Сын гетмана - Ольга Рогова

– Это мужская забава, – сурово заметил он. – Вам с Локсандрой там нечего делать, вы можете сидеть дома.

Но тут случилось то, чего он никак не ожидал. Всегда спокойная и уступчивая, господарша на этот раз ни за что не уступала.

– Я хочу видеть храброго казака, который доставил нам победу и покрыл нас славою, – упорно настаивала она. – Хочу сама отблагодарить его. Мы не рабыни, чтобы нам сидеть взаперти, как преступницам, мы ничего не сделали, за что бы нас нужно было наказывать.

– Да что вы будете делать на охоте? – урезонивал князь. – Еще, пожалуй, медведя или буйвола встретите.

– Медведи-то сидят здесь, во дворце, – сердито возразила господарша, – и давят нас своими железными лапами. Говорю тебе, Василий, что я хочу быть на охоте и буду. Ты не смеешь меня запирать в хареме.

– Ну, поезжай, – согласился Василий, – только пусть Локсандра сидит дома. Ей-то уж не для чего видеться с казаком.

– И Локсандра поедет! – упрямо настаивала господарша. – Зачем ей сидеть дома? Довольно, что ты и так ни за что ни про что накричал на бедную девушку. Какая за ней вина? Она ничего дурного не сделала. Ее тоже не для чего прятать под замок.

Василий махнул рукой.

– Делай, как знаешь, – проговорил он.

В решительных случаях господарша всегда брала над ним верх. Он ее слишком любил и уважал, никогда не относился к ней со всей строгостью, какая была в его власти.

Охота, назначенная не в обыденный срок, произвела особенное оживление в Яссах. Обыкновенно князь охотился только в известное время года: в последние дни Великого поста или перед Рождеством. Охота длилась несколько дней, зверей затравливали массою и потом делили добычу между князем и всеми боярами. Эти сроки назначались для того, чтобы зверь не переводился в лесах. Вот почему все спешили теперь принять участие в непредвиденном удовольствии; боярыни, услышав, что господарша и ее падчерица тоже будут участвовать в охоте, наперерыв упрашивали мужей взять их с собой.

Блестящее многочисленное общество собралось в замке. Сеймени, вооруженные шестоперами, в красивых полукафтаньях, перетянутых блестящими ремнями; богато вооруженные пажи-апроцы в блестящих одеждах; княжеские трабанты с длинными алебардами и космами заплетенных волос, падавших на плечи; множество бояр в бархатных и атласных кафтанах, вышитых золотом, серебром и шелками, в качуле из белых барашков на голове, верхом на богато убранных конях с золотыми и серебряными чепраками, со сбруей, горевшей золотом и камнями; отроки-мосмеги, окружавшие их, в одинаковых одеждах, и среди всей этой пестроты несколько боярынь и боярышень с разгоревшимися от удовольствия лицами и блестящими глазами – все имело какой-то сказочный торжественный характер; Тимош невольно залюбовался на эту процессию, когда она выступила из замка.

Князь Василий не представил его ни господарше, ни дочери. Это было немного против этикета, но он считал себя выше приличий. Тимошу, вследствие этого, пришлось только издали любоваться на прекрасную Локсандру и на статную господаршу, ехавшую с ней рядом.

Несколько тысяч крестьян из соседних деревень оценили огромный лес, в котором была назначена охота. Между ними установили псарей и тенетщиков, охотники же встали плотной цепью у поля и в лощине, куда должны были выгнать зверя.

Домна Локсандра, господарша и боярыни верхом на статных конях стояли поодаль, окруженные своими трабантами.

Раздался звук призывного рога, затрубили егеря. Крестьяне, вооруженные вилами и кольями, с криком, гиканьем и свистом двинулись в лес, тенетщики растянули тенета; собаки рвались и заливались громким лаем; их должны были спустить позже, когда появится крупный зверь.

Вот выскочил испуганный заяц, за ним другой, третий, показалась одна, другая лисица, выбежал молодой лось, на бегу взрывая ногами рыхлый снег; сердца охотников не выдержали, дрогнули, один за другим бояре помчались за дичью, следуя примеру князя, тоже страстного охотника... Лес загудел, затрепетал, никто уже не думал о заранее составленном плане, всякий действовал по своему усмотрению, выслеживая и преследуя зверя намеченного.

Господарша с Локсандрой тоже поскакали в лес: за ними следом рассеялись по лесу и боярыни. Княжне привольно было скакать на свежем морозном воздухе. Она смеялась, как ребенок, когда при быстрой езде на нее валились с ветвей хлопья снегу или когда конь ее скакал по колени в снегу, перепрыгивал через мелкий валежник, как вихрь, взносился на холмы. Княжна опередила свою мачеху, обернулась и, заметив, что едет одна, тихо опустила поводья, задумчиво склонясь в седле.

Вдруг напротив нее в конце поляны за столетним дубом поднялось что-то черное, громадное. Конь ее захрапел и шарахнулся назад. Она не успела опомниться, как саженный медведь вышел из-за дерева, стал на задние лапы и глухо зарычал...

Локсандра выросла среди этих лесов и свыклась с опасностями, но, увидя раскрытую пасть зверя и его блестящие зубы, она невольно побледнела и всячески старалась повернуть коня назад, рассчитывая спастись бегством. Конь, однако, точно окаменел; он фыркал, дрожал всем телом, но не трогался с места, несмотря на все усилия княжны. Между тем громадный зверь, находившийся шагах в пятидесяти, медленно приближался с ужасным ревом, подняв передние лапы и не спуская глаз со своей жертвы.

В это мгновение с противоположной стороны послышался конский топот; за спиною зверя, уже прошедшего половину расстояния, отделявшего его от княжны, показался всадник.

Княжна почувствовала, что силы ее оставляют: взор ее помутился, она не могла различить всадника, но в последний момент, теряя сознание, с облегчением подумала, что будет спасена. Зато всадник сразу узнал княжну.

– Локсандра! – крикнул он и, как безумный, соскочил с коня. Умный татарский бакемат встал как вкопанный и рыл копытом землю, похрапывая время от времени, а отважный боец быстро двинулся вперед, – он решился один на один схватиться с медведем. Крепко сжимая в руке рукоять ножа, выхваченного из-за пояса, он пристально смотрел зверю в глаза, несмотря на то что тот шел теперь прямо на свою новую жертву. Медведь был уже от него шагах в четырех; зверь, видимо, колебался, пристальный блестящий взор охотника приводил его в смущение; тем не менее он ступил еще шаг вперед и поднял свои огромные лапы, чтобы своротить противнику череп. В эту минуту Тимош ловким быстрым движением отскочил немного влево, наклонился и распорол ему живот. Медведь грохнулся на землю, заревел от боли и забился в предсмертной судороге; Тимош, не взглянув даже на чудовище, подбежал к полумертвой княжне. Он бережно снял ее с коня, схватил, как ребенка, на руки и стал прикладывать к вискам снег.

Княжна открыла глаза.

– Пан Тимош! – воскликнула она с изумлением. – А где же медведь?..

– Не беспокойся, княжна! – отвечал казак, бережно ставя ее на землю и стараясь притоптать вокруг нее глубокий снег. – Вот он! Теперь он тебе ничего не сделает! – и он указал на страшное чудовище, во всю длину растянувшееся на снегу.

Княжна невольно содрогнулась.

– Какой огромный! – прошептала она в ужасе. – И вы убили его? Какой же вы храбрый и сильный, вы точно сказочный витязь! Я удивляюсь вам и... и... – заикнулась она и зарделась.

Вдали между тем послышался топот приближающихся всадников; на поляне показался князь Василий, господарша и их свита.

– Локсандра, мы тебя ищем по всему лесу. Зачем ты забралась в такую глушь? Что это? – с испугом проговорил он, увидав убитого медведя и наклонившегося над ним охотника.

– Меня бы растерзал медведь, если б пан Хмельницкий не убил его! Смотри, отец, какой страшный зверь!

Все спешились, окружили Тимоша и зверя, удивлялись величине медведя, хвалили неустрашимость охотника, решившегося один на один, без вил и рогатины, состязаться с таким чудовищем. Только один князь Василий холодно поблагодарил казака. «Ох уж эти мне непрошеные витязи!.. – думал он с досадой. – А все бабьи капризы, не слушать бы мне жены, было бы спокойнее».

Охота была очень удачная: затравили много мелкого зверя, лисиц, волков, зайцев, кроликов, убили несколько вепрей, двух буйволов и трех медведей; из них медведь Тимоша занимал первое место по величине и возрасту.

На пиру в охотничьем замке Тимош улучил минуту и подошел к господарю.

– Мне надо тебе сказать два слова, князь, – смело промолвил он.

Василий повел его в маленькую башенку, слабо освещенную лунным светом.

– По нашему обычаю, князь, – начал Тимош, – когда хлопец хочет сосватать дивчину, он должен заслать сватов. У меня сватов нет, так позволь мне самому открыть тебе свое сердце. Я люблю твою дочь, князь! Хоть я и не знатного рода, но отец мой, мощный гетман, повелевает сотнями тысяч храбрых воинов. Если ты мне отдашь Локсандру, и мое оружие, и оружие моего отца защитят тебя от твоих врагов.

Василий готов был разразиться гневом на дерзкого казака, но привычка к дипломатии одержала верх над чувствами отца и природной спесью. Он быстро сообразил все невыгоды своего положения: казаки народ опасный, а с ними пришли еще и татары; они только что оказали чудеса храбрости; если их теперь оскорбить, они перейдут на сторону его врага. Князь моментально придал своему лицу самое любезное выражение и со свойственным ему красноречием рассыпался в похвалах молодому витязю.