеку грешному?». Как скоро объявили мы о нашем отечестве и сказали, что пришли к нему ради пользы душевной из Иерусалима, дабы глазами увидеть, что слышали (ушам можно верить менее, нежели глазам: слышанное часто забывается, а память виденного не изглаждается, и событие как бы впечатлевается в душе), блаженный отвечал нам: «Зачем шли вы так далеко и изнуряли себя, возлюбленные дети? Что вы увидите здесь замечательного? Захотели вы видеть смиренных и ничтожных людей, на которых не стоит и смотреть и в которых ничего нет особенного. Достойные удивления и похвалы есть везде, где только в церквах читаются Божии пророки и апостолы — им–то должно подражать. А я очень удивляюсь вам и вашему усердию. Как вы, презревши столько опасностей, пришли, ради назидания, к нам, тогда как мы, по лености, не хотим выйти из своей пещеры. Но и теперь, хотя ваше дело и заслуживает похвалы, не думайте, что, сделав это доброе дело, вы все сделали, а подражайте добродетелям ваших отцов. Если вы и приобрели все их добродетели (что редко бывает), и тогда не должны полагаться на себя. Многие от такой самоуверенности падали в то время, когда были уже на самой высоте добродетелей.

Смотрите, хорошо ли молитесь, не омрачается ли чистота вашей мысли, не развлекается ли ум ваш во время молитвы другими заботами, какой–нибудь другой помысл, вошедши в душу, не обращает ли вашего внимания на посторонние предметы. Не возмущает ли вашу душу память о каких–либо нечистых пожеланиях. Смотрите, искренно ли ваше отречение от мира, не затем ли вы пришли сюда, чтобы воспользоваться нашею свободою, не ищете ли в добродетелях суетной славы, дабы только явиться пред людьми подражателями нашим делам. Смотрите, чтобы вас не возмущали какая страсть, честь, слава и похвала людская или притворное благочестие и самолюбие. Не почитайте себя праведными, не хвалитесь праведностью. Во время молитвы не развлекайтесь ни воспоминанием о сродниках, ни чувством сострадания, ни мыслию о другой какой–нибудь вещи или о всем мире, иначе суетно будет дело ваше, когда во время собеседования с Господом вы будете уноситься долу влекущими в противную сторону помыслами. Такое падение ума случается со всяким, кто не всецело отрекся мира, но ещё старается угождать ему. Душу его развлекают множеством замыслов различные плотские и земные попечения, и ум, борясь со страстями, уже не может видеть Бога. Да и не должен он ревностно стараться о самом познании Бога, чтобы ему, будучи недостойным такого приобретения, удостоившись и малой части оного, не подумать о себе, будто постигнул все, и не подвергнуться совершенной погибели.

К Богу надобно приближаться со страхом и постепенно, соразмерно тому, сколько каждый может умом идти вперед и сколько это вообще доступно человеку. Кто ищет Бога, у того сердце должно быть свободно от всего постороннего, по Писанию: Упразднитеся и разумейте, яко Аз есмь Бог (Пс. 45, 11). Когда же он удостоится познать Бога отчасти (совершенно познать Его никто не может), то вместе с сим получает познание и о всех прочих предметах: видит тайны, потому что Бог показует ему, провидит будущее, созерцает откровения наравне со святыми, творит чудеса, становится другом Божиим и получает от Бога все просимое».

Много ещё говорил Иоанн и о подвижничестве, и о том, что смерти должно ожидать как перехода к лучшей жизни и что не должно слишком заботиться о немощах плоти и наполнять чрево чем ни случится, ибо у пресыщенного рождаются такие же вожделения, как и у сластолюбца. Но должно стараться, говорил он, трудами подвижническими приобрести свободу от страстных пожеланий. Никто не должен искать удобств житейских и покоя, но надобно терпеть ныне тесноту и скорби, чтобы наследовать широту Царствия Божия. Яко многими скорбьми, — говорит Писание, — подобает нам внити во Царствие Божие (Деян. 14, 22); и ещё: …что узкая врата, и тесный путь вводяй в живот, и мало их есть, иже обретают его. …Яко пространная врата и широкий путь вводяй в пагубу, и мнози суть входящии им (Мф. 7, 14, 13). Как имеющие отойти после краткой жизни на вечный покой, мы не должны заботиться много о мирском. Не должно также, говорил он, превозноситься своими подвигами, но всегда надобно смиряться и удаляться в глубочайшие пустыни, как скоро кто приметит в себе движение гордости. Жизнь вблизи селений вредила часто и совершенным мужам. По сему и Давид, испытавший подобное искушение, говорит в псалме: Се, удалихся бегая и водворихся в пустыни. Чаях Бога спасающаго мя от малодушия и от бури (Пс. 54, 8–9). Многие из наших братий подверглись этому же искушению и по тщеславию уклонились от цели.

Сказание аввы Иоанна о брате покаявшемся

В одном городе, сказывал авва Иоанн, был юноша, весьма много делавший худого и тяжко грешивший, который, однако, по милости Божией пришел в сокрушение о своих многих грехах. Он поселился в пещере при гробах и оплакивал прежнюю жизнь свою. Повергаясь лицом на землю, не осмеливался он выговорить молитвенное слово, ни произносить имя Божие, но прежде смерти заключился в гробницах и, почитая себя недостойным жизни и отрекшись её, только стенал из глубины сердца. Когда так провел он седмицу, ночью восстают на него демоны, виновники его прежней худой жизни, с криком и воплями: «Где тот нечестивец, пресыщенный любострастием? Он, теперь негодный для нас, явился целомудренным и добрым и хочет быть благонравным христианином, когда уже не может! Исполненный нашим злом, какого добра ты ожидаешь себе? Ужели не скоро отсюда пойдешь за нами на обычные дела свои? Тебя ждут блудницы и корчемники — ужели не пойдешь наслаждаться утехами сладострастия, когда для тебя потеряна всякая другая надежда? Скоро, конечно, постигнет тебя суд, когда ты так губишь себя. Что же спешишь на мучение, несчастный? Что усиливаешься ускорить свою казнь?». И много другого говорили они ему, например: «Ты наш, с нами соединился, делавши всякое беззаконие; ты нам во всем был покорен и теперь осмеливаешься оставить нас? Что же не отвечаешь? Не пойдешь с нами?». Но он среди непрерывных стенаний не слушал их и не отвечал им ни слова, сколько ни нападали на него демоны. Когда же, многократно повторяя это, они ничего не успели, то схватили его и начали тяжко бить и терзать все тело его и, жестоко измучив, оставили полумертвым. Лежа неподвижно там, где оставили его демоны, он, однако ж, тотчас начал свои стенания, как скоро пришел в себя. Между тем искавшие его сродники, нашедши его и узнав, кем он так был изъязвлен, хотели отвести его домой, но он не согласился, несмотря на многократные их убеждения.

В следующую ночь демоны нападают на него ещё с большею лютостию, чем в прошедшую. Но и теперь сродники не могли уговорить его, чтобы оставил это место. Лучше, говорил он, умереть, нежели жить в греховных нечистотах. В третью ночь демоны так жестоко избили его, что едва совсем не лишили жизни. Но, не успевши и теперь победить его и оставив его бездыханным, они ушли и, уходя, кричали: «Ты победил, победил!». После этого он уже не испытывал таких страшных искушений — напротив, до самой кончины безбоязненно жил в пещере при гробах, подвизаясь в чистой добродетели, и так был прославлен от Бога знамениями и чудесами, что во многих возбудил удивление и ревность к добру. Даже весьма многие и из предавшихся отчаянию стали совершать добрые дела и подвиги, и сбылось над ними слово Писания: …всяк смиряяй себе вознесется (Лк. 18, 14). Итак, чада, особенно будем подвизаться в смиренномудрии: оно — основание всех добродетелей. Весьма полезна нам для сего подвижничества и пустыня, более удаленная от селений.

Другое сказание аввы Иоанна о падшем и покаявшемся

Был ещё и другой монах, живший в дальней пустыне и много лет подвизавшийся в добродетели. Наконец уже в старости подвергся он искушению от демонов. Подвижник любил безмолвие и, проводя дни в молитвах, песнопениях и созерцании, имел несколько божественных видений и в бодрственном состоянии, и во сне. Он почти уже достиг бестелесной жизни: не возделывал земли, не заботился о пропитании, не искал в растениях и травах пищи для тела, не ловил ни птиц, ни других каких животных, но, исполненный упования на Бога, с тех пор как из мира перешел в пустыню, нисколько не думал о том, как напитать свое тело. Забыв все добровольно, он все желание свое устремлял к Богу в ожидании часа, когда воззван будет из сего мира; питался же более всего сладостию видений и надежд. Между тем и тело у него не слабело от напряжения, и душа не теряла бодрости — такой твердый навык приобрел он в благочестии!