Три горсти земли - Владимир Марченко

Вика и Лика уехали с промоутерами, и занялись будто бы сетевым маркетингом, продавая пищевые добавки. Обещали помогать с дороги, как только смогут наладить свою сеть. Иван перестал временно граждан принимать, сетуя на то, что кончились поставки из-за границы синего йода. Но в соседней области началась рекламная компания нового метода исцеления всех больных за умеренную плату. Писали в газетах, что фирма прогорела вскоре. Лекарство не действовало на больную категорию, и недолеченные начали через органы высуживать моральный вред и неустойку.

Народ перестал судов бояться сегодня. Так и норовит соседа в суд затянуть, чтоб, не работая, не потея, сорвать себе на кусочек хлебца ломоток сальца или икорки. В прошлое лето в судах дел было штук пять-десять, приставы и судебные исполнители курили целыми рабочими часами, а вот в прошлом месяце никакого продыха им не было. То кредитами друг дружку дурят, то порученцев за ссуду подставляют. Так ловко научились оформлять рассрочки на дорогостоящие предметы квартирного обихода, что даже родственники рыдают от своих же племянников и сестёр, которые тырят брошенные на комоде паспорта и бегут в банки, не взирая на возраст и обувь. Часто босыми.

Перо своё Ваня рабочее воткнул в крыло, которым мама пыль сметала с порога, а простое пёрышко положил в коробку. Вике рассказал как-то ночью во время сна о своей медицинской силе, о возможности вылечить всё земное поголовье страждущих от ненужных и неприятных болезней. Подшутил над друзьями, думая, что же дальше будет. Результат не заставил себя очень долго ждать. Поняли, что Иван провёл их на мякине. Стали телеграммы слать и прощения выпрашивать. Девчата те всё больше слали эсэмэски. Потом все гамузом приехали, как нашкодившие коты. Жили-то хорошо. Зарплату им мама начисляла, как директорам среднего завода, работающего на остатках сырья и материалов, что на складах остались от прежней плановой экономики.

Ваня Типсин зла на них не держал никакого. Каждый может ошибиться. Так и сказал своим друзьям:

– Прощаю вас, а не хочу видеть, тараканье племя.

Они улещают его словами ласковыми. Слезами и соплями захлёбываются, клянутся самыми страшными клятвами, и даже честное слово давали сто раз. Алёша возьми, дескать, век воли не видать. Иван послал их на хутора бабушек лечить. Жалел, но что делать. Трав надавал и книжку подарил по народной медицине от самого Малахова, чтобы самообразованием занимались в свободное от отдыха время, а не обманывали пожилых сограждан.

Стук Стукыч каждое утро приходит к маме Ивана и агитирует их в городскую думу. Мама не сдаётся, говорит, что ей и вне этого собрания хорошо, что не надоело дышать свежим и чистым воздухом. Обещает ей кресло спикера на худой случай.

Иван стал избегать настырного дедушку. Спрячется где-либо и варит препараты от краснухи или от запоя. Всё надо. Перо оно не всегда помогает. Случается и промашка. Тут надо и головой подумать и литературу почитать, а то и в Интернете пошариться. Он звонит, советы записывает, проверяет сначала на себе, а уж потом начинает другого человека от хвори исцелять.

Идёт время, катится, словно мячик с горки. Не успевает Ваня позавтракать, как мама ужин несёт. За работой время летит как пуля из патрона. Это в детстве, когда в школе учишься, чтобы умным вырасти и человеком себя чувствовать среди людей, время подкрадывается на кошачьих лапках, как молочный кисель тянется.

Вдруг почтальонная девушка Ивану почтовую телеграмму принесла. Почитал он её и ничего не может сообразить. Подумал, что больная приезжает с плохими ногами, раз просит её встретить на железнодорожном доме, куда поезда зеленого цвета подчаливают в нужное им время. Это пассажиры приходят когда им вздумается- кто раньше, а кто и поздно, когда уже нужный вагон увезли в какой-нибудь город Жомск или Грудцовск. Запрягли ему Серка, поехал он с мамой и доверенным лицом в зал ожидания пассажиров.

– Не прибралась я, – говорит мама. – Надо было с хлоркой пороги пошвабрить. Невесть кого встречаем.

– Ничо. Я вчера лампой инфракрасной всё обсветил и люстры установил Чижевского, как дядя Медведев советовал…

Паровоз засвистел, вагоны суставами заскрипели, видно много солей отложилось, надо выводить корнями подсолнухов. Вокзальное радио что-то громко сказало на чисто вокзальном языке, а что никто ничего без словаря не понял. Пошли люди к справочному окну, где за денежку всю будущую жизнь расскажут и пожелают счастливого пути. Арендовал это красивое окно мальчик с лицом цыганской национальности. Выход на перрон арендовали мальчишки с лицами лупоглазовской национальности. Каждый пирожок и пончик разрешено брать в аренду. Тут же можно оформить кредит на них или ипотеку. В туалете кругом розы, запах, настоянный на хвойном дезодоранте, перемешивался с ароматом хлорки. Букет коньяка «Налейте, друзья» можно вдыхать по приобретению проездного билета.

Идут Ваня и мама вдоль похрустывающих утомленных дорогой вагонов и пассажиров, ищут всеми глазами свою пациентку. Видят, что бежит на них девочка с розовыми бантиками в весёлом платьице. Лет трёх или пяти. Быстро бежит. Асфальт в корявинах. Запнётся ребёнок. Кинулся Ваня вперёд, как настоящий вратарь. Стой! – кричат все носильщики и лотошники. Бежит. Словно ветром подхваченная. «Оксана, не бежи!» – Орёт Ваня не своим голосом.

– Чего разорался? Спать никому не даёшь? – привычно заворчала из детской старуха. На улице еще ночь кругом.

– Сон приснился, как Оксана встречала меня и бежала, а потом упала и ободрала колено. Который год я вижу этот сон. Она всё бежит. И всё падает, а я не успеваю её поймать. Хоть бы во сне её подхватить, но не получается.

Утро начиналось на улице весеннее, но еще февраль и до настоящей весны далеко. Разве что уснуть, подумал я и узнать, что будет в конце этой сказки. Сплю и за Иваном слежу.

– Па!-па! – закричала девочка и тут же упала, запнувшись. Подхватил её Иван, осматривает колено, грязь вытирает с кожицы детской. Заглянул в лицо и дыхание у него замерло где-то внутри. У девочки было его лицо, как на фотографии, где он сидит на лошади, а кругом серая пелена и метель наворачивается. Это дядя Григорий пригласил мужчину с фотоаппаратом. Просил я его встать рядом, а он не захотел. Когда смотрю на ту детскую фотокарточку, всегда вижу рядом его.

Надя подошла с сумками и пакетом. Мама Типсина взялась плакать. Вдарилась в рёв просто-таки. Остановить её невозможно ничем. Смотрят на всю эту картину и никто ничего не понимает. Даже милиционер подошел, хочет понять отчего плачет бабушка с девочкой. Может, их в угол хотят поставить за скверное поведение. Смотрит Ваня на девочку и глаза не может отвести. Его обличье. Просто ксерокопия- ни дать и не взять.

Выяснилось нечаянно, что Надя – дочка лесника Колпакова приехала с подругами на каникулы. Вот и отмечали день Ивана Купалы. Иван не верит ей. Глаза у неё, как жидкий купорос – не зеленые и не синие. Колдовские какие-то. Каких в правдишной жизни никогда не бывает и быть не может. Смотрит Иван паспорт, листает и ничего не понимает.

…Бабушке на все эти проблемы далеко наплевать. Учит девочку травки заваривать. на базар водит и там балует ребенка до потери кошелька. Покупает мороженое сливочное пломбир. Конфетами закормила до желудочной колики. А Ваньку не слушает.

…По белу свету катаются, как Кожухов с ребятами. В Париже с Эльфелевой каланчи мыльные пузыри пускали. Да так здорово у них это получалось, что Надя вскоре и принесла двух мальчиков, назвали их по-нашему, по лупоглазовски – Глеб и Тимофей. Мама рада. С внуками играет и песни поёт:

– Шумел камыш, деревья гнулись…

Алёша с голодухи украл в последнем колхозе последний хомут во время посевной. Как врагу колхозного народа, дали ему политическую статью. На все десять лет послали дрова готовить для школьного здания в Земляничном Логу. В нынешнее лето земляники наросло очень много. Крупная. С кулак Аришкин. Костоправ Медведев уехал на пенсию к дочери. Мы с Вовой и Аришей по ягоды ходили. Приходите в пятничную среду чай пить. Варенье очень ароматное и полезное для здоровья.