Цивилизация Просвещения - Пьер Шоню

Примерно с 1740 года соперничество английской и французской компаний в Индии приобретает драматический оборот. Легкая победа Дюплекса в 1740 году над набобом Карнатаки обнаружила полную политическую и военную беспомощность индийского субконтинента в условиях усиливающегося распада власти Моголов. Хорошо известно, как в 1745–1754 годах французская компания обеих Индий смогла на очень мягких условиях установить протекторат над большей частью Декана и Конфедерацией маратхов — всего порядка 30 млн. человек. Это французское предприятие не имело будущего: Дюплекс, и это важно, открыл дорогу английской компании и Клайву. Густонаселенная часть Бенгалии, ослабленная противостоянием индуистов и мусульман, была куда более благоприятным объектом для атаки, нежели Декан двенадцатью годами раньше, во время первой попытки французов. Битва при Плесси (23 июня 1757 года) — один из великих исторических дней.

В 1767 г. протекторат простирается уже от Бенгалии до страны Сиркаров. Под управлением Уоррена Гастингса компания благодаря хитроумным альянсам и протекторатам проникает далеко в глубь страны, постепенно сжимая кольцо вокруг внутренних провинций Декана, где Типпу Сахиб при тайной поддержке французов ведет отчаянное, но безнадежное сопротивление. К 1790 году английской Ост-Индской компании удается в той или иной степени установить контроль над полусотней миллионов человек. На этот раз порог был превзойден.

На закате эпохи Просвещения Европа за пределами Европы, не считая Сибири, осуществляет контроль в форме непрерывного присутствия над 15 млн. кв. км заморских территорий — 75 млн. человек, примерно 45–50 % европейского населения самой Европы в 1780 году: 75 млн. человек, в том числе 7 млн. белых и уже чуть больше метисов. Перемены, совершившиеся на планете с 1750 по 1780 год, — удвоение пространства, пятикратный рост населения — можно сравнить только с переменами времен Конкисты в начале XVI века, происходившими в положительном соотношении с подъемом на самом европейском континенте; на этот раз точкой опоры послужила Европа эпохи демографического и технологического расцвета. В 1780 году, к концу эпохи Просвещения, Европа intra et extra muros[30] контролировала 30 % всего населения земного шара. Разрушение других культурно-временных пространств уже началось.

Изменение облика империй на суше сопровождается аналогичным изменением на море. Мы оценили в 80 млн. кв. км освоенную площадь океанов: в 1740—1750-х годах каждый день их бороздили в среднем от 180 до 200 кораблей. С 1750 по 1780—1790-е годы, по очень грубым подсчетам, эта площадь выросла более чем в полтора раза, по крайней мере до 120–130 млн. кв. км, а количество кораблей, находившихся в плавании в один произвольно взятый день, увеличилось в десять раз. Это ключевое изменение пространства обусловлено развитием технологии — революцией на простой и надежной основе. Оно связано с появлением хронометра, достаточно точного, чтобы на протяжении месяцев плавания не сбиваться с расчетного времени. Гаррисон, затем Ле Руа и Берту — 1767–1772 годы. Метод лунных и звездных расстояний, позволявший искусным астрономам высчитывать долготу на суше, не годился для быстрых путешествий, a fortiori для постоянной навигации. В 1775–1780 годах, когда цена на точные хронометры перестала быть запредельной, острова перестали блуждать по океану на картах. Исследование Тихого океана совпадает с распространением хронометров.

Бугенвиль, Кук, Лаперуз… Маласпина, Ванкувер — именно благодаря им во второй половине XVIII века совершилось изменение океанского пространства. Влияние этого нового расширения границ планеты можно проследить с помощью Дидро[31]. Бугенвиль родился в Париже 11 ноября 1729 года. Он принадлежал к судейскому сословию. Он сражался плечом к плечу с Монкальмом. В 1763 году основал акадийское поселение на Мальвинских островах, но в 1766-м вынужден был передать его испанцам. В 1767 году начинается великое путешествие с востока на запад. В январе 1768 года «Сердитый» и «Звезда» выходят в Тихий океан. Он изучает патагонцев с антропологической точки зрения, он вновь находит Таити, открытый сначала в 1606 году Киросом, затем Уоллесом. В апреле 1768-го юные таитянки оказывают чужеземцам гостеприимство, по поводу которого Дидро ударяется в сладостные мечтания. Список заново открытых земель пополняют Самоа и Новые Гебриды. Но точно вычисленное направление позволяет вычертить практичную карту. Шестнадцатого февраля 1769 года Бугенвиль сходит на берег в Сен-Мало, затратив на кругосветное путешествие в два раза меньше времени, чем потребовалось в эпоху Магеллана и Себастьяна Элькано. Этот выигрыш вдвое, достигнутый за два с половиной века, отражает относительно скромный, но неоспоримый прогресс морских технологий. То, что Бугенвиль только наметил, осуществил Джеймс Кук. Этот самоучка, родившийся 27 октября 1727 года, был двумя годами старше Бугенвиля. Он прошел суровую школу английских углевозов. Его побудительный мотив был чисто научным: доставить астрономов, занятых наблюдением за прохождением Венеры через солнечный диск, в наиболее благоприятную для этого точку, указанную Лалан-дом, — в центр Тихого океана. «Endeavour»[32] выходит из Плимута 25 августа 1768 года; 13 апреля 1769-го корабль достигает Таити. Новая Зеландия и описание значительной части австралийской береговой линии — вот наиболее осязаемые плоды первого путешествия. Взгляд Кука куда в большей степени, чем у Бугенвиля, был взглядом этнографа. Его действия тщательно выверены. Тринадцатого июля 1771 года «Endeavour» входит в гавань Дувра. В ходе второго путешествия (1772–1775) Кук несколько раз пересек полярный крут, доказав, что южного материка не существует. В 1776 году после Южного Ледовитого океана он атакует Арктику, безуспешно стараясь отыскать северный проход, и гибнет под дротиками туземцев на Сандвичевых островах (нынешних Гавайях), как некогда Магеллан на Себу. В 1780—1790-х годах Лаперуз, Ванкувер, Маласпина дорисовывают карту величайшего из океанов.

В конце XVI века мир был замкнут в самом себе, в пределах своих технических возможностей. Европейцы смогли сделать реальностью кругосветные плавания, но условия навигации XVI века не позволяли объединить все побережья в рамках даже зачаточного эскиза всемирного экономического пространства. Ранее мы сформулировали законы великих путешествий XVI века — закон непредсказуемости, закон возрастания в геометрической прогрессии цены каждого километра по достижении определенного меняющегося предела, закон неоднородности отправлений и возвращений.

Материальные потери позволяют оценить масштабы людских потерь. Соотношение между отплывшими и вернувшимися кораблями в испанской Атлантике и в португальской части Индийского океана составляло 10 к 7. Можно установить, что в те далекие времена на самых губительных маршрутах (Мексика, Панамский перешеек, португальская Индия) от 15 до 25 % матросов, отправившихся в путь, умирали в ходе путешествия, длившегося два года, от 20 до 35 % — если между отплытием и возвращением проходило три года и даже больше, как при плавании из Мексики на Филиппины. Шансы вернуться живым из плавания от Севильи до Манилы в XVI веке были невелики. Имеющиеся документы позволяют достаточно быстро провести необходимые подсчеты. Несколько сотен известных случаев, каждый из которых сравнительно легко может быть рассмотрен по отдельности, дают цифру 25–30 %, во всяком случае меньше половины. На линии Япония — Лисабон дело обстоит примерно так же. На самых дальних маршрутах мир европейской экспансии к середине XVI века на двести лет достиг своего рода абсолюта, сопоставимого со скоростью света в научном мире XX века: пять лет между отплытием и возвращением в самом дальнем из возможных плаваний — и в среднем один шанс из двух для каждого, кто отважился на эту авантюру, когда-нибудь вернуться, чтобы провести остаток дней в кругу семьи. Груз расстояния, превосходящего этот предел, каким бы маленьким оно ни было, таков, что двигаться дальше становится просто невозможно. За пределами Японии и Филиппин пространство универсума, осваиваемого в первую очередь силами иберийцев в процессе планетарного взрыва, в XV–XVI веках достигло своего экстремума и точки перегиба. Во второй половине XVI века было достигнуто равновесие. Примерно на два столетия универсум европейской экспансии приобрел абсолютное измерение. Он не был еще ограничен диаметром планеты; в последний раз в истории он был замкнут сам в себе. Предел ему ставила еще не земля, но масштабы человеческих возможностей. Нельзя сказать, что каравеллам, галеонам, навам и карракам не хватало многого, для того чтобы действительно завоевать весь земной шар. Но чего-то им все-таки не хватало.

Вот главнейшие изменения эпохи индиаменов[33], фрегатов, клиперов, хронометров Гаррисона, Ле Руа и Берту: прогресс на 20 % многократно снижает затраты на преодоление дополнительного расстояния. Радиус кривизны пространства увеличивается достаточно, чтобы мир, лежащий за пределами ойкумены XVI века, стал относительно легкодоступным. Между 1760 и 1770 годом мир открывается, чтобы вскоре вновь стать закрытым, но уже не относительно масштабов возможностей человека эпохи Просвещения, а относительно диаметра всей земли. Победа великой Европы раскупорила замкнутый универсум, прежде чем в последние десятилетия XIX века были закрыты последние «границы». Вплоть до 20 июля 1969 года.