Так не бывает. - Татьяна Хмельницкая

Обидно, даже пожаловаться некому. Муж слушает врача. Макс недоступен для меня, ведь телефон и компьютер изъяты. Да и некогда ему сейчас. Дело в том, что Игорь Петрович перенес инсульт. Это случилось примерно через месяц после похорон дедова друга. В одно очень солнечное утро, он просто не смог встать с кровати. И говорить он тоже не мог. Когда я увидела его страдальческие глаза и желание сказать хоть слово, и боль от невозможности даже пошевелить пальцами. Максим и его мама приняли решение везти его в Америку. Так Максим сможет продолжить учебу и при этом помочь матери ухаживать за отцом. Маринка пыталась прорваться ко мне через охрану, но ее выставили вон. К домашнему телефону меня не подпускали. Подружка не сдалась и пришла к управляющему нашей фирмы Максимилиану и выдала свою версию, что меня удерживают в заложниках. Тот вызвал охрану и в сопровождении мужа и Маринки пришел ко мне. Максимилиану были продемонстрированы все бумаги о моей невменяемости. Максимилиан и Маринка сдались и покинули квартиру с псих-больной. Я этот момент помню, но мне сделали инъекцию и эта встреча прошла как в тумане.

Вчера, как раз в канун своего дня рожденья я подслушала разговор охранников. Как я смогла понять, Юлиан завел себе подружку. Я ему не особенно мешаю, но путаюсь под ногами. Из гуманных соображений просто запереть меня в дурдом он не может на пожизненное проживание, но желание быть владельцем фирмы у него огромное. Подружка хочет встречаться с богатым человеком. Сейчас он озабочен признанием в суде моей невменяемости, чтобы оформить опекунство и перевести фирму на себя. А потом сдаст меня и буду я жить овощем в одном из пансионатов в далёкой стране Англии пока смерть не приберет меня. Что вполне возможно произойдет очень скоро примерно года через два, после того как меня туда перевезут. Там никто больше двух лет не живёт, по данным статистики.

Я понимаю Юлиана и где-то сочувствую. Но внутренняя обида не дает мне покоя. Хоть врач и говорит, что ни один психически больной человек не признает себя таковым, но я действительно чувствовала себя здоровой. Я стала замкнутой, нелюдимой, молчаливой, но я была пока здорова. И я задумала «подложить свинью» дорогому мужу. Пока он добивается признания меня не дееспособной, я вполне могу наложить на себя руки. В этом случае всё моё имущество переходит Максиму. Мы так решили давно, когда нам только исполнилось по восемнадцать. Он завещал всё мне, а я завещала всё ему. Это произошло тайно и никто из близких об этом не знал.

План созрел моментально. Я в разговоре с супругом попросила сделать мне подарок, визажиста – парикмахера, красивое платье и сервированный стол. Осталось только решить, как это сделать, и решиться сделать это. Врач, наблюдающий меня, дал твердо понять моему мужу, что я с собой ничего не совершу, будто у меня огромная тяга к жизни и слишком развитый инстинкт самосохранения. Поэтому, окно не было заколочено, ножи были включены в сервировку стола, и многое что другое осталось при мне. Например, бумага и ручка.

Я быстро нацарапала записку и вложила ее в лиф своего платья под силиконовую вставку . Так его скорее всего найдут сотрудники морга или криминалисты. В ней я просила связаться с Максимом Королём и чтобы он боролся за наследство, оставленное мною ему. Пусть это будет последняя воля.

Я выпила для храбрости сока и шагнула на подоконник. Окно распахнулось легко. Я задержалась на балконе и осмотрелась вокруг. Ночь была прекрасна. Звезды осыпали черный полог небосклона как брильянтовая крошка и сверкали. Я очень люблю свой день рожденья именно за то, что могу наблюдать такую россыпь каждый год, и она не перестает меня радовать. Эх, как же умирать не охота в такую красивую ночь! Я щелкнула пальцами правой руки и залихватски подпрыгнули на месте и потом сделала шажок ближе к пропасти.

«Сейчас всё кончится» - подбадривала я себя – «много времени это не займет. Гравитацию и закон всемирного тяготенья еще никто не отменял. Упасть с десятого этажа и остаться в живых, это нонсенс. Мне не будет больно. Только шажок, а там вступят в исполнение приговора законы физики». Я ошиблась, законы физики иногда бывают вовсе не причем. Шаг я всё-таки сделала и даже полетела, но как-то странно. Пружиня ногами на чем-то мягком и плотном спускалась как на лифте созерцая окрестности и звездное небо во всей красе. Занятно, чем этот вялый спуск окончится? А закончился он моим плавным приземлением на свои собственные ноги и задиранием головы для рассмотрения окна. Окно было распахнуто настежь. Это плохо. Раз я жива, хоть мне никто это не доказал пока, даже простым щипком, но даже если так, то окно хорошо бы закрыть, чтоб охрана стразу не всполошилась. Эх! Я снова машинально щелкнула пальцами правой руки. Окно как по мановению волшебной палочки закрылось. Надо же какие оказывается в квартире сквозняки. Я к сквознякам отношусь очень педантично, простываю быстро. Непорядок. Осталось найти кого-нибудь чтоб ущипнул меня как следует, а еще лучше сказал, что видит меня.

Неожиданно, мою талию что-то кольнуло сзади и мне так стало больно, что даже взвизгнула и подпрыгнула на месте. Обернувшись к жалящему я натолкнулась на радостную улыбку того самого парня, который толпился под окном в одно и тоже время каждый день. В близи он показался старше, чем тогда когда я смотрела на него из окна. Улыбка стала шире и он бархатным голосом заправского мачо сказал:

- Я тебя вижу, мало того еще и чувствую. Ты живая.

Голос такой простенькой внешности совсем не подходил. Но мой дискомфорт быстро улетучился, когда он неожиданно продолжил

- Тебя зовут Юля, а меня Михаил. Будем знакомы. И давай валим отсюда, нето твои охранники пронюхают, что тебя нет. Чего застыла? Валим говорю! Гоу-гоу, шнеллер-шнеллер

Он накинул на меня свою куртку, прикрывая оголённую спину в вырезе шикарного платья, взял за руку и мы побежали. Пробежав два квартала, мы пошли более медленным шагом.

- Расслабся, будем разыгрывать из себя влюблённую парочку, гуляющую в ночи. Распусти волосы и завяжи хвост. Так ты больше подойдешь под этот образ.Я исполнила его просьбу и попыталась распустить волосы. Но визажист так их стянула, что распуская причёску я чуть не заплакала. Михаил мне помог и в четыре руки мы распустили волосы довольно быстро. Потом собрав их в конский хвост завязала шнурком от ботинок, оказавшимся в кармане куртки Михаила.

Произведя все эти превращения, мы взялись за руки и пошли по тротуару. Я молчала наслаждаясь свободой. Я не знаю сколько времени мне осталось быть свободной и я пила ее жадными глотками. Михаил тоже молчал, по какой причине не знаю, но просто шел рядом.

- Нам сюда – остановился Михаил возле темной подворотни – доверься. Здесь кругом камеры, и нам лучше сбить с толку тех кто будет их просматривать.

- А ты не боишься за то что тебя узнают, ведь ты даже лицо не прекрыл?

- Не-а, не боюсь. Меня найти очень трудно. Моё лицо всегда расплывается на камере и становится размытым. Вот такая способность. А вот тебя они просекут в момент. Ну так что, идем?

- Ага, пошли. Только долго здесь сидеть не получится, найдут – озаботилась я

- А мы и не собираемся здесь сидеть. Двор проходной и там захолустная улица без камер. По ней мы пройдем до конца, а там у меня машина припрятана. На ней и покинем город. Согласна? – я в ответ только кивнула.

- Ты не боишься меня? – серьёзно спросил парень

- Я из окна выпрыгнула не побоялась, а ты глупые вопросы задаёшь. Если вдруг надумаешь прибить меня, так я с жизнью уже попрощалась.

- Ладно, раз так. Тогда пошли.

Улица, на которую мы вышли была тихой и тёмной. Свет одинокого фонаря в конце улицы светил нам в спину. От этого желтого тусклого света тени на земле вырастали с каждой секундой. Если бы не мои таблетки, всё еще находящиеся у меня в крови, визжала бы от каждого шороха. А так иду себе спокойно и даже улыбаюсь. Когда доберусь до интернета, если останусь жива после прогулки с непонятным Мишей, обязательно поинтересуюсь чем меня пичкали. Состояние такое, что разожги костёр и скажи : прыгай и ведь прыгну, не испугаюсь. В голове всё путается и плывёт. Почему мне так плохо? Желудок вот-вот отторгнет, то что я в него вечером положила.

- Эй, Юля, тебе плохо? – остановившись сам и заставив тормознуть меня, Миша развернул меня к себе и озабоченно разглядывал моё лицо. Оно было так близко, что я в этой густой серой жиже сумерек смогла разглядеть у него несколько веснушек.

- Крепись, девочка, чуть-чуть до машины осталось

- Я не могу, я… - мой желудок освободился от содержимого. Хорошо хоть успела вырваться из рук Миши, удерживающего мою голову.

- Сволочи! Чем же они таким тебя? Ладно, приедем узнаем. Нам бы добраться, а тебе смотрю худо совсем.

- Я…мне…пить хочу – выдохнула я, а мой желудок тем временем пытался от меня сбежать выпрыгнув через горло. Я стояла в непристойной для девушки позе, которая в простонародье называется «на корячках», а мой сопровождающий пытался меня поднять.