Выбор варианта (СИ) - Ром Полина

— Да побойся бога, уважаемый! Когда это вира такого размера бывала?

— Это я побойся бога?! — завозмущался рава Нув.

— Да ведь больно виру-то требуешь не по чину!

— Стоп! — влезла в спор я. — Может мне кто-то объяснить, что не так с моей покупкой?

— Поди сюда, рава Лейна, сама посмотри — позвала меня на борт брады Гарла.

Я поднялась, и увидела, что на одном мешке она распорола нитки сверху и показывала мне в горсти что-то.

— Смотри внимательно, рава Лейна. Другой раз на месте проверять будешь зерно!

В зерне были жучки. Не так, чтобы слишком много, но и в пищу оно не годилось однозначно.

— Гарла, а для кур такое зерно что, ядовитое?

— Нет, рава Лейна. Куры-то съедят. Но ведь пока ты треть мешка скормишь, остальное в труху несъедобную превратится. Жучок-то размножится и сожрет все!

Ага… Все же, сельское хозяйство не те знания, которые у меня есть. Сама бы я, пожалуй, о таком не подумала. А на берегу спор становился все яростнее… Я поторопилась туда. Не хотелось серьезного конфликта, хотя, конечно, купец — сволочь! При моем приближении скандал стих и рава Нув уважительно спросил меня:

— Что ты решила, рава Лейна?

— Скажи, рава Нув, если покупать зерно с жучком, какая цена у него будет?

— Так кто же его купит, рава Лейна? — растерялся Нув. — это только курам высыпать сразу или свиньям сварить. Ну, пяток ведер успеешь скормить, а остальное все пропадет. Жучку две недели нужно — ничего в мешках кроме трухи не останется.

Я подумала. В мешке у мужика оставался мешок хорошего, чистого зерна. Того, что стояло открытое при продаже. Мне запас все равно нужен.

— Мои условия такие. Верни мне деньги за зерно. И вот этот мешок — пусть будет вира.

Мужик нехотя вынул деньги. Я демонстративно пересчитала. Мешок с хорошим зерном вытащили из его телеги. Он и слова не сказал.

— Скажи, рава Нув, сколько стоит мешок, если новый брать для продажи?

— Пять тинг, рава Лейна.

Я протянула торговцу двадцать тинг и сказала:

— Это тебе за мешки. Всё. Если не устраивает — зовем солдат.

Торговец молча взял деньги и уехал. Решение моё никто не оспаривал. Все же, приставка к имени «рава» давала мне определенные преимущества.

На корабле рава Нув сказал:

— Рава Лейна, не обижайся, что мы вмешались, но в хозяйстве ты смыслишь не сильно много. Понятно, что раньше ты не так жила.

— Спасибо вам за помощь, рава Нув. Я и правда жила по-другому. И за вмешательство я благодарна очень.

— А что ты с зерном будешь делать?

— Прокалю его в котлах на печи. Жучки все передохнут. Мешки выстираю и прокипячу. Это займет день, может — два, но у меня будет целых четыре бесплатных мешка корма для живности. А курам и карушам на жучков наплевать. Надо только тщательно все завязать, чтобы в хорошее зерно не наползли. Хотя, я и его прокалю на всякий случай и потом просто переберу на еду руками.

Судя по молчанию, никто раньше калить зерно не додумывался.

На следующее утро на корабль к нам пришла молодая пара. Парень лет двадцати и девушка помоложе. С собой у них было три мешка мягкой рухляди и коробка с чем-то непонятным.

Это рава Нув нашел ученика гончара. Будут у нас в семье нормальные крыши и теплые дома.

Глава 18

До начала зимы я съездила в город еще несколько раз. Проезд, как и обещал рава Нув, в этом году для меня был бесплатный и я пользовалась без зазрения совести.

Часть денег за инструменты мне вернули. Пила перешла в собственность самуса, за это мне были обеспечены дрова на всю жизнь. Как пояснил рава Нув:

— Ты, рава Лейна, пойми. Не за железо платим, оно, хоть и хорошее, и дорогое, но рано или поздно сломается. Не вечное оно… За науку платим. Теперь мы и сами такое заказать сможем, пользоваться сейчас будут по очереди, попробуют, кому как к рукам инструмент придется. А там, глядишь, кто-то и для себя закажет. Ежели твоя затея с гончаром оправдается — ведь жизнь-то в поселке изменится. Парень-то глины смотрел, доволен остался. Сейчас печь ему выроют, начнем стропила и балки укреплять и печи класть. Ведь в тепле зиму-то проведем! А то некоторые домой только ночевать ходят, что там в холоде и темноте сидеть? Так и живут всю зиму в общинном доме. И к весне все слабые да квелые, болеют много. Детишки, случается часто и не доживают.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

А ежели в домах, как в городе тепло станет — это ведь очень большое дело! Я ведь тебя слушаю, как ты в доме собираешься делать и что менять — много интересного. Так-то — я. Кто никогда из поселка дальше торгов не уезжал — им изменения странными кажутся. Непривычными. А как ты дом свой закончишь — так люди и пойдут смотреть. Оценят, привыкнут, глядишь — и себе такое захотят.

Слушая его неторопливые размышления я понимала, почему появилась приставка «рава» перед его именем. В других странах не он один был, а вот тянулся к лучшему, да не с дуру, а неторопливо, сперва опробовав как лучше — только он один. Сам тянулся, и людей за собой вел.

К первым заморозкам мне уже делали новую крышу. Печь, как и обещал рава Нув мне сложили первой и до зимы успели еще больше десятка сделать. Даже выделилась бригада самых умелых печников. Трубы теперь было класть легче. Отвес, который я сделала с помощью нитки и «куриного бога» — отвесом, а главное-то, чтобы внутри труба глаже была, чтобы сажа не оседала на выступы, да не загорелась потом. И кто-то из мужчин догадался делать трубу вокруг короткого гладкого бревна. Две трети обкладывали камнем, выдергивали и давали просохнуть. И уже по этим стенкам равнялись, подсвечивая периодически с низу горящей веткой. Класть печь было хлопотно, но мысль о том, что зимой в доме будет тепло очень грела.

Переехали несколько семей солдат, окончивших службу. У меня появились близкие соседи.

Я многому научилась за это время. А самое странное — у меня очень изменилась система ценностей. В этой жизни не важны были чины и деньги, здесь больше ценилось умение что-то делать, честность и порядочность, помощь друг другу… Я чувствовала, как меняюсь я сама, как меняется отношение самуса ко мне. Я перестала быть чужачкой, которую пожалели и взяли. Когда я приезжала из города, на столе меня всегда ждала теплая и свежая еда. Обо мне заботились. Я стала своей.

Нельзя сказать, что для меня эти перемены прошли легко. Мне, по-прежнему, очень на хватало бытовых удобств. Тех самых, что есть в каждой городской квартире — теплого туалета и проточной воды, микроволновки и стиральной машины. Вещей, которые так прочно вошли в наш быт, что исчезновение их казалось мне сперва чуть ли не концом света…

Да, я не смогу собрать стиральную машинку. Никогда не смогу. Но я больше не терла в ледяной воде тряпки и не сжигала руки щелочным раствором. Я сделала удобный каменный постамент недалеко от родника и просто кипятила одежду в щелочи. А чтобы не убиваться с полосканием — отвела ручей, новой лопатой выкопала небольшую ямку-озерцо на пути воды, плотно утоптала ее глиной, сверху — слой крупного чистого песка и выложила дно голышами, так ровно, как смогла. И снова пустила ручей по старому руслу. Получилось что-то вроде широкого плоского таза с проточной водой. Достаточно было кинуть туда одежду или постельное белье, вываренное в котле, и несколько раз потыкать в него палкой. Оно прекрасно выполаскивалось.

Привозные доски для пола, так же, как и лаги, обожгли на костре до легкой черноты и промыли. Огонь выделил красивый древесный рисунок. Дерево обсохло и его пропитали маслом со всех сторон. И только потом, на подготовленные камушки уложили лаги, а сверху — половую доску. Пол вышел необыкновенно красивым, даже по меркам моего бывшего мира он смотрелся роскошно!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Доски мне помогал выбирать сам рава Нув, все были сухие, так что пол не поведет. Сложенный по-старому и надежному принципу шип-паз, он прямо грел мне душу. Из таких же досок сделали потолок. Да, к сожалению, высота комнаты получилась очень маленькая. Не более, чем два-десять, или два-двадцать… Но это были уже детали.