Люблю трагический финал - Ирина Арбенина

— Цветы, что ли, продавать?

— Не угадали… и не угадаете. Сам чуть позже расскажу.

— Хорошо, — покорно вздохнула Светлова, которую уже изрядно выводила из себя занудная последовательность капитана.

— Так вот, старушка говорит, что за девушкой пристально наблюдал парень…

— Из ряда вон выходящее событие: за девушкой наблюдал парень! — хмыкнула Светлова. — Особенно если девушка хороша собой…

— Да, именно это и следует из показаний свидетелей: исключительно хороша собой, — подтвердил капитан Анину догадку.

— Ну вот, видите…

— Так вот, наблюдал парень, — с нажимом повторил капитан, — похожий на скинхеда…

— Надо же, какая старушка… Как ориентируется в современных молодежных течениях.

— Старушка будь здоров! Мало не покажется… Кстати сказать, как на работу, она ездит каждый день на биржу… Божий одуванчик: войдет в зал, за торгами понаблюдает, одну акцию купит, одну продаст… Ни больше, ни меньше. И говорит, ни разу еще в накладе не оставалась. Мне, говорит, на молочко…

— Да уж… — восхитилась Аня. — Если бабушка сумела сориентироваться в стоимости «голубых фишек», скинхеда отличить от рэпера ей уже будет не трудно…

— Именно…

Капитан снисходительно кивнул.

— Так вот, бабушка утверждает, что это был типичный бритоголовый. И взгляд у него такой же был — идейного борца… готового на все для достижения поставленной цели.

— Это что же за взгляд такой… Как это выглядит-то? В натуре, так сказать… Как лично вы это себе представляете?

— Ну такой, очевидно… — Дубовиков изобразил нечто, собрав глаза в кучку.

— Впечатляет… — Аня вздохнула.

— Ну, так бабушка мне объяснила. Поскольку я тоже спросил. То есть у этого пассажира был взгляд человека, зациклившегося на какой-то мысли. Тяжелый…

— Может, юноши, обдумывающего житье?

— Взгляд человека с вязким мышлением. Так сказала свидетельница.

— Ну прямо психолог, а не бабушка.

— Неприятный взгляд, повторяю, тяжелый. Останавливающий на себе внимание.

— Понятно. И наблюдательная бабушка, естественно, свое внимание остановила?

— Остановила.

— Только поэтому? Потому, что тяжелый?

— Да нет… Вот почитайте, что народ волнует…

Капитан протянул Ане газету.

И Светлова принялась прилежно изучать отмеченную карандашом заметку…

«Банду скинхедов, очищающих Москву от людей, которые, по их мнению, позорят любимый город, обезвредили на днях сотрудники уголовного розыска ОВД «Кузьминки». Бритоголовые «санитары» использовали, мягко говоря, радикальные методы — они просто убивали бродяг, бедно одетых граждан, а также представителей негроидной расы.

Поймали юных садистов, что называется, за руку. 21 июня трое парней в очередной раз вышли на охоту и на Есенинском бульваре набросились на 47-летнего гражданина. Мужчина, по их мнению, своим видом портил окружающую среду. Садисты избили его до полусмерти, а также пырнули ножом, повредив печень. Тем не менее бедняга выжил и даже смог назвать приметы преступников. Сыщикам во многом помогло, что за три дня до нападения бандиты купили камуфляжную форму и для солидности постоянно щеголяли в спецодежде. В этом наряде их и задержали спустя сутки.

Заводилой в компании скинхедов оказался 19-летний г-н Кузин. Он нигде не работал, не учился и был очень озабочен тем, что на улицах Москвы много всякой «нечисти». «Даже перед иностранцами неудобно», — говорил он. Прошлым летом Кузин нашел таких же поборников «чистоты нации». Один из «тинэйджеров» учился в девятом классе, другой тунеядствовал. Ребята побрились наголо и стали выслеживать бомжей, бродяг, а также чернокожих.

21 сентября прошлого года на Зеленодольской улице изуверы до смерти забили 82-летнего гражданина, после чего облили труп машинным маслом и подожгли. 12 ноября практически на том же месте преступники зарезали 25-летнего гражданина Анголы. 19 июля, уже нынешнего года, садисты пырнули ножом 70-летнего бродягу возле железнодорожной платформы Люблино.

Сыщики считают, что на этом список жертв бритоголовых не заканчивается. Впрочем, и сами подростки не скрывают этого, наоборот, с гордостью рассказывают о произведенных «зачистках». Возможно, многие избитые скинхедами бомжи просто предпочитали не обращаться в правоохранительные органы. Поскольку лидером троицы выступал Кузин, ему будет предъявлено обвинение еще и в подстрекательстве».

— Да-а. — Аня, вздохнув, вернула газету капитану.

— Кстати, таборы на той железнодорожной ветке, где убили цыганку, всех уже достали…

— Ну, как выяснилось, особых симпатий к ним и на других железнодорожных направлениях массы не испытывают…

— Вы про дело Албоков что-нибудь слышали?

— Это… Это какое-то громкое, кажется, дело?

— Да.

— Братья, кажется?

— Именно. Три брата-цыгана, попытавшихся попасть в Книгу рекордов Гиннесса. За неделю они ухитрились совершить девятнадцать разбойных нападений, грабежей и убийств. Всего за одну неделю сентября. И происходило все это на подмосковных станциях… Понимаете?! Как раз по этой дороге…

— Сколько же они за свои рекорды получили?

— Одобряю — смотрите в корень! Отвечаю: немного. Самый большой срок — старшему брату — пятнадцать лет.

— Так… И кто-то недовольный мягкостью судебного наказания…

— Вот именно.

— А что?.. Возможно.

«Фигня какая-то… — думала Аня, засыпая… — Ну похожа Джуля на цыганку… Но чтобы принять ее за цыганку из табора, побирушку, мошенницу, уличную бродяжку или гадалку, шныряющую по электричкам… Чтоб до такой степени перепутать, чтоб даже и убить из-за призрачного сходства? Это Джуле надо было настоящий маскарад устроить — долго не мыться. И школу актерского мастерства пройти… Да еще как минимум оказаться в этой самой электричке… А что ей там было делать… Сугубо городской человек. Дачи терпеть не могла. На природе скучала. Да и дача у них по другой дороге…»

— Светлова, ты татушку не хочешь сделать?

— Татушку?.. — Аня ошеломленно пыталась осмыслить предложение.

Жизнь непредсказуема: совершенно не знаешь, что можно услышать, сняв телефонную трубку…

Правда, Лысый, товарищ дошкольных дворовых игр, и сам был непредсказуем, принадлежа к тому особенно распространившемуся в последнее время типу Аниных «всегда неожиданных» соотечественников — с такими причудливыми поворотами судьбы! — которых раньше, еще лет десять назад, когда все у всех было довольно одинаково, и представить было невозможно.

Во-первых, Лысый, несмотря на закрепившуюся кличку, совсем не был лысым. А был довольно густоволосым юношей двадцати с лишним лет. Кличка же осталась с той поры, когда в силу разных, в основном идейных соображений он брился наголо.

Говорили, что где-то в Германии у Лысого была семья: жена-немка и ребенок.

Сам же Лысый находился то там, с семьей, то здесь. Колесил между государствами, непонятно чем занимаясь и зарабатывая… Впрочем, Анна не была милиционером, чтобы сильно об этом задумываться.

Нынешний же приезд на родину оказался неожиданным даже для неожиданного Лысого… За время его последней отлучки произошли глобальные изменения.

— Представляешь, Светлова, родители продали квартиру и куда-то свинтили! Уехали… Не могу найти.

— Ужас.

— Вот именно. Представляешь, приехал — и ночевать даже негде.

— Так тебя что же, пустить ночевать? — поинтересовалась Светлова.

— Да нет… Я уже устроился. Но дело такое… Бабки нужны.

— Неоригинально, но… Так тебе что — денег?

— Да нет, зачем… Я сам заработаю. Мне клиенты нужны. Татушку, говорю, хочешь?

— Ах вот что…

И тут Аня вспомнила, что давним ремеслом Лысого были татуировки.

— И сколько?

— Пятьдесят.

— Долларов?

— Ну а чего же еще?! Самые последние модные рисунки…

— Извини, Лысый, я не хочу.

— Если находишь клиента — тебе бесплатно.

— Все равно не хочу.

— Ну а знакомых пошукаешь? Может, мужу надо?

Аня хмыкнула. Правда Старикову, что ли, предложить? «Петя, не хочешь ли поперек, через всю богатырскую грудь, скромную надпись: «Не забуду мать родную!» — всего за пятьдесят баксов?»

— Светлова, — Лысый между тем пел, как сирена, — а хочешь, я тебе такую татушку сотворю, которая не на всю жизнь, а постепенно сходит?

— Точно?

— Ну, вот те. Клянусь.

— Маленькую… изящную?

— Ну! Дракончика.

Аня замялась…

Маленького изящного модного дракончика в районе плеча… Нет, лучше — пятки… На пруду в Кратове — не очень… А где-нибудь на Средиземноморье… И при том, что скоро дракончик исчезнет. Всего-то на один пляжный сезон…

Все-таки в жизни надо попробовать как можно больше разного… Потому что жизнь одна… А самое-то главное… Сколько под это дело, под этого дракончика, можно душевных откровенных разговоров провести с Лысым…