Курортное убийство - Жан-Люк Банналек

– Вы очень быстро добились признания и почестей, стали кавалером национального Ордена заслуг. Этот орден увенчал вашу политическую деятельность.

– Совершенно верно.

– Лишние сведения могли все испортить.

– Лишние сведения? Нет никаких порочащих меня сведений. Я вообще не понимаю, о чем вы говорите.

– Где вы были позавчера, в четверг, в течение дня и вечером?

– Это допрос, господин комиссар?

В голосе снова зазвучала враждебность. Однако Андре Пеннек тотчас взял себя в руки и сменил тон.

– В Тулоне. В четверг я был в моем доме в Тулоне, где весь день работал.

– Конечно, кто-то может это подтвердить?

– Естественно, моя жена. Вчера утром я был в кабинете, куда мне позвонил Луак Пеннек. Я сразу выехал в Понт-Авен. Жена привезла в аэропорт чемоданчик с самым необходимым. Она могла видеть мой посадочный талон. В Кемпере я взял напрокат машину. Больше мне нечего вам сказать.

– Упомянуты ли вы в завещании вашего брата?

– Простите?

– Как вы думаете, упомянуты ли вы в завещании вашего брата?

– Нет, я этого не думаю. Если бы это было так, то он должен был в последние годы внести изменения в завещание, что представляется мне маловероятным. Из-за наших с ним разногласий он четко сформулировал причины моего исключения из числа наследников и оформил это нотариально. Он сам мне об этом сказал.

Андре Пеннек окончательно успокоился и говорил теперь совершенно спокойно.

– Видите ли, я в известной мере человек довольно состоятельный и не нуждаюсь в финансовой помощи. Кроме того, вам, несомненно, известно содержание завещания моего брата, и вы знаете, что я не вхожу в число наследников.

– Самый большой капитал политика – это его репутация; к тому же – самый уязвимый капитал.

– Господин комиссар, – в тоне Андре Пеннека зазвучали примиряющие нотки, – мне кажется, что наш разговор принял какую-то странную направленность. Я приехал, чтобы узнать, как продвигается расследование убийства моего брата, узнать, что вы уже знаете. Честно говоря, до остального мне нет дела. Кроме того, мне надо посмотреть, не нуждаются ли в моей помощи Луак и Катрин Пеннек, все ли в порядке с отелем, ведь он был целью и смыслом жизни моего брата.

Дюпену потребовались все силы, чтобы сдержаться.

– У нас пока нет никаких существенных результатов по этому делу, господин Пеннек. Расследование продолжается. Я опрашиваю подозреваемых.

– То есть пока ничего нет?

– Доверьтесь бретонской полиции. Как вы считаете, господин Пеннек, что могло произойти? Мне было бы очень интересно знать ваше мнение. Есть ли у вас какие-то идеи на этот счет?

– У меня? Естественно, никаких. Да и откуда им взяться? Ограбление? Почему нет, мой брат был хорошим бизнесменом, а сейчас настали такие времена, что могут зарезать за десять евро.

– Это ваше предположение, так?

– У меня нет никаких предположений. Расследование преступления – это ваша задача.

– В последнее время вы общались с братом?

Андре Пеннек ответил без промедления:

– Во вторник мы с ним разговаривали по телефону.

– В последний вторник?

– Да, два дня назад.

– Какое удивительное совпадение! Вы разговариваете крайне редко, но поговорили незадолго до его смерти.

– Это довольно неприличный намек. Собственно, весь наш разговор и состоит из таких намеков. Я не намерен продолжать разговор в подобном духе.

Резкое содержание фразы находилось в разительном контрасте с безмятежным тоном, каким она была произнесена. Андре Пеннек, надо отдать ему должное, умел держать себя в руках. Даже здесь, меняя по желанию тональность высказываний, он оставался до мозга костей политиком.

– Вы можете сказать, о чем шла речь в вашем телефонном разговоре?

– Как вы уже знаете, я время от времени ему звонил, чтобы узнать, как он себя чувствует, как идут дела в отеле, как живут его сын и сноха. То есть меня интересовали только семейные дела. Я делаю это уже без малого десять лет. Мне хотелось общения – несмотря на всю сложность наших отношений.

– Тем не менее разговор продолжался десять минут.

– Да, мы десять минут обсуждали семейные дела. И могу сказать вам прямо: он не сообщил мне ничего необычного. Я не заметил ничего особенного в его тоне.

– О чем конкретно вы говорили?

Андре Пеннек ненадолго задумался.

– Мы поговорили о рыбалке. Он собирался купить новое рыболовное снаряжение. Но это была обычная его тема – море и рыбалка.

– Да, – остановил Пеннека Дюпен, – я согласен с вами, и знаете, мне кажется, что мы можем закончить этот разговор. Смею предположить, что вы узнали то, что хотели узнать.

По лицу Пеннека снова пробежала легкая тень раздражения.

– Теперь я буду надеяться, что вы лично проинформируете меня о результатах, когда они наконец появятся.

– Мы непременно это сделаем, господин Пеннек, можете на это рассчитывать.

Пеннек пружинисто встал, с профессиональной вежливостью протянул Дюпену руку и направился к двери.

– Прошу прощения, господин Пеннек, еще один, последний вопрос: как долго вы намерены здесь пробыть?

Пеннек остановился у двери:

– До выяснения всех обстоятельств дела и, естественно, до похорон.

– Хорошо. У меня есть номер вашего телефона, и я знаю, где в случае необходимости вас найти.

Пеннек не стал тратить время на ответ. Дюпен подождал, когда он покинет приемную, а затем вышел из кабинета.

– Сейчас я поеду к нотариусу, Нольвенн.

На краю стола Нольвенн стояла чашка кофе. Дюпен невольно улыбнулся. Нольвенн всегда, не говоря ни слова, ставила на свой стол чашку. Он взял ее и осушил одним глотком.

– Поезжайте, – отозвалась Нольвенн. – Я только сделаю один звонок – надо получить официальное разрешение на ознакомление с завещанием. Мадам де Дени только позавчера вернулась из Лондона. Она происходит из старинной, очень старинной семьи. К тому же она бегло говорит по-бретонски. Правда, с мужчинами ей почему-то не везет.

Дюпен все еще находился под впечатлением неприятного разговора.

– Мне надо позвонить Ривалю.

– Он только что звонил сам – по поводу взлома.

– Очень хорошо.

– Ужасный человек – этот Андре Пеннек, – грустно произнесла Нольвенн. – Как странно – они внешне похожи как две капли воды, но внутренне между ними не было ничего общего.

Дюпен промолчал.

– Ах вот еще что: вчера позвонила ваша сестра. Нет, нет, ничего особенного, она просто хотела с вами поговорить. Я сказала ей, что вы по горло заняты трудным делом, и она попросила передать вам привет.

Лу. Он давно собирался ей позвонить, но было недосуг, а теперь вот она уже и не пытается позвонить ему на мобильный.

– Спасибо, Нольвенн, я ей перезвоню.

Давно пора это сделать.

Он поспешил к двери.

Машину Дюпен оставил на парковке у гавани, идти было недалеко, но проехать этот кусочек было проблематично – в Конкарно полно улиц с односторонним движением.

Дюпен достал телефон и набрал номер.

– Риваль?

– Да, слушаю.

– Проконтролируйте, когда Андре Пеннек выехал из Тулона. Проследите весь его путь. Когда и где он купил билет и каким самолетом летел? Где в Кемпере взял напрокат машину? Выясните все, срочно! – Он сделал короткую паузу. – Что говорит Реглас о взломе?

– Слушаюсь, господин комиссар. Я тотчас этим займусь. Реглас говорит, что не смог ничего обнаружить, во всяком случае, пока. Сейчас он занимается следами – ищет отпечатки подошв на подоконнике и вокруг. Он хочет понять, входил ли кто-нибудь вообще в ресторан.

– Вы тоже ничего не заметили? Вы хорошо все осмотрели?

– Естественно, господин комиссар. Мы ничего не увидели, все как обычно, никаких изменений по сравнению с тем, что мы видели вчера – как в баре, так и в ресторане. Если даже кто-то и проник в помещение, то никаких видимых следов он там не оставил.

– Отлично, Риваль.

– Но я не вижу в этом никакого смысла. Зачем кому-то понадобилось срывать печать и разбивать окно? Вам не кажется, что это какой-то глупый ход?

– Не имею ни малейшего понятия, Риваль.

– Я буду держать Пеннека в курсе. Как я понимаю, у вас нет никакого желания делать это самому.

– Хорошо. Увидимся после моего визита к нотариусу.

– Интуиция подсказывает мне, что за этим делом прячется какая-то нехорошая история, очень нехорошая.

Риваль произнес это многозначительным тоном, не соответствующим всей тональности разговора. Повисла долгая пауза.

– Что вы хотите этим сказать?

– Не могу ничего сказать. На самом деле я ничего не знаю, только чувствую.

– Ну, тогда пока.

Дюпен отключился.

Нотариус занимала красивый старинный каменный дом – со вкусом реставрированный – в верхнем течении Ле-Моро, где извилистая речка с журчанием текла по грудам темных камней. На первых двух этажах располагались кабинеты, на третьем были жилые апартаменты мадам де Дени. В маленьком, засаженном цветами палисаднике росло с полдюжины пальм, привлекавших внимание туристов; иногда было слышно, как кто-то из местных жителей хвастается, сообщая всем известные факты: «Гольфстрим точно огибает Бретань, и поэтому у нас мягкая зима – температура редко бывает ниже десяти градусов, а для пальм это просто идеально».