Люблю трагический финал - Ирина Арбенина

Анна, к счастью, не поплавала в этом озере… Банальная детская причина — родители не отпустили… И до сих она не поняла: знала рыжая девочка, что она предлагала Светловой, или нет… Если знала… То вот уж поистине новаторский способ отмщения и лишения жизни — идеальное преступление. История, предшествующая коварному плану Рыжей была такова…

Они познакомились с Рыжей в тени огромного дерева, грецкого ореха, на краю неглубокого круглого колодца. Край его был выложен большими гладкими камнями, на которые взрослые обычно ставили ведра и на которых так удобно было разложить, когда играешь в дочки-матери, все приданое куклы: платья, кукольную посуду… все те драгоценные и важные сердцу тряпочки и тарелочки, без которых немыслимо детство ни одной маленькой девочки…

Круглый глаз колодца, наполненного холодной артезианской водой, поблескивал зеркальцем, когда сквозь густую крону грецкого ореха удавалось пробиться солнцу. С его дна поднималась прохлада. И посреди пышущего жаром раскаленного кавказского лета это место было самым удобным и приятным во дворе…

Розовый шелк заскрипел и лопнул… На платье куклы образовалась противная зияющая дыра… Приезжая девочка изо всех сил тянула куклу к себе…

— Отдай сейчас же! Я первая придумала эту игру!

— Но это моя кукла…

— А я придумала игру! Отдай!

Анна так боялась, что кукла сломается… Но ей не хотелось уступать! Не хотелось отдавать куклу этой противной рыжей девчонке, с которой она на свою беду согласилась поиграть… И она тоже, правда не так яростно и сильно, тянула куклу к себе…

— Или отдашь мне куклу… или я оторву ей руку! — снова прошипела рыжая курортница, выпучив белесо-серые бесцветные глаза.

Анино сердце сжалось от безысходности… Она понимала, что куклу надо отдать. Рыжей было совершенно не жаль чужую игрушку, и зла она была, как маленький черт… Но характер, характер не позволял Ане идти на уступку противнице!

Голова куклы, обрамленная светлыми локонами, запрокинулась набок… Шелк кукольного платья опять предательски натянулся…

Треск разрываемой материи был похож на короткий старческий смешок…

— К-хе…

И долгое время потом ей казалось, что глаза куклы в это мгновение внезапно расширились и какую-то долю секунды, не мигая, в упор, словно живые, смотрели на ее противницу…

Словно загипнотизированная их силой, рыжая девочка вдруг ахнула, выпустила куклу из рук и, поскользнувшись на гладком камне, опрокинулась назад…

Ночью Анна проснулась от кошмара: она наклоняется над круглым колодцем, и сквозь прозрачную воду на нее в упор смотрят выпученные белесые глаза девочки-курортницы… Рыжие волосы полощутся и змеятся под водой… И когда от ветерка по воде проходит легкая рябь, кажется, что девочка, которая хотела отнять у нее куклу, кривит губы, как будто хочет заплакать…

И она хнычет одно и то же:

— Зачем твоя кукла утопила меня?!

Разумеется, наяву рыжая девочка не утонула…

На визг и детский плач сбегаются взрослые… Мокрую и плачущую курортницу вытаскивают из воды и укутывают в полотенца. Воды в разгар жаркого лета в колодце было воробью по колено, именно поэтому детям и разрешали играть возле него… Но шок, который Анна испытала, когда Рыжая летела в колодец, наполнил кошмарами детский сон, и в нем сцена получила совсем другое продолжение. А кукла, которую каждый ребенок в детстве втайне считает живой (например, все дети верят, что игрушки, когда их никто не видит, двигаются), приобрела особую, немного зловещую силу…

В общем, коварная рыжая девочка отнюдь не утонула.

Да и сама Аня не искупалась в страшном Змеином озере.

Но что-то… какая-то чертовщина в этой истории была…

Шекспир и вслед за ним Маргарет Тэтчер считают, что в жизни бывает время приливов и отливов. Наверное, бывает и время — полоса — каких-то запредельных, чуточку паранормальных штучек.

Во всяком случае, эта детская история обогатила Аню существенным опытом: человеческое коварство не имеет границ.

Но почему именно теперь вспомнился ей тот детский сон? Много лет ее не настигало это воспоминание — и этот колодец, и как она заглядывает в его глубину. И видит там на дне…

— Брр!

— Давай руку, сосулька! — Петр протягивал ей ладонь, помогая вскарабкаться на яхту.

Да уж… Брр… Все хорошо в декабре на Красном море… И загорать приятно — сухим, разумеется, — в шезлонге, на песочке, на припеке… и плавать не холодно… Но вылезать из воды, да на ветерке. Студено!

— Ай-ай-ай… Дайте нам полотенчико, дайте нам халатик махровый, люди добрые, — запричитала Анна. — Сами мы не местные…

Добрый муж, конечно, тут же закутал обожаемые плечи в пушистое полотенце и прижал Анюту к себе:

— Теперь не холодно, кочерыжка мокрая?

— Теперь нет. — Она блаженно закрыла глаза.

«Не холодно и не страшно…» — хотела добавить она. Но не стала. Еще станет расспрашивать, что случилось да как… Да почему было страшно? А откуда она знает почему?! Что-то похожее на предчувствие.

Да нет… Нервы. Просто тень, якобы метнувшаяся за ее спиной, испугала ее… Вызвала неприятные воспоминания… Но теперь, в пушистом полотенце рядом с мужем, это происшествие уже стало понемногу забываться.

Айла родилась на том участке земной территории, где цвет кожи у населения передает всю мыслимую у хомо сапиенс гамму оттенков: от иссиня-черного до рыжего в веснушках и шоколадного, и даже молочной белизны и белокурости…

Этот африканский перекресток был связан с настоящей Черной Африкой древними торговыми путями золота через Сахару. И откуда, наверное, брало начало происхождение Айлы. Из колдовских глубин, магии, ворожбы и заклинаний, видений — сквозь огонь костра, гул барабанов, шум ветра…

Иначе как объяснить, что под стук колес поезда Краснодар — Москва, который вез студентку Кубанского университета на каникулы в столицу, в купе, слабо освещенном лиловым светом ночника, ее вдруг стали душить кольца змея Бид…

Это была древняя африканская легенда о змее, живущем в колодце… Змея Бид, как и многих других змеев в мифах многих других народов мира, умиротворяли жертвами — молодыми красивыми девушками…

Бороться с Бид было бесполезно, потому что, едва удавалось какому-нибудь богатырю срубить голову змея, высовывающуюся из колодца, вместо нее вытягивалась из темной глубины другая.

Вот этот колодец и примерещился Айле в полуосвещенном купе пассажирского поезда. Да не приснился, поскольку она вроде и не засыпала — только прикрыла глаза… А именно примерещился! Вдруг возник ясно и грозно, как видение, как высветившаяся на стене картинка «волшебного фонаря»… Однако говорят, что вот такие видения в полудреме — полугреза в полусне — и бывают по-настоящему вещими… Более правдивыми, чем то, что видишь во сне, когда спишь глубоким сном.

Да, вот так у Айлы и было: то ли спала, то ли бодрствовала — и не помнит, прикрывала действительно ли глаза, — но вдруг сквозь веки — картинка!

Айла, едва сдержав крик ужаса, присела на своей полке…

Она так ясно видела этот колодец… И так ясно чувствовала силу, увлекающую ее туда, в глубину поистине нечеловеческую… Непреодолимую… Такую, что нет смысла сопротивляться.

Только кольца удава, или питона, или змея мифического могут объять такими стальным тисками, что не вырваться, не выскользнуть, не спастись.

Впрочем, в Москве, на залитом солнцем перроне, Айла быстро забыла пригрезившийся кошмар… Каждый день ее пребывания в столице был расписан по минутам… Музеи, Третьяковская галерея, театры, парки, Бородинская панорама…

В небольшом Краснодаре училось много иностранных студентов, преимущественно темнокожих, и все они старались использовать студенческие каникулы, чтобы посмотреть другие города России, прежде всего Москву и Петербург…

В Краснодаре эти студенты не были диковинкой.

В Москве, впрочем, как оказалось, тоже…

Хотя поначалу Айла опасалась: ходили разные слухи про московских бритоголовых, которые могут запросто побить темнокожего…

Но ничего такого Айла не заметила… Наоборот.

В культурной, насыщенной до предела программе темнокожей студентки появился еще один незапланированный пункт… Да такой, что и музеям, и Бородинской панораме пришлось потесниться…

Она влюбилась.

Они познакомились за маленьким круглым столиком кафе Третьяковской галереи… И, собственно, как раз из-за самого этого столика…

Айла так проголодалась от созерцания московских достопримечательностей, что все, что она набрала «с голодухи» — салат, мясо, пирожные, — с большим трудом на этом изящном столике умещалось. Именно тот случай, когда вполне можно было сказать: стол ломился от яств.

Для его чашки кофе просто уже не оставалось места…