Если бы меня спросили снова - Елена Лабрус

— Это не мой случай, — упёрлась спиной в стену купе Ирка и догадалась: — Всё ещё считаешь меня виноватой?

— Да, Ир, — вздохнула правильная Аврора. — Прости, но ты была не права. Я не говорю, что Воскресенский безупречный — вы оба наломали дров. Но если бы ты ему тогда не соврала, многое было бы по-другому.

— Вот только никто не знает как: хуже или лучше, — как обычно, не согласилась Ирка. — Иногда ошибку надо совершить только ради того, чтобы понять, что это ошибка, — процитировала она чьи-то слова, что сказал ей как-то её маленький умник.

Как и Вадим, его сын — кладезь умных мыслей. Только Андрей помнил автора, а Ирка — забыла.

— Я не говорю, что была не виновата. Виновата, ещё как, но, знаешь, может, мы избежали большей беды. И я чертовски задолбалась всё время оборачиваться и думать, где что надо было сделать не так. Уже всё, что сделано — сделано. Мы открыли ту дверь, где хранили былые обиды, осталось вынести оттуда хлам, вымести мусор и проветрить. У меня ушло восемь лет на то, чтобы простить Воскресенского и те же восемь, чтобы заслужить его прощение.

— Вот и не рушь это. Пожалуйста, Ир! Начните заново. Прекрати цепляться за Петьку. Даже он понял, что ему лучше уйти. Прекрати прикрываться его смертью как щитом. Ты никому ничего не должна. Ты — свободна. Понимаешь?

— Как никто, — намотала волосы на палец Ирка. — Свободна для Воскресенского.

— А ты разве не этого хотела? — устало выдохнула Аврора.

— Может, и этого. Но это не моё решение, — оценив посечённые концы, она отбросила волосы за спину. Надо срочно стричься и приводить себя в порядок. Хватит! — Это он переехал ближе к сыну, он развёлся с женой. Они с Петькой за меня словно забились. А я — просто приз. Петька не спрашивал, нужен ли мне Воскресенский. И Вадима два года назад попросила мне помочь ты. Понимаешь? Я не говорю, что это плохо. Я говорю, что, возможно, ему тоже нужно понять, правда ли он этого хочет — быть со мной, а не упираться, как когда-то упиралась я, считая его мужчиной своей жизни.

— Думаешь, ты для него запретный плод, который сладок пока запретный, — наконец поняла Аврора, что хотела сказать ей Ирка.

Да. Но Ирка подумала и о другом.

«Предопределена ли для человека встреча с бедой, или абсолютно случайна?»

А что, если Вадим действительно решил отомстить? Ей, Северу? Что, если его любовь всё же переросла в ненависть и всё это хорошо продуманный план? Именно об этом говорила Вероника. Именно это имела в виду Иркина бабка, когда сказала «он не он». Именно это почувствовала Ирка, когда Вадим, словно заучено твердил ей: «Я — твой».

И Вадим знал, что Север их увидит, когда нагнулся её поцеловать. И знает, что Ирке некуда деться. Ров с крокодилами тоже пал — Север её бросил…

— Почему вы оба думаете, что, когда я говорю «нет», то имею в виду «да»? — орала она на Петьку в ту самую ссору.

— Потому что ты имеешь в виду «да, только не сейчас», — ответил ей Петька. — Я двенадцать раз предлагал тебе выйти замуж, и ты одиннадцать раз сказала «нет», а на двенадцатый согласилась.

— И жалею об этом, — ответила она в сердцах. Надо же, он считал!

Север засмеялся. Как обычно смеялся на все её «громкие заявления», только глаза его больше не смеялись.

— Надо было и двенадцатый раз сказать «нет», — задрала подбородок Ирка.

— Я бы спросил в тринадцатый. И однажды ты бы сдалась.

— Нет, я бы стояла и смотрела, как ты пялишь Зайцевой на толстый палец моё узкое кольцо.

— Я бы напялил. Только что бы делала ты? Без меня? Сатанела от одиночества и недотраха?

— Ах, боже мой! И правда, как бы я жила без твоего хрена. Ты же у нас с хреном один на всю округу. Остальные так, в штанах для красоты носят.

— М-м-м… истосковалась по хрену Вадика? Ну так беги, он теперь свободен. И для тебя двадцать четыре на семь доступен. Или ждёшь моего разрешения?

— Считаешь, можешь мне что-то позволить или запретить? Возомнил, что ты за меня решаешь?

— Я не возомнил, я решаю. И пока я твой муж, твоя честь — моя честь, а твой позор — мой позор. Хочешь загулявшей кошкой задрать хвост перед Вадиком — иди. Я решу это не с тобой. Не тебе переломаю руги и ноги. И пусть это будет последнее, что я сделаю, но ему тоже не жить.

Ирке не пришло бы в голову — изменить Петьке. И он знал, что она его дразнит.

Но она точно знала, на что он способен...

— Ну, всё подъезжаем, — выглянула Ирка в окно. — Демьяну привет. Катюшу поцелуй в пухлую щёчку за тётю Иру, — чмокнула она трубку и выключила телефон.

Глава 19

Летний Владивосток встретил хмарью.

Мелкий дождик, морось. Чилима, как называют его местные.

Ирка не любила Владивосток. Владивосток — портовый город. А слово «портовый» не ассоциировалось у неё ни с чем хорошим. Кабак. Трактир. Бордель. Грузчики. Матросы. Шлюхи.

А теперь, когда её моряк погиб, не любила ещё больше.

Она, собственно, и была-то здесь только в детстве с родителями, да год назад с Петькой. Но любовь или есть, или нет. И к местам это тоже относится, какими бы прекрасными они ни были.

Год назад был самый разгар их семейных отношений, если так можно сказать, хотя и звучит по-дурацки. Петька, наконец, успокоился и осознал, что ему больше не надо ни с кем за Ирку сражаться. Ирке понравилось быть его женой, как он и обещал, и она отвечала ему полной взаимностью.

Им было так хорошо вместе, что не хотелось расставаться.

И она поехала провожать его во Владивосток.

— Там будет много народа, и я буду занят, — предупредил Петька.

— Я всё равно поеду, — повисла на нём Ирка, млея от его запаха, его тепла, его золотого загара.

— Хорошо, — согласился он. — Тогда полетим, — предложил он самый короткий путь. Сам снял гостиницу. И сам купил билеты