Разрешенная фантастика – 1 - Андрей Мансуров

Он ещё раз заглянул в отверстие. Покачал головой. Дно нагло терялось в темноте, и какова реальная глубина скважины, определить было ну никак нельзя… Да и пёс с ним.

Петрович встал с колен, покряхтывая и растирая затёкшую поясницу. Плохо. Опять, похоже, будет дня три лить: вон, чёртов радикулит разыгрался не на шутку. Хотя, пока стоишь, или идёшь, вроде, ничего. Ладно, пора. Иначе можно не успеть до контрольной электрички.

Быстрее, чем до этого, он двинулся вперёд, пытаясь наверстать привычный график. Луч фонаря продолжал свои путешествия влево-вправо. Всё-таки воспитанное с детства чувство ответственности за порученный участок работы, и совесть «старой закалки» не позволяли пренебречь, или халтурно отнестись к осмотру остальных путей.

Диспетчер смены Пётр Александрович, или, как ласково его звали все, Петсаныч, поджал губы, и покачал головой:

– Нет, Петрович, на ветке «Юго-западная» никаких работ не велось. Да и не предусмотрено графиком раньше сентября. А сейчас – что? Август.

– Но откуда же дырка-то тогда?!

– Не знаю. Погоди… – Петсаныч заглянул в какие-то бумаги на столе, пожевал губами, помычал. – Нет, ничего такого у нас не запланировано. А что, похоже, говоришь, на врезку для кабеля?

– Да, очень даже похоже. Диаметр дырки как раз три дюйма, и стены очень ровные – говорю же, пробурено! Я-то разбираюсь – два года бурил!

– Да, помню я… Смотрел твою «боевую трудовую»… Ладно. Ты когда ты там будешь в следующий раз?

– Во вторник. В-смысле, через три дня.

– Ну вот и посмотри ещё раз. А вдруг дырка-то и… затянется? Как-нибудь сама…

Петрович понял, что диспетчеру разные ЧП нужны почти как рыбке самовар, (ну, или он считает, что у деда ролики заклинивают) и, попрощавшись нарочито вежливо, вышел.

Своему сменщику, Михалычу, он про дырку решил не говорить: тот старик ушлый, да ещё с высшим образованием. Сам всё отыщет. И, может, чего поймёт.

Вот тогда и расскажет…

Амвросий Симеонович Шейнин (а по Матери – Бурштейн), коего друзья и коллеги между собой запросто называли «наш Амбар», кончиками холёных пальчиков брезгливо прикоснулся к поручням – состав сильно качнуло.

И как это его угораздило забыть перчатки – знал же, что машина в ремонте, и вечером придётся ехать общественным транспортом… Вот теперь нужно терпеть антисанитарию и запах. (Он снова невольно сморщил нос.)

Вагон подземки, как он именовал метро Столицы, был наполовину пуст. Можно было бы и сесть. Но – это значило бы испачкать брюки о сиденье. И, конечно, опять подвергнуть риску безобразного пузырения ткань на коленках.

Придётся стоять.

И терпеть. Терпеть взгляды, бросаемые на него этими…

Была бы книга – можно было бы сделать вид, что читаешь. Но в тонком дипломате не было книги. А было… Не важно, что там было. Амвросий Симеонович возил дипломат только для солидности. Ну правильно – не с папочкой же под мышкой бегать! Он уж давно не восторженно-озабоченный порученными Важными Делами мальчик. Он теперь и сам полномочен посылать «мальчиков».

Уставившись невидящим взглядом в проносящиеся за окном кабели электропроводки, развешанные на крюках по стенам, он почувствовал, как снова навалилось: печаль по временам, когда жизнь казалась ему, наивно-целеустремлённому мальчишке… Эх, он бы побегал и с папочкой – только бы вернуть те беззаботно-наивные годы! Нет, осталось только вздыхать.

Чёрт! Что это?! Показалось, что ли?! Один из кабелей вдруг изогнулся, да так, что чуть ли не треснулся безглазой головой в стекло окна!

Боже, какие… Зубы! Или это – не зубы?!

Но в сверкающих бугорках, усеивающих безобразно огромный рот, ему почему-то на миг почудился блеск алмазов, или ещё каких драгоценностей! Вот так переливы!

Но что же это?!

И почему никто кроме него не замечает? И не реагирует… Хоть как-то! Или он единственный, кто тут сдуру смотрит в окно?!

Да, похоже, так. Вот незадача! Молодёжь или тычет пальцами в айподы-планшеты (играется!), или слушает музыку из наушников, блаженно закрыв глаза… Более пожилые читают. Или делают вид. Или смотрят отрешённо в пол. Хм…

Или всё же – спросить?.. Ну, хоть у этой милой старушки, что не по возрасту живым взглядом смотрит на мини-юбку девицы перед собой, и кривит пренебрежительно (А вероятней – просто завистливо!) рот…

Нет, не будет он никого спрашивать. Он солидный пожилой Чиновник, волей случая оказавшийся в кои-то веки в метро.

Он и здесь ни с кем не заговорит, и на работе даже не заикнётся…

«Ноблесс облидж!» – положение обязывает! Ему не престало рассказывать сказки! Или распространять сплетни-ужастики о Столичном транспорте!

Но вот ездить в чёртовом метро…

Сопя, он начал продвигаться к дверям.

Звонок раздался на следующее утро только в восемь утра.

Голос Михалыча так и пузырился оптимизмом:

– Петрович? Ну ты как там? Отдохнул?

– Отдохнёшь тут с вами, чертями… Говори, чего там опять стряслось?

– У-у-у! Тебе понравится! Это же ты вчера первым дырку нашёл на «Юго-западной»? Которая в бетоне?

– Ну… Я. А что?

– А то! Старый ты хрыч – купил «Москвич»! Тут теперь из-за этих дырок целая петрушка!

Сегодня в ночь на «Павелецкой» нашли сразу восемь штук, на «Люберецкой» – три, и на нашей, «Юго-западной» – ещё три! И одна – на «Бауманской»!

– Чёрт! О…неть! И что говорит любимое Начальство?

– Ну – что говорит… Мат пропустить?

– Это можно.

– Тогда – практически ничего. Завтра собирается направить ко всем обнаруженным дыркам четыре бригады с дрезинами – залить всё цементом на … !

– Надо же… Как это наших с-сподобило? Обычно их за неделю не раскачаешь.

– Вот-вот, и я о том же. Но! Вчера, оказывается, машинисты, а потом и пассажиры на «Павелецкой» жаловались на жуткий – ты слышишь, коллега? – жуткий запах! Двоих женщин стошнило… Одна, правда, была в положении… Но это ещё не всё – сядь, если стоишь.

Машинист Сидорчук – ну, он из новеньких, ты его не знаешь, он в первой смене работает – кое-что видел!

– И что же он… Видел? – Петрович сглотнул. Чего-то такого, честно говоря, он и ждал.

Необычного. Не такого, как всегда. Недоброго. Вплоть до пришельцев из Космоса. Где-то грызло предчувствие… Чего-то ну очень нехорошего.

– Говорит – монстра. Живого. Настоящего. Будто бы в дальнем свете высунулось что-то прямое и длинное прямо из стены, а когда он подъехал ближе – улезло обратно. Но – не до конца! Вот тогда он и разглядел всё: и зубы, и пасть с клыками, и лапки… Говорит лапок – чуть не тыща, и всё – крошечные, чёрные. Да и тварь сама – чёрная!

– А что там показал тест на алкоголь вашего Сидорчука? – проворчал Петрович, пытаясь хоть как-то зацепиться за что-то привычное в этом Мире, который вдруг стремительно стал куда-то уходить из-под ног.

А ещё бы ему не уходить! Если такие монстры полезут со всех стен – это что ж начнётся?! Не в тех он годах – с пулемётом по тоннелям таскаться. А тем более – бегать! От всяких…

– Тест?.. А ничего тест не показал. В порядке «наш» Сидорчук. Только он, как смена закончилась, заявление подал. На увольнение. И в категорической форме отказался отработать положенные две недели – сказал, можем хоть в суд на него подавать, хоть деньги не выдать… Он больше за реостат не сядет! Сказал, что у него эта… Ксенофобия.

Петрович скривился, как от зубной боли. Ладно, и так понятно – какая бы ни была, а фобия – это когда чего-то боятся!

– И… зачем ты мне звонишь? Хочешь поприкалываться? Или – попугать?

– Балда ты старая. Предупредить тебя хочу. Чтобы без монтировки… Или, на худой конец – разводного номер три ты в тоннели послезавтра не совался!

Однако ни послезавтра, ни ещё через пять дней, в уже следующее дежурство, Петровичу в тоннели «сунуться» не удалось. Да и никому из обходчиков не удалось.

Потому что на следующий день после звонка друга дело перешло под юрисдикцию военных. И АНБ.

Петрович об этом узнал из сводок новостей.

Дикторша с сугубо нейтральным выражением, словно понимая, что нечему радоваться, когда сотням тысяч людей придётся столкнуться с огромными транспортными проблемами, читала кем-то написанный безликий текст: «… в связи с утечкой промышленных токсичных газов из подземных коммуникаций, на линиях метро «Павелецкая», »Юго-западная», «Люберецкая», – далее перечислялись почти все ветки, расположенных, как помнил Петрович, в южном и юго-западном секторе столицы, – «возникла чрезвычайная ситуация. Из-за высокой угрозы здоровью населения движение поездов по этим линиям временно приостановлено, до полного выяснения масштабов техногенной катастрофы, и их ликвидации. О возобновлении работы метрополитена на этих линиях будет сообщено дополнительно. Прослушайте информацию о дополнительных маршрутах наземного транспорта, запускаемых для предотвращения…»