Кёсем Султан. Новая загадка Великолепного века - Софья Бенуа

До своего воцарения угрюмый и флегматичный шехзаде Мурад провел почти шесть лет в заточении в Старом дворце, где семья Ахмеда Первого жила после его смерти. На следующий день после прихода к власти Мурад IV отослал Мустафу в Старый дворец, где низложенный султан и провел остаток своих дней. Кёсем вернулась в гарем Топкапы и с энтузиазмом взялась исполнять обязанности регентши при старшем сыне в первые годы его царствования. Другие ее сыновья – Сулейман, Касим и Ибрагим, в возрасте от двенадцати до восьми лет (имеется в виду возраст на момент восшествия на престол их брата Мурада) – оставались со своей матерью в гареме дворца до достижения ими половой зрелости, после чего по очереди переселялись на мужскую половину Топкапы, к принцу Баязиду, единственному оставшемуся в живых сыну Ахмеда I от другой наложницы. Там они получали образование вместе с королевскими пажами. Позднее, когда братья повзрослели достаточно, чтобы представлять гипотетическую угрозу трону, Мурад IV приказал перевести их в покои «Клетку» и впоследствии хладнокровно умертвил всех, кроме одного…

По закону, заведенному столетия назад, во дворце Топкапы поселился гарем нового султана, который, стремясь подчеркнуть свою мужественность и «взрослость», окружил себя прекрасными невольницами и каждую ночь проводил с очередной красавицей. В 1627 году его наложница-фаворитка Айше родила от 17-летнего султана сына. В последующие восемь лет от других наложниц у Мурада родились еще четыре сына. Впрочем, аллах не послал новым шехзаде долгих лет жизни: все пятеро сыновей Мурада умерли в детстве (четверых мальчиков унесла эпидемия чумы, разразившаяся в 1640 году).

Покои обитателей дворца Топкапы. Фото автора

Мурад был также отцом двенадцати дочерей, шестеро из которых умерли совсем юными, остальные были выданы, будучи еще девочками, замуж за пашей. Некоторые из этих сановников были или стали великими визирями. Все браки своих внучек Кёсем устроила сама.

В первые годы царствования Мурада IV Кёсем активно занималась государственными делами. Действуя в качестве регентши, она вела оживленную переписку с чиновниками и великими визирями. До нашего времени дошли семь ее писем без дат (в этих письмах, адресованных «великому визирю», Кёсем обращается к разным людям, не называя их по имени). Вот отрывок одного из таких писем, доказывающий, что валиде принимала непосредственное участие в государственных делах:

«…Из Египта пришли письма, очевидно и вам тоже, в которых описывается, что там творится. Необходимо срочно что-то делать с Йеменом – это ворота в Мекку. Вы должны сделать все, что в ваших силах. Поговорите об этом с моим сыном. Все это привело мой разум в полное смятение, поверьте мне… Вам будет очень трудно, но, оказав услугу общине Мухаммеда, вы заработаете себе прощение Бога. Как у вас продвигается дело с выплатой жалованья? Много ли еще осталось? С Божьей помощью вы позаботитесь об обязательствах, а затем займетесь йеменскими делами. Мой сын уходит утром и возвращается ночью. Я никогда не вижу его. Он все время на холоде, он опять заболеет. Я так убиваюсь по своему ребенку, что места себе не нахожу».

Странная дружба

Угрюмый нелюдимый мальчик Мурад, заполучив власть, превратился в параноидального юношу. Постепенно ему удалось избавиться от опеки Кёсем и восстановить контроль над империей, при этом он действовал с крайней жестокостью. С 1623 по 1637 годы им самим и его палачами было, по различным оценкам, казнено от 10 до 25 тысяч человек. Имуществом казненных он наполнил свою казну. Мятежных янычар он укротил строгостью и вел при помощи их несколько удачных войн. Сильный, искусный во всех телесных упражнениях и умный, он злоупотреблял чувственными удовольствиями и предался пьянству и жестокости. Мурад был наиболее кровавый из всех османских султанов, но он покончил с игом визирей и армейской анархией. «Убей или будешь убит» – стало его принципом, и он расправлялся с абсолютно невиновными просто ради убийства. Но в казармы вернулась дисциплина, а в суды – справедливость.

На заре своего правления султан Мурад закрыл все знаменитые константинопольские кофейни, в которых кипела жизнь (люди обменивались новостями, обсуждали политику и законы, дела нового султана). Падишах опасался, что из кофеен в империю снова придет смута. Он даже зашел столь далеко, что ввел запрет на курение табака и опиума. Однако одновременно с этими мерами он выпустил указ, легализовавший продажу и употребление алкоголя даже для мусульман – поразительный закон, который не имел прецедентов в исламской истории. Любовь султана к алкоголю началась со странной дружбы, о которой впоследствии рассказывал писатель Антуан-Франсуа Прево:

«Прогуливаясь как-то по городской площади в переодетом виде – ни один султан не лишает себя такого рода приключения, – наткнулся Мурад на некоего прохожего, им оказался Бекри Мустафа – пьяный и едва держащийся на ногах. Зрелище это показалось султану непривычным, он спросил, что сие означает. Слуги ответили, что перед ним человек, который явно под хмельком; и пока они разъясняли своему господину, как доходят до подобного состояния, Бекри Мустафа, заметив, что тот приостановился, повелительным тоном приказал уступить дорогу.

Изумленный сей неслыханной дерзостью, Мурад не удержался и гневно произнес: “Да ты знаешь, несчастный, кто перед тобой? Я – султан”. На что турок тотчас выпалил: “Подумаешь, а я – Бекри Мустафа. Соберешься продавать Константинополь, я у тебя его выкуплю, и тогда ты станешь Мустафой, а я – султаном”. Мурад просто сражен, он интересуется, на каком основании этот человек заявляет свое право на покупку Константинополя. “Не умничай, – говорит пьянчужка, – иначе я и тебя прикуплю, ведь ты всего-навсего сын невольницы” (общеизвестно, что матерями султанов становились рабыни из сераля). Наш важный вельможа счел подобный диалог из ряда вон выходящим. Выяснив, что несколько часов спустя Бекри протрезвеет и к нему вернется рассудок, он повелел доставить его к себе во дворец, дабы понаблюдать, во что выльется порыв подвыпившего турка, когда тот окончательно придет в себя. И вот через некоторое время Бекри Мустафа просыпается в роскошной золоченой дворцовой спальне. Его удивлению нет предела. Ему рассказывают о случившемся и о его вольности с султаном. Зная о суровости нрава Мурада, он смертельно напуган и ожидает тяжелой кары. Все же он и здесь перед лицом опасности проявляет находчивость: притворяется, что умирает от страха, и единственное средство оживить его – подать немного вина, иначе он тотчас испустит дух.