Саня или двойная свадьба - Марина Львова

Я вздохнула и пошла кормить кошек. Кошки за день набегались, проголодались и почти без скандала быстро поели. Насытившись, они разбрелись по дому и стали искать места для ночлега. Барон облюбовал себе кресло около печки, а так как там сидела Мила и сосредоточенно что-то строчила, то он вспрыгнул на спинку кресла, улегся и сверху стал караулить, справедливо решив, что рано или поздно Мила покинет облюбованное им место. Клякса и Муська улеглись у печки на тряпке, которую я им постелила.

Через полчаса Мила кончила писать и пришла ко мне на кухню. Барон тотчас с довольным мурлыканьем спрыгнул на сидение кресла.

— Саша, просто удивительно, сколько же может знать человек. Я сегодня записала, чтобы не забыть…

— Мы сегодня есть будем?

— Будем, будем. Ты представляешь…

— Ты руки мыла? Я воды нагрела.

— Да, сейчас. Наш сосед прекрасно разбирается…

— Тебе хватит макарон, или еще положить?

— Хватит, хватит. Мы с тобой завтра будем сажать. Ой, забыла, как это называется…

— Ты не забыла, где лежит пакет?

— Нет, что ты, у меня все по срокам посадки разложено. А еще нам нужно подписаться на журнал «Приусадебное хозяйство». Там очень много советов печатают для огородников.

— Приусадебное хозяйство — это хорошо. Корову купим или козу. Молоко свое будет.

Мила внезапно оторвалась от своей тарелки. Ее вилка повисла в воздухе.

— Я кажусь тебе смешной?

— Конечно, нет. Разве можно смеяться над человеком…

— У которого тихое помешательство?

— Я так совсем не думаю, приятно смотреть на увлеченного человека. Может быть что-нибудь и вырастет на твоих грядках.

— А тебе это не нравится?

— Кто же будет возражать против свежего воздуха. Только спать хочется. Знаешь, на втором этаже я утром видела шкаф с книгами. Может быть ты там найдешь какую-нибудь нужную литературу?

У Людмилы загорелись глаза, а я отправилась на кухню мыть посуду. Но Мила ловко отстранила меня от тазика с водой, заявив, что помоет посуду сама. Я не спорила, так как достаточно наработалась сегодня, и мышцы рук и спины потихоньку начинали болеть.

На следующее утро все повторилось вновь. После торопливого завтрака мы ринулись на грядки. Светило солнышко, наши кошки гоняли по кустам птиц, увлекшегося погоней Барона долбанула по голове возмущенная ворона. Словом, каждый с полной отдачей сил занимался своим делом.

После обеда Мила объявила всеобщий сбор, мы принялись было активно возражать, но Мила была непреклонна, и нам пришлось сдаться. Часть вещей мы оставили на даче. Все мы были твердо убеждены, что вернемся на следующей неделе на свежий воздух. Котов мы с большим трудом загнали в корзину. Набрали немного распустившихся первоцветов, заперли дом и поехали в сторону Москвы.

В машине я так крепко заснула, что Мила с трудом растолкала меня почти у самого дома. Корзину с кошками я поставила себе на колени, и Барон возмущенно сопел мне в ухо, когда я задремала, облокотившись на крышку корзины.

— Ты очень устала? Я не думала, что это будет так тяжело для тебя.

— Просто давно не занималась физическим трудом.

— Я надеялась, что ты хоть немного отдохнешь на даче, подышишь свежим воздухом. А получилось совсем наоборот.

— Что такое отдых? Отдых — это не что иное, как смена вида трудовой деятельности.

— Он мне сказал почти то же самое.

— Кто он?

— Максим.

— Как?! Так это ему я обязана своим каторжным трудом на даче? Мало того, что он занимается эксплуатацией моего труда в течение недели, так он еще замахивается на мои законные выходные?

— Но он же хотел, как лучше…

— Вот-вот. Все он за всех решает. По какому праву, можно спросить?

— Хватит ворчать, у тебя появятся морщины на лбу. Лучше забирай наших котов, я пока поставлю машину.

На следующее утро я с тихим злорадством увидела легкий загар на лице нашего свирепого шефа, а когда Мила протягивала ему традиционную чашку чая, он болезненно поморщился, неловко повернувшись на стуле. Ага, значит не одна я трудилась вчера на грядках. На вопрос Милы, как он провел выходные, начальник процедил сквозь зубы, осторожно массируя руку, что помогал родственникам копать огород.

Глава 8

Весна все увереннее вступала в свои права, с каждым днем становилось все теплее. Мы почти каждую субботу ездили на дачу, что-то делали в доме, пытаясь привести его в порядок. Часто я присоединялась к Миле, но, чем меньше времени оставалось мне до защиты диплома, тем больше часов мне приходилось проводить за письменным столом. Меня почти ничто не отвлекало от моей работы. С мамой установились вполне нормальные отношения, она иногда звонила мне, и мы разговаривали. С бабушкой было труднее: если я звонила и телефонную трубку брала она, то, услышав мой голос, молча ее вешала. Мне было обидно, но что мне еще оставалось делать.

Последнее время даже мой шеф перестал ко мне цепляться, а, возможно, я просто привыкла к его придиркам и не обращала на них внимания.

В очередную субботу Мила собралась на дачу, но с собой меня не взяла. У меня разболелось горло, и Мила потребовала, чтобы мы с Кляксой сидели дома. Кошке тоже нездоровилось. Я уговаривала Милу не брать с собой и остальных кошек, но она решила вывезти их прогуляться. Выезды на свежий воздух благотворно влияли на Барона. Он становился добрее и терпимее к окружающим и почти до середины недели не доводил домочадцев своими капризами.

В воскресенье горлу моему стало легче, я приготовила ужин и с нетерпением стала поджидать путешественников, но в обычное время они не вернулись. Шум мотора во дворе я услышала, когда уже почти стемнело. Скоро раздался шум ключа в замочной скважине. Я с облегчением вздохнула, вышла в коридор и уже совсем было собралась поворчать вволю из-за столь позднего возвращения, но слова застряли у меня в горле, когда я взглянула на заплаканное Людмилино лицо.

— Милочка, что случилось? С тобой все в порядке? У нас радость: у Кляксы родилось три котенка, один очень похож на Барона.

Мила бросилась ко мне и заплакала у меня на плече. Прижав ее к себе, я гладила ее по плечам, по голове, тщетно пытаясь успокоить. Надо было что-то делать. Решительно взяв ее за руки, я отвела ее в комнату, усадила на диван и отправилась на кухню за водой. Вернувшись с кружкой воды, я встряхнула Милу, оторвала ее от диванной подушки, в которую она успела уткнуться носом. Зубы у нее стучали, но мне удалось напоить ее водой. Судорожные всхлипывания стали реже. Так, теперь можно приступить к вопросам.

— У тебя что-нибудь болит?

Мила отчаянно замотала головой. Уже легче, по крайней мере, с ней почти все в порядке. Можно идти дальше.