Маршал Сталина. Красный блицкриг «попаданца» - Михаил Ланцов

— Вот ведь странное дело. Сталин же, как и Гитлер, грезил левиафанами… — задумчиво произнес крепкий мужчина с цепким и жестким взглядом. — Как он смог переступить через себя и пойти на такую перестройку бюджета? А статус? А большие кораблики? Не верится, что он смог отказаться от этих игрушек. Ведь раньше говорили, будто он сам и лоббирует большую судостроительную программу с массой левиафанов.

— В СССР вообще последние два года много чего интересного происходит, — задумчиво произнес хозяин кабинета. — Я даже иногда пугаюсь этого. Но впрочем, оно все одно нам на руку. Слабый Советский Союз не сможет сильно измотать войной Европу, а неразрушенная Европа будет слишком самостоятельна для нас. Мы, конечно, рискуем, но чем черт не шутит?

— И чем же мы рискуем? — с ехидцей спросил мужчина в пенсне. — Пока у СССР нет действительно могущественного океанского флота — мы для этих фанатиков неуязвимы. Чем они нас достанут?

— События последних лет наводят меня на мысли о том, что в Советском Союзе власть только формально принадлежит коммунистам с их излишне радикальными взглядами на окружающую реальность… слишком все не так.

— И кому же на самом деле?

— Я не знаю, — развел руками хозяин кабинета со странной улыбкой на лице. — Не понимаю. Шаги, которые они предпринимают, явно окрашены излишним идеологическим мракобесием, но формальным. Такое чувство, что они буквально из кожи вон лезут, чтобы натянуть идеологию на совершенно неправильные с ее точки зрения шаги. Натуральное театральное представление.

— Даже если и так, — произнес скрипучим голосом старик, — мы все равно контролируем ситуацию. Советы столкнутся с Европой. Порушат промышленность друг другу. А мы продолжим обрастать жирком и подгребать потихоньку экономические рычаги под себя. Когда эти театралы сообразят, что к чему, то окажутся в той же ситуации, что и немцы в Семидневной войне.

— И не говорите, — с усмешкой произнес хозяин кабинета. — В конце концов, эти пролетарии с тремя классами образования нам не противник, даже если каким-либо чудом получат в свои руки ресурсы, позволяющие им попытаться бороться с нами.

В то же время.

Москва. Кремль.

— Что там случилось?

— К Лазарю пришла жена на работу под конец рабочего дня. Навестить. Соответственно, он вызвал персональный автомобиль и собирался ехать вместе с ней домой, но в последний момент ему пришлось задержаться на неопределенное время. Поэтому он попросил водителя отвезти жену домой и возвращаться. Когда авто отъехало на пятьдесят метров — прогремел взрыв. Нина погибла вместе с водителем. Ведем расследование.

— Кого подозреваешь?

— Свои. Но официальная версия — иностранные шпионы. Слишком многим Лазарь уже перешел дорогу. Вот и решили устранить.

— Клим?

— Вряд ли. Он хоть и горячий, но осторожный. Так подставляться не станет. Думаю, тут кто-то из «кавалерийского лобби». Ведь Лазарь их совершенно затер. А овеянная славой Красная конница воспринимает это болезненно. Сами подумайте — вчера были героями, а сегодня вспомогательные войска. Обидно. Среди них давно Лазаря кроют почем зря. Думаю, попытались устранить.

— Кто знает об итогах покушения?

— Я, оперативная группа и часть медицинского персонала.

— Возьми со всех подписку о неразглашении и не распространяйся о результатах. А в передовицу дадим новость о том, что сегодня в Москве произошло покушение на геройского маршала. Без подробностей и результатов, но в таком ключе, чтобы первые мысли были о гибели Лазаря. И посмотрим, кто и как будет суетиться. И с Тухачевским поговори, чтобы никому не рассказывал о произошедшем событии и пару дней не гулял в парке.

ГЛАВА 10

25 марта 1939 года. Московская область.

Село Волынское. Ближняя дача Сталина.

— Таким образом, — подводил итог доклада Молотов, — предложение президента Чехословакии поставить вне закона своих политических противников и их сторонников действует нам на руку. По предварительным оценкам, в этот список попадает более трех тысяч командиров, около ста тысяч солдат и младших командиров, а также порядка полумиллиона рабочих с чехословацких заводов. Само собой, не считая членов их семей. И мы можем всем им предложить политическое убежище и гражданство.

— Но ведь мы проиграли Чехословакию? — перебил Молотова Сталин.

— И да, и нет. С одной стороны, мы выполнили свой долг и сохранили лицо на международной арене, заработав немалый авторитет. Провели через современную войну армейский корпус и многих талантливых командиров, переведенных в этот корпус специально, получив бесценный опыт боевых действий, подтвердивший правильность концепции реконструкции и модернизации армии, предлагаемую Тухачевским. С другой стороны, захват власти в Чехословакии правыми капитулянтами означает фактическую сдачу этого государства немцам. Правда, не сразу. После «польского инцидента» немцы будут виться вокруг Чехословакии, но не сунутся туда без нашего согласия до тех пор, пока не смогут разгромить Польшу и Францию. А мы им согласия на оккупацию чехов не дадим. Так что, раньше, чем в конце 1940 — начале 1941 года они не решатся на новую военную или политическую операцию по захвату Чехословакии. Для них теперь очень важна позиция Москвы. Провалившись в целом в Чехословакии и понеся серьезные потери, Вермахт без РККА не сможет справиться в разумные сроки с Польшей. Мы нужны им, ведь Лондон никогда не поддержит сдачу Польши. Он, напротив, был бы просто счастлив, если поляки с немцами подружились и пошли войной на нас. Но желание Лондона и желания Берлина теперь не сходятся. Гитлер после инцидента с «интербригадами» не успокоится, пока не отомстит полякам. И месть эта будет ужасной. Но самостоятельно он это сделать не сможет — ему нужны мы. Да и потом, во время предполагаемой французской операции ему потребуется нейтралитет Москвы.

— И мы Берлину предоставим эти услуги? Может быть, подыграть Лондону?

— Мы вполне можем немцам и отказать. Но тогда ситуация может оказаться намного сложнее для нас. Помощь Германии в разгроме Польши принесет нам новые земли и откроет возможность для аннексии прибалтийских лимитрофов, а также серьезного разговора с финнами. Для Германии же падение Польши даст новые ресурсы, резкий подъем национального самосознания и шанс на успех во Франции. Особенно если мы им поможем. И если немцы преуспеют во Франции, то встанут иные вопросы, например, такие как аннексия Чехословакии и война с СССР за контроль над европейской территорией. Однако в этом случае Германия окажется в глазах большей части Европы агрессором и завоевателем. В случае же если мы не дадим возможности раскрыться амбициям Гитлера, это могут сделать в Лондоне, испугавшись чрезмерного усиления Москвы. И в этом случае мы можем получить мощную коалицию из пяти ведущих европейских держав: Великобритании, Германии, Франции, Италии, Испании. Нет никаких сомнений, что к ним довольно легко примкнут разнообразные лилипуты вроде Дании и Норвегии. Воевать разом со всей Европой, да не завоеванной и порушенной войной, а искренне дружащей против тебя — намного хуже, чем потакать германскому милитаризму в его попытке сорваться в бездну. Кроме того, чем дольше Германия воюет в Европе, тем больше у нас времени на подготовку к войне. — Наступило минутное молчание. Не все были согласны с Молотовым, но доводов против подобрать не получалось.

— Хорошо, товарищи, — наконец произнес Сталин. — Мы предложим всем, пожелавшим уехать из Чехословакии, дабы избежать уголовного преследования за участие в антифашистском восстании, политическое убежище и советское гражданство. Заодно, — Хозяин обратился к Слуцкому, — постарайтесь на этой волне найти новые точки взаимоотношений с РОВС и прочими эмигрантскими организациями. Войцеховский ведь теперь станет советским генералом. И не только он, но и многие бывшие белые офицеры, эмигрировавшие в свое время в Чехословакию. Не стесняйтесь приглашать иных эмигрантов обратно, обещая реабилитацию и гражданство. Если, конечно, им есть что нам предложить. Бездари и тунеядцы нам тут даром не нужны. Этого добра у нас в избытке.

— Конечно, — кивнул Слуцкий. — С рядом крупных персон мы уже работаем. С горем пополам, но наладили переписку с Сикорским, Ипатьевым и прочими. Не уверен, что они вернутся, но шанс на сотрудничество есть неплохой.

— Прекрасно, — с откровенно довольным лицом кивнул Сталин. — Так. По этому вопросу все. Давайте двигаться дальше. Что у нас шло следующим вопросом?

— Расширение внешнеторгового оборота. — Сталин кивнул и Молотов продолжил: — Наши китайские товарищи из Гоминьдана попросили новых поставок вооружения с согласием купить у нас даже старье, дабы вооружить своих бойцов. В связи с этим я передал запрос НКО товарищу Ворошилову и НКВТ товарищу Микояну запросы соответственно. Ответ из НКО пришел уже на следующий день, и он меня сильно заинтересовал. Нужно было понять, что мы можем предложить и кому, ведь кроме Гоминьдана могут найтись и другие покупатели. НКО ответили очень быстро, так как Генеральный штаб уже давно смог определиться в своих оценках того вооружения, что у нас имеется. Грубо говоря, мне передали список с указанием количественного и качественного состава вооружения РККА, в том числе находящегося на складах, прежде всего подлежащего списанию и утилизации как не отвечающего современным требованиям. Уже подписан приказ о снятии этих образцов с вооружения.