Нотариус из Квакенбурга - Вадим Россик

– А их сын Николаус, эта spes ultima gentis7? – подал голос доктор Адам. – Мальчуган вполне мог взять яд из сейфа и налить дедушке, чтобы посмотреть, как тот мучается. Для его заболевания характерна тяга к жестокости.

Инспектор согласно кивнул и стал рассуждать дальше:

– Да и сам Озрик Де-Бург достаточно подозрителен. Крутит романы направо и налево, а у самого в подвале полно всякой отравы. Чтобы он там не говорил про свои опыты, мне он доверия не внушает. Тем более, что он в результате смерти отца получил огромное состояние. Эта гведиотка, Таис, тоже под подозрением. Знаю я таких тихонь! Гордая, замкнутая, а под внешней сдержанностью кипит раскаленная лава. Кто знает, на что готова пойти уроженка знойного юга. Кстати, надо обязательно выяснить по какой причине умер ее прежний хозяин, этот Бассос.

– Но помилуйте, инспектор, какой смысл Таис убивать старого графа? – удивился нотариус.

– Откуда же я знаю? – пожал плечами Вейш. – Может быть, таким путем она хочет выйти замуж не за наследника, а за законного владетеля всего состояния Де-Бургов, а? Как вам такая версия?

– Между прочим, слово «фейдо» – имя хозяина Таис, по-гречески означает «бережливость», – блеснул не к месту эрудицией Адам.

– А что вы думаете по поводу Валерии? – поинтересовался у инспектора Мартиниус.

– На первый взгляд Валерии нет никакого резона убивать отца. Она ничего не выигрывает от этого. Да и вообще в этой аристократической семейке она самая приятная. Просто милая девушка, которая озабочена только одним – побыстрее выйти замуж.

Доктор поддержал инспектора:

– Действительно, абсурдно думать, что Валерия имеет отношение к этому чудовищному преступлению. Здесь надо искать кого-то более хитрого и бессердечного.

– Да-да, – подхватил Вейш, – очень хитрого и совершенно бессердечного. Не надо забывать, что ведь они все родственники и надо обладать поистине дьявольской жестокостью, чтобы спокойно налить отравы своему близкому, да еще старому больному человеку!

– И кто-то же написал записку с предупреждением Озрику, – напомнил я.

Вейш пренебрежительно махнул рукой.

– Я ведь сказал, что не доверяю этому ловеласу. Если он убийца, то вполне мог составить ее сам, чтобы отвести от себя подозрения.

– Насколько я знаю, яд – это женское оружие, – предположил доктор Адам. – В истории преступлений известны имена знаменитых отравительниц: Локуста, Лукреция Борджия, маркиза де Бренвилье, а у нас в Гвеции – так называемая «ведьма из Вилемусбурга», отравившая мышьяком двадцать два человека!

– Вы правы, доктор, но и мужчин, использовавших для убийства различные яды, тоже хватает, – возразил ему нотариус.

– Значит, мы не можем сбрасывать со счетов ни мужчин, ни женщин, – заявил Вейш и вытащил из кармана какую-то бумажку. – Пока вы, месьер Мартиниус, читали завещание, я не терял времени даром и набросал список тех лиц, которые могли дать яд графу Бертраму. Ход моих рассуждений таков. Граф умер не ранее шести часов вечера и не позднее полуночи. Таким образом, самое вероятное, что яд ему каким-то образом дали после ужина. Значит, убийца ужинал со всеми остальными, потом отравил графа и позже забрал посуду.

– И кто же это, по-вашему, мог быть? – поинтересовался Адам.

Инспектор заглянул в свой список:

– Вот имена всех, кто, так или иначе, имеет отношение к делу: Таис Мелас, Тобиас Сальватор, Себастьян, Озрик, Патриция и Валерия Де-Бурги, а также маленький Николаус. Кроме того, доктор Бенедикт Адам, нотариус из Квакенбурга Мартиниус, его помощник и замковые слуги. Как я уже сказал, слуг и нотариуса с помощником я исключаю из круга подозреваемых. Также можно исключить вас, доктор, и Тобиаса, так как вас обоих не было в замке вечером перед убийством. Таким образом, методом исключения у нас остаются шесть человек: Себастьян, Озрик, Ники, Патриция, Валерия Де-Бурги и Таис Мелас. Причем все они без исключения участвовали в той экскурсии в лабораторию и знали, где хранится цианистый калий!

Вейш обвел нас торжествующим взглядом.

– Я смею утверждать, что убийца кто-то из них!

– Ну что же, все пока понятно, – согласился мой патрон, внимательно следивший за рассуждениями инспектора.

– Продолжим наш анализ, – опять нахмурил брови Вейш. – Из показаний участников того рокового ужина, я установил, что уходили они в следующем порядке: первой ушла Таис Мелас, которая, по ее признанию, сразу зашла в спальню графа Бертрама, приготовила ему лекарство и через пять минут ушла к себе. В спальне она была примерно в семь часов. До девяти находилась у себя, потом посетила Патрицию и в одиннадцать легла спать.

– Но есть ли у Таис причина, совершить такое злодеяние? – спросил нотариус.

– На первый взгляд – нет, – вынужден был признать Вейш и продолжил:

– Следом за Мелас из столовой ушли Патриция с Ники и Озрик. После ужина они были все вместе до полуночи. Мотивом преступления у Патриции может быть месть за изменение завещания, а у Озрика – просто ускорить получение наследства.

– Инспектор! Как это цинично звучит, – воскликнул доктор. – Я знаю и Патрицию и Озрика много лет и уверен, что они не способны на такое чудовищное злодейство!

– Ах, доктор, – усмехнулся Вейш, – никогда нельзя быть до конца уверенным в другом человеке. Ведь речь идет об огромных деньгах, а молодой человек, по его собственному признанию, собрался жениться.

– Я все равно не могу поверить, что Патриция или Озрик – убийца, – упрямо заявил добрейший Адам.

– Ну, хорошо, оставайтесь при своем мнении и позвольте мне продолжить. Валерия последней покинула столовую, но до полуночи находилась в обществе месьера нотариуса. Мотива у нее нет. Прямой выгоды от смерти отца она тоже не получает. Отсюда можно сделать вывод о ее непричастности к убийству и исключить ее из числа подозреваемых.

– Остается еще Себастьян Де-Бург, – напомнил Мартиниус.

– Да, Себастьян Де-Бург, – покачал головой Вейш. – С этим человеком вообще странная история. По показаниям Патриции, ее муж вернулся в замок из Крона не позднее пяти часов вечера и, так как был совершенно пьян, до утра проспал в курительной. Однако, есть вероятность того, что он был не настолько пьян, как изображал и имел возможность зайти в спальню отца.

Доктор опять возмутился.

– Я хорошо знаю и Себастьяна. Он, конечно, не ангел, но отравить собственного отца не мог!

Инспектор снисходительно пожал плечами.

– Факты говорят о том, что ваш любимец имел возможность незаметно попасть в спальню. Кроме того, многие слышали, как Себастьян грозил отцу. Таким образом, мотив и возможность совершить преступление у него все же были!

– Ну и каков же ваш вывод, месьер инспектор? – спросил мой шеф.

– Давайте делать выводы, – согласился Вейш. – Идем по порядку. Таис могла убить своего хозяина, но у нее нет причин это делать. У Патриции есть мотив, но Озрик Де-Бург утверждает, что был все время до полуночи с ней и с Ники, которого при нем Патриция укладывала спать. То же самое в отношении самого Озрика: мотив есть – наследство, но Таис Мелас подтверждает его алиби. Если только все они заранее не сговорились, то они не могли налить отравы его сиятельству. Озрика можно исключить еще и потому, что, если бы он был убийцей, то зачем ему сообщать нам о пропаже яда. Николаус также отпадает. Он все время находился под присмотром матери. Теперь Себастьян. Он тоже имеет мотив – месть отцу, но если допустить, что он действительно был пьян, то не имел возможности совершить убийство. Если все говорили правду, то, таким образом, никто из них не мог убить графа Бертрама Де-Бурга!

Вейш замолчал, как видно, несколько растерявшись от собственного заключения. Доктор тихонько пробормотал с ехидцей:

– Magna est veritas sed rara!8

Мартиниус комично сморщил свой длинный нос и с иронией произнес:

– По-вашему, инспектор, самые большие подозрения падают на Таис и Себастьяна. Однако ничто не доказывает, что у Таис были причины, а у Себастьяна была возможность совершить убийство. Кроме того, если бы кто-то из них зашел в спальню покойного, то, увидев стакан с лекарством, добавил бы яд в него. Но этого не произошло. Почему?

– И как вы можете объяснить исчезновение посуды из-под яда? – добавил Адам.

За сконфуженного инспектора ответил маленький нотариус:

– Пока мы не узнаем, каким образом яд был дан его сиятельству, мы не узнаем правды!

Инспектор вдруг разозлился. Его глаза метнули молнии, лицо покрылось красными пятнами и он рявкнул:

– Я не знаю, как яд попал к графу Бертраму! И почему убийца просто не добавил его в лекарство! Но зато я знаю другое – кое-кто здесь скрывает нечто важное.

– Кто, например? – робко задал вопрос доктор, испуганный внезапной вспышкой инспектора.