Тайны Руси - Булычев Кир

У нас устоял один, приняв на себя вину многих.

Впрочем, что сегодня можно сказать? Лишь Карпини оставил записки, но он не вдавался в психологические детали. Главу о Михаиле он заканчивает следующим образом: «Для некоторых они находят случай, чтобы убить их, как это было сделано с Михаилом».

СТОЯНИЕ ПОД ЕЛЬЦОМ. Что остановило Тамерлана?

В 1980 году праздновалась шестисотая годовщина Куликовской битвы. Было немало официальных мероприятий, торжеств, заседаний и даже анекдотов. Никита Михалков собирался снять фильм о сражении. Думал об этом и режиссер Ричард Викторов. Он обратился ко мне с предложением написать сценарий.

– Каким ты видишь финал? – спросил я.

– Апофеоз – победа русского оружия, – ответил Ричард. – Иного от нас и не ждут.

– Я согласен работать, – сказал я, – но при одном условии. Если фильм будет начинаться на следующий день после Куликовской битвы.

Я не шутил.

Я и сейчас убежден в том, что сама Куликовская битва, как бы ни была она знаменательна, не определила последующую историю Московского княжества и Руси в целом. Наоборот, она, на мой взгляд, послужила началом самых кровавых и несчастливых десятилетий нашей истории. Мы видим, знаем и изучаем то, что выгодно было знать, видеть и изучать правителям России как тогда, так и в наши дни. Настоящая драма разыгралась теми же действующими лицами, что сошлись на Куликовом поле, но играли они совершенно иные роли.

В 1957 году, после того как Хрущев на XX съезде партии, ломая отчаянное сопротивление партийной элиты, заявил о культе личности Сталина и ужасных трагедиях, разыгрывавшихся в СССР, яркий, противоречивый и очень умный писатель Илья Эренбург быстро написал и смог напечатать повесть «Оттепель», в которой предугадал, что весна в Советском Союзе еще не наступила. Ох и колотила же прозорливая партийная печать Эренбурга за такое нетактичное название повести!

Я думаю, что в XIV веке на Руси было немало умных людей, которые понимали, что побитый Дмитрием Донским Мамай, тем более сумевший уйти на юг со значительной частью своего войска, это не последний и не самый страшный враг Руси.

Овеянное славой торжествующее русское войско возвращалось домой. Всем казалось, что отныне Русь будет свободной. Но на деле, как пишет мудрый историк Карамзин, Куликовское сражение «не имело тех важных прямых последствий, каких Дмитрий и народ его ожидали... Оно еще не прекратило бедствий России, но доказало возрождение сил ее».

Дмитрий, будучи в первую очередь умелым политиком, простил предателя Олега Рязанского, не стал обострять отношений с литовским князем Ягайлой.

И тут на политическую сцену выступил Железный Хромец, великий завоеватель Тамерлан, из тех же племен монгольских, что и Чингисхан. В те годы, когда Дмитрий вывел русские войска к Дону, Тамерлан сблизился с ханом Тохтамышем, изгнанным из волжских улусов. Тохтамыш вначале решил вернуть себе власть над Золотой Ордой и воспользовался тем, что Мамай был обескровлен и авторитет его упал достаточно низко. Ведь в глазах соотечественников он был побит рабом, вассалом.

Неудивительно, что Тохтамыш разгромил Мамая наголову. Тот бежал в Крым, в Кафу, где генуэзцы его на всякий случай отравили. Никому не нужны бывшие властители.

Тохтамыш воцарился в Орде и послал сообщить в Москву, что победил «общего врага». Дмитрий был рад возобновлению добрых отношений с Ордой. Воевать с ней он не намеревался. Он отправил Тохтамышу богатые дары. Но для татар ни о какой дружбе и речи быть не могло. Чтобы утвердиться на престоле, Тохтамышу было совершенно необходимо поставить русских на место, унизить их, сровнять с землей.

Многие понимали это и в Москве. И вечный соперник Дмитрия предатель Олег Рязанский уже поспешил к Тохтамышу, предлагая ему союз против Москвы.

Согласия в русском стане не было. Даже тесть Дмитрия, князь Димитрий Нижегородский, послал в Орду сыновей с дарами. С каждым днем уверенность в своих силах падала. Русь в те годы могла единожды подняться против господства татар, но через два года не в силах была повторить этот подвиг.

И главное, не было уверенности в своих силах у главных вождей Руси, к которым и были обращены взоры населения.

Восстав против татар, Москва взбесила слабнущего, но еще грозного ордынского зверя. Тем более что за спиной его стоял сам великий и непобедимый Тамерлан, который в то время ломал одно за другим азиатские государства.

Москва, куда двинулся со своей армией Тохтамыш, была большим городом, окруженным крепостными стенами и густо населенным. Так что при организованном сопротивлении врагу, при решимости защищать город никто бы Москву не взял.

Но в наших с вами учебниках истории не принято писать о том, что случилось с героями Куликовской битвы. И я передам слово осторожному монархисту Карамзину, который никогда лишнего дурного слова о русских властителях себе не позволил. И вот что получается в его «Истории», даже когда он хочет быть предельно вежливым: «Великий князь, потеряв бодрость духа, вздумал, что лучше обороняться в крепостях, нежели искать гибели в поле. Он удалился в Кострому с супругой и детьми, желая собрать там более войска...»

Последние слова – чистая ложь, потому что Дмитрий Донской сидел на краю непролазных костромских лесов и никакого войска не собирал. Да и не совсем понятно, почему в слабой крепости Костроме обороняться удобнее, чем в укрепленной Москве?

Вслед за Дмитрием из Москвы убежал митрополит Киприан, глава Православной церкви. Он скрылся в Твери.

А за ними столицу покинули все воеводы, командиры, бояре – все, кто только мог.

И знаете, кто принял на себя оборону Москвы, когда следом за вождями оттуда убежала половина жителей? Юный литовский князь Остей! Самое удивительное, что, брошенный князьями, оставленный церковью, город умело сопротивлялся Тохтамышу. Три дня продолжался отчаянный штурм, и Москва устояла.

Тохтамышу стало ясно, что город ему не взять. И если даже падет Белый город, защитники могут отступить в Кремль.

И тогда Тохтамыш прислал в Москву посольство с предложением почетного мира. Во главе посольства стали КНЯЗЬЯ Нижегородские, которые послушно приехали в татарском обозе. Князья поклялись, что ручаются за татар. Собралась Дума – все там были старше и родовитей литовского юноши. И конечно же проголосовали за мир. И князя Остея послали с депутацией к Тохтамышу на переговоры об условиях сдачи.

Тохтамыш пригласил Остея войти в свой шатер первым. И вы бы видели, с каким наслаждением на юношу накинулись охранники хана! Сам хан исполосовал Остея кинжалом и отрезал ему голову.

Ну а потом город был отдан на разграбление войску. Передадим вновь слово Карамзину: «Сия многолюдная столица кипела прежде богатством и славой, в один день погибла ее красота, остались только дым, пепел, земля окровавленная, трупы и пустые обгорелые церкви».

Единственный из князей, кто осмелился сражаться с татарами, был нелюбимый Дмитрием его младший брат Владимир, который с небольшим отрядом спешил на помощь Москве и разгромил один из отрядов хана. И сам Тохтамыш, обоз которого был безмерно отягощен добычей и рабами, сразу после того боя стал отступать.

Тут явился Дмитрий Донской, ужасно расстроенный тем, что произошло, и велел выдать гробокопателям по рублю за каждые восемьдесят похороненных тел. А всего он дал им триста рублей. Умножьте и поймете, сколько погибло в Москве людей через год после Куликовской битвы. А потом утройте эту цифру, потому что в нее не вошли десятки тысяч пленников и много тысяч утонувших и сгоревших.

Наверное, после этого Дмитрий Донской поспешил догнать и примерно наказать Тохтамыша?

Ничего подобного! Он собрал войско и пошел на город Рязань, который также разграбили татары, но где правил его враг Олег. И чем же занялось войско Дмитрия Донского? Слово Карамзину: «Войско Дмитриево, остервенелое злобой, вконец опустошило Рязань, считая оную гнездом измены и ставя жителям в вину усердие их к Олегу».