Уникальный элемент - Юлия Сергачева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Кому-нибудь удалось выбраться из замка? — спросил Брюс вслух.
И поморщился, пережидая шквал эмоций в своей голове. Беззвучные голоса толклись и бились, как стайка легкокрылой, но мерзкой моли.
«…лошади, собаки, и даже крысы… но крысы вернулись…»
— Я про людей спрашивал.
«…дети! Дети ушли все…»
В интонациях призраков слышались и искреннее облегчение, и злая зависть.
«…кузнец ушел… и убогий побирушка, что забрел случаем…»
«…а сотника сразу за воротами скрючило…»
«…мой жених ушел. Даже не обернулся ни разу. Я слушала ветер. Он сказывал, что любимый мой умер через несколько дней…»
«…моя дочь… она жила там снаружи, когда ушла… но она стала другой…»
«…Он упал на мосту… А когда вынули его сердце — оно сделалось каменным…»
— Что? — Элия коснулась руки Брюса, заставив его вздрогнуть от неожиданности. Смотрела девушка с болезненной жадностью. — Что они говорят?
Конечно! Она же их не слышит…
— Некоторые пытались сбежать. Их сердца обращались в камень, и они погибали. Другие умирали, потому что слишком большая часть их истинной сущности оставалась в замке. Но были и те, кто покинул ловушку, навсегда изменившись.
— Это жестоко.
Брюс пожал плечами.
— Беспрепятственно ушли дети и животные.
— А мы?
— Ну… Раз мы не дети и не животные… Трудно найти взрослого человека, который в своей жизни ни разу не принудил другого выполнить свою волю. Проклятие слепо и необъективно. Оно может счесть и любящих родителей злыми тиранами.
Наверняка уже сочло.
«…сначала они возвращались…» — жаловались голоса наперебой.
«…приходили ежедневно, потом все реже… раз в сезон… раз в год…»
«…мы остались одни…»
«…навсегда…»
Элия, не спускавшая с Брюса завороженного взгляда, попятилась, наткнулась спиной на безразличное к происходящему изваяние вепре-тритона. Осела к подножию постамента. Зверь сверху пялился самодовольно. Из крошечных глаз исчезла злоба. Еще бы! Незваные гости стали своими…
— Мы должны попробовать уйти, — сказал Брюс, обращаясь к самоуверенной клыкастой харе. — Ты ведь не планируешь скоротать здесь вечность?
Вепрь, судя по замшелым и вросшим в камень клешнеподобным копытам, именно так и надеялся провести остаток своих дней (если какие-нибудь наглые бродяги не сковырнут его с места!), а вот девушка встрепенулась.
— Я не смогу уйти. Я…
— Что ты?
— Я дочь барона. Я с самого детства принуждала других исполнять свою волю.
— Ты меня извини за недостаток воображения, — Брюс криво усмехнулся, — но мне отчего-то охотнее представляется, что ты принуждала лишь себя саму исполнять свои прихоти. Спорим, у тебя даже горничной не было?
Элия бросила на него сердитый взгляд, покраснев. Перекинула за спину растрепавшуюся косу (заплетала-то она ее умело, с явной привычкой) и выпрямилась во весь рост.
— У тебя не только воображение неважное, но и память. Ты сам-то здесь по чьей воле?
— По своей, — покривил душой Брюс.
— Я даже тебя вынудила идти со мной. И… — она умолкла.
«Дьенка» — просилось на язык, но Брюс решил, что сейчас не время проявлять проницательность. Тем более что у бедняжки любая недоговоренная фраза заканчивалась этим звонким именем.
Отвлек, называется, девушку визитом к местным достопримечательностям…
— Не думаю, что замок сочтет это настолько серьезным, чтобы обратить твое сердце в камень.
— Что ты понимаешь… И даже если и так, когда я уйду, то скорее всего изменюсь необратимо. А если Дьенк еще жив? Как он сможет принять меня иной?
Она вдруг вздрогнула, потянулась к Брюсу, странно заглянув в глаза. Будто пыталась там рассмотреть что-то еще. Торопливо глянула через плечо… и вздохнула разочарованно.
— А ты иди. Тебя здесь ничего не держит.
Брюс хмыкнул.
— Думаешь, я никого ни к чему не принуждал? Например, Дьенка… — он подумал и смягчил приговор: — Впрочем, как раз он-то, может, и не пойдет в счет, потому что не совсем человек, а заклятия в этом отношении строги.
Хотя… И впрямь, рискнул бы Брюс пересечь границу в иных обстоятельствах?
— Ты маг, — в словах Элии послышалась нотка мимолетной зависти, — тебя замок может выпустить.
— И зачем мне это нужно?
— Ты же рвался на свободу.
— Угу. Надо будет привезти сюда госпожу баронессу Загорскую, чтобы продемонстрировать сидящую за решеткой дочку. Скажу, что лично поймал и посадил.
— Она будет счастлива, — безрадостно пообещала Элия.
— А может, останемся в замке вместе? — бодро предложил Брюс. — Я буду ходить на охоту, приносить добычу, ты ждать меня в замке. Вот и досталось мне баронство, вместе с имуществом.
Элия приподняла уголки рта в блеклой улыбке. Девушка даже внешне переменилась. Жертвенность наилучшим образом сказалась на ее облике, придав ему возвышенность и благородство. Глаза сухо блестят, круглые щеки обрели строгость линий, губы решительно закушены. Прямо хоть гравюру в героическую книжку вставляй…
— Нет. Иди… — (И надрыв в тоне появился, надо же!) — Я освобождаю тебя от службы.
— Серьезно?
— Да. Прости меня, пожалуйста, что заставила тебя бросить дом и Айку. И что вела себя как…
— Самоуверенная и самовлюбленная богачка.
— Самоуверенная… — послушно повторила Элия. Помедлив мгновение, нахмурилась: — Издеваешься?
— Наслаждаюсь.
И еще бы век наслаждался ее таким трогательным и робким смирением, но оно вот-вот обратится в уже знакомое негодование. Хорошенького понемногу.
— Ты напрасно меня недооцениваешь, — Брюс усмехнулся хоть и широко, но несколько уязвленно. Сбросил куртку на руки безропотно подхватившей ее девушки. Подмигнул снисходительно: — Все же какой-никакой, но я маг. Что мне древнее тухлое проклятие?
— Погоди… Так ты можешь избавить замок от проклятия?
— Замок? Зачем? Нас двоих запросто.
— Как?
— Я же потомственный некромант. Мой дедушка был некромантом, он на проклятиях собаку… то есть кошку… нет, скорее дохлого выварана съел. Мой дядя чужими проклятиями в свой адрес обед приправлял для забористости. А уж я…
И Брюс с удовольствием изобразил руками несколько сложных, таинственных и однозначно уверенных пассов на глазах оторопевшей Элии и поскучневшего вепре-тритона. Заодно и мух разогнал, которые обнаружили-таки на территории замка живых существ и нашли их гораздо приятнее для компании, чем местные крысы и камни.
Хоть Брюс скорее импровизировал, но пространство откликнулось на движения его пальцев, за костяшками потянулись сгустившиеся черноватые волокна. Проклятие насыщало солнечный полдень грязной осязаемой дымкой. Оно же и обманчиво красило светлые башни копотью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});