Полосатый рейс (сборник) - Алексей Каплер

— А мне что? — пожала Верка плечами.

— …Это противоречит моим принципам. И, если хотите знать, это еще не все. Я вообще хочу помочь вам вырваться из этой среды.

— А чего я должна делать?

— Я предлагаю вам выйти за меня замуж. То есть фиктивный брак, конечно…

— Да на хрена мне взамуж идти? А что это такое фиктивный?

— Фиктивный брак — это значит не настоящий. То есть зарегистрируемся мы по–настоящему, но это не накладывает ни на вас, ни на меня никаких обязательств.

Заметив, что Верка морщит лоб и безуспешно старается уловить смысл того, что он говорит, Сажин добавил:

— Ну, это значит, что вы будете жить как жили и я буду жить как жил…

Но Верка все еще морщила лоб.

— Ну, в общем, мы с вами спать не будем и только по бумажке будем считаться мужем и женой.

— А меня за это в милицию не заберут?

— Наоборот. Будете считаться законной женой. Ну как — согласны?

— Если вы хочете — пожалуйста, — Верка пожала плечами.

Перед столом регистрации браков, рождений и смерти стояли Сажин и Верка, ожидая, пока заполнят их брачное свидетельство. Верка незаметно закидывала в рот семечки и сплевывала лузгу. Сажин, покосившись на нее, подтолкнул локтем и тихо сказал:

— Перестаньте, неудобно…

— Теперь распишитесь — тут и тут… — пододвинул им регистрационную книгу делопроизводитель.

Они вышли на сияющий, солнечный бульвар. Сажин сложил вчетверо бумажку и положил в нагрудный карман френча. Верка, теперь уже не таясь, грызла семечки, ловко забрасывая их издали в рот и сплевывая лузгу на землю.

— Ну вот, — сказала она, — теперь мы с вами фиктифные. Мамаша ежели заругается, я ее еще подальше пошлю.

— Вера, давайте поговорим серьезно.

Сажин подвел ее к скамейке. Уселись.

— Я хочу заняться вашим образованием… Я вам буду подбирать книги. Разъясню то, что будет непонятным… Да перестаньте вы хоть на минуту с этими семечками…

Верка перестала лузгать, но слушала Сажина вполуха — ее интересовали две проститутки, которые шли по бульвару, зазывно покачивая бедрами, стреляя глазами в прохожих и куря толстые папиросы.

— Ну, оторвы… — не то с осуждением, не то с одобрением сказала Верка.

— Так вот, Вера, — говорил Сажин, — давайте с завтрашнего дня начнем с вами заниматься…

— Ты чего его тычешь?! Я тебе потыкаю!.. — бросилась Верка к мальчишке, который пнул ногой собачонку, и поддала ему под зад.

Мальчишка с ревом пустился наутек, а Верка подхватила щенка и вернулась с ним на скамейку:

— Ах ты бедный лапочка, обижают тебя…

Но — то ли она задела больное место, то ли просто неумело ласкала щенка — тот вдруг зарычал, куснул Верку за палец, вырвался и убежал.

— Ах ты подлая тварь, вот же подлец… — сосала Верка укушенный палец и, увидав на другой стороне бульвара выглянувшего из проекционной будки кинотеатра механика Анатолия, заорала:

— Толик! Привет! Чего сегодня крутишь? Новая программа?

Толик кивнул головой и скрылся в будке.

— Сажин, посмотрим, что идет? — спросила Верка.

Они пересекли бульвар, подошли к кинотеатру «Бомонд» и остановились перед огромным — в этаж высотой — плакатом, на котором был нарисован страшный человек, в черном чулке на голове с прорезями для глаз. Он вгрызался в горло полуобнаженной блондинки.

«Заграничный боевик „Вампиры“, — извещала реклама. — Кошмарные сцены, от которых волосы встают дыбом! Переживания публики! Нервных зрителей просят закрывать глаза. Детям до 19 лет вход запрещен. Комическая „Неуловимый жених“. Море смеха. Перед сеансом любимец публики Федя Бояров — куплеты, фельетоны, остроумие».

— Сажин, — сказала Верка, сплевывая лузгу, — может, сводите свою фиктифную?

Пока Сажин покупал билеты, Верка переговаривалась с Анатолием через открытую дверь будки.

— На танцы придешь? — спросила она, задирая кверху голову.

— Ты же теперь за того матроса интересуешься, что со мной приходил? — свесясь через перила, отвечал Толик. — Так Федюни не будет. Отплыли они.

— Семечек дать?

— Не. А то дай.

Толик сбежал с лестницы, взял горсть семечек.

Верка когда–то «крутила» с этим Анатолием и частенько забегала к нему в проекционную будку. Помощники Анатолия — двое пацанов с прозвищами «Бим» и «Бом» — в этих случаях деликатно исчезали.

— А я, между прочим, взамуж вышла, — сказала Верка.

— Ври!

— Представь. Вон идет.

Подошел Сажин. Зло посмотрел на Анатолия и Верку, которые грызли семечки и сплевывали лузгу на тротуар.

— Это Анатолий, — сказала Верка.

— Очень приятно, — неприязненно ответил Сажин. — Вам не кажется, товарищ Анатолий, что вы мусорите тут… неудобно, улица как–никак… за своей одеждой вы ведь, вижу, следите, даже моды вроде придерживаетесь, а вот улица — она ничья… так?

— Насчет моды — это как считать — остротой?

— Просто наблюдение.

— Если хотите, я эти штаны сам скроил из маминого пикейного одеяла. Могу и вам такие, а то до вас, если судить по костюму, я вижу, еще не дошла свежая новость, что война уже пять лет как кончилась… если уж говорить за моду одежды…

— Толик… товарищ Сажин… — пыталась сбить пламя Верка, — успокойтесь, что это вы…

— Пошли, — сказал Сажин и направился ко входу в кинотеатр. — Скажите, пижон… — сердито договорил он по пути.

У входа Сажин остановился и стал искать по карманам билеты. Ни в правом, ни в левом кармане их не было. В нагрудных тоже не было… Сажин задерживал поток входящих. В кино шли мальчишки, многие прямо со своими лотками с папиросами и ирисками.

— Дети, вход только для взрослых, — безнадежно пыталась остановить их билетерша.

— Так мне, тетенька, уже сорок, — хрипло отвечал мальчишка.

— А я вообще инвалид, — подхватил другой, и все пацаны гурьбой двинулись на штурм билетерши.

— Чертовы билеты, — бормотал Сажин, — только что держал…

Он извлекал из карманов галифе различные бумажки, они падали, и ветер их подхватывал. Сажин бросался вдогонку, ловил, рассматривал. Тут упали очки, но Сажин, к счастью, поймал их на лету.

Стоявшая рядом билетерша наблюдала за нескладным чудаком, потом оглянулась по сторонам и, озорно, по–девчоночьи подмигнув, шепнула:

— Валяйте, сядете на свободные…

Сажин удивленно взглянул на нее. Они улыбнулись друг другу. Ни для кого это не было заметно — ни для Верки, ни для других входящих в зал зрителей.

Женщина была немолода, некрасива, но было в ней какое–то обаяние.

Верка прошла уже вперед, а эти двое все еще улыбались друг другу… И зрители входили, не предъявляя билетов.

Наконец Сажин сказал:

— Спасибо. Найду — отдам…

Прозвучал последний звонок. Погас свет, и перед экраном появился вульгарный толстяк в клетчатом костюме. На голове у него была красная турецкая феска с кисточкой. Он запел про свое якобы путешествие в Турцию, про знакомство с турецким пашой.

…Паша любезен был. Он был мне даже друг. И он мне подарил Одиннадцать супруг… Одиннадцать, мой бог! — А я всего один. И кто бы мне помог Из смелых здесь мужчин?…

Последние слова, обращенные в зал, сопровождались умоляющим движением протянутых к публике рук. Одесситы немного похлопали.

Началось кино. Первые ряды были заняты только мальчишками. Видовую они смотрели индифферентно, большинство ковыряло в носу. Дальше от экрана сидела взрослая публика — обыватели, красноармейцы, матросы с девицами.

Сажин сидел, как всегда, очень прямо, положив руки на колени, и Верка с удивлением поглядывала на него. Другие парочки — перед ними, за ними, рядом с ними — вели себя нормально, как принято в кинотеатре: обнимались, целовались. Кавалеры запускали руки за вырезы кофточек… в общем, шла жизнь. И только этот очкастый тип в френче сидел как истукан.

По временам Сажин кашлял, прикрывая рот, боясь помешать соседям.

Кончилась видовая, Анатолий зажег в зале свет, сменил бобину и отдал ее одному из своих помощников — Биму:

— Дуй в «Ампир»!

Тот схватил пленку и бросился вниз по лестнице. Картины демонстрировались «впереноску» — сразу в двух кинотеатрах.

Аппарат заряжал второй помощник — Бом.

Зрительный зал грыз семечки. В антрактах — а они бывали после каждой части — зрители принимались за семечки.

На этом сеансе было только одно исключение — Сажин.

Анатолий проверил, как заряжена пленка, и сказал Бому:

— Ну, с богом, начинай… Не подведешь?

Бом взялся за ручку аппарата:

— Что вы, дядя Толик, у меня же такой учитель…

— Не подхалимничай. Этому я тебя как раз не учил. Ну, давай. Помни: рука ходит свободно… вот так…

И Бом начал свою карьеру: завертел ручку аппарата.

На экране, прямо из стены, появился вампир в черном и стал подкрадываться к мирно спящей в кровати блондинке…