Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари). Книга 3. - Мурасаки Сикибу

— Отец просил, чтобы мы еще до новолуния, выбрав подходящий день, снова навестили его. Может быть, вы заедете как-нибудь попрощаться с весной, пока не опали цветы? Захватите с собой лук…— просит Удайсё, и молодые люди уславливаются о встрече в ближайшие дни.

Пока им было по пути, они ехали вместе, беседуя, и Уэмон-но ками, не выдержав, завел разговор о принцессе.

— Создается впечатление, что ваш отец по-прежнему проводит большую часть времени в Весенних покоях,— не обинуясь, говорит он.— Очевидно, его привязанность к их обитательнице истинно велика. А как относится к этому принцесса? Государь нежно лелеял ее. Наверное, она кручинится теперь, лишенная его ласки, мне искренне жаль ее.

— О, вы заблуждаетесь! — отвечает Удайсё. — На самом деле все не так. Разумеется, к госпоже Весенних покоев отец относится иначе, чем к другим, ведь он сам воспитал ее. Но и принцессу он ни в коем случае не оставляет без внимания.

— Вам нет нужды обманывать меня. Я все знаю. Уверен, что ей слишком часто бывает грустно. А ведь Государь так любил ее… И кто мог подумать…

Отчего же, скажи,Соловей, средь цветов порхающий,Для гнезда своегоНе хочет выбрать себеВетку цветущей вишни?

Казалось бы, одна вишня под стать этой весенней птице, и все же… Как странно! — добавляет Уэмон-но ками словно про себя.

«Не слишком ли много внимания уделяет он принцессе? — подумал Удайсё. — Значит, я был прав…»

— Пусть в далеких горахГнезда вить привыкла кукушка,Могут ли ейНаскучить нежные краскиПышно расцветшей вишни?

Вправе ли мы требовать, чтобы предпочтение отдавалось одному-единственному дереву? Это невозможно, — отвечает он, а как разговор этот ему неприятен, старается перевести его на другой предмет.

Вскоре молодые люди расстались.

Уэмон-но ками, по-прежнему лелея честолюбивые замыслы, жил один в Восточном флигеле дома Великого министра. Он жил так уже давно, и часто ему бывало тоскливо и одиноко, но мог ли он кого-то винить? Впрочем, иногда он думал не без некоторой самонадеянности: «При моих-то достоинствах разве я не вправе надеяться?»

Однако после того памятного вечера Уэмон-но ками совершенно пал духом и, снедаемый сердечной тоской, помышлял лишь о том, как бы изыскать средство снова хоть мельком увидеть принцессу. «Женщины невысокого звания,— думал он,— довольно часто переезжают с одного места на другое — либо по случаю воздержания, либо для того, чтобы избежать нежелательного направления, и всегда можно улучить миг… Но принцессу охраняют столь бдительно. Я вряд ли сумею открыть ей свое чувство». Как обычно, он написал письмо на имя Кодзидзю:

«На днях ветер занес меня на „равнину Дворцовой ограды…“ (298). Воображаю, с каким пренебрежением отнеслась ко мне Ваша госпожа. С того вечера неизъяснимая тоска завладела душой. Вот и нынешний день провел, „печалясь лишь и вздыхая…“ (299).

Вчуже смотрюИ вздыхаю — сорвать не удастся,—Этот цветокМое сердце пленил в тот вечер,И тоска с каждым мигом сильней…»

Кодзидзю, не зная, о каком вечере идет речь, предположила, что это обычные любовные жалобы, и, когда возле принцессы никого не было, передала ей письмо.

— Меня пугает упорство, с каким этот человек, как видно до сих пор не забывший вас, докучает вам своими письмами,— улыбаясь, сказала она.— Но когда я вижу его печальное лицо… Право, иногда и себя бывает трудно понять…

— Что такое? — простодушно удивилась принцесса и принялась читать уже развернутое Кодзидзю письмо. Дойдя же до места, где говорилось: «но „вижу“ — не скажешь…» (299) — она покраснела, ибо, вспомнив о неловко задравшемся занавесе, сразу догадалась, что Уэмон-но ками имеет в виду.

Недаром Гэндзи так часто призывал ее к осмотрительности. «Не показывайтесь Удайсё, — говорил он, — вы слишком наивны и неосторожны. Иногда бывает достаточно малейшей оплошности». «А что, если Удайсё видел меня и сказал об этом господину? — ужасалась принцесса. — Господин наверняка рассердится…»

Забывая, что ее видел совершенно чужой человек, она думала прежде всего о том, как бы не навлечь на себя гнев Гэндзи. Право, что за дитя!

Видя, что принцесса на этот раз затрудняется с ответом еще более обычного, и понимая, что настаивать в таких обстоятельствах невозможно, Кодзидзю — как это уже не раз бывало прежде — потихоньку написала ответ сама:

«В тот вечер я не заметила на Вашем лице никакой печали. Право, даже обидно… Что Вы имеете в виду, говоря „не то чтоб совсем“? Не слишком ли Вы дерзки…

Тайны своейНе выдай ни взглядом, ни словом,Пусть не знает никто,Что мечтаешь о вишне, растущейНа недоступной вершине.

Но не тщетно ли?..»

Первая зелень 2

Бывший министр, господин из дома на Шестой линии (Гэндзи), 41—47 лет

Великий министр, Вышедший в отставку министр (То-но тюдзё) — брат Аои, первой супруги Гэндзи

Уэмон-но ками (Касиваги), 25(26)—31(32) год, — сын Великого министра

Третья принцесса, 15(16)—21(22) год, — дочь имп. Судзаку, супруга Гэндзи

Садайсё, Правый министр (Хигэкуро), — супруг Тамакадзура

Удайсё (Югири), 20—26 лет, — сын Гэндзи и Аои

Нёго Кокидэн — дочь Великого министра, супруга имп. Рэйдзэй

Принц Весенних покоев, новый Государь (имп. Киндзё), — сын имп. Судзаку и наложницы Дзёкёдэн

Нёго из павильона Павлоний (имп-ца Акаси), 13—19 лет, — дочь Гэндзи и госпожи Акаси

Государь из дворца Судзаку, Вступивший на Путь государь, Государь-монах (имп. Судзаку) — сын имп. Кирицубо, старший брат Гэндзи

Супруга Садайсё, супруга Правого министра, госпожа Найси-но ками (Тамакадзура), 27—33 года, — дочь Великого министра и Югао, приемная дочь Гэндзи

Дочь Садайсё (Макибасира) — дочь Хигэкуро от первой супруги

Принц Сикибукё — отец Мурасаки и первой супруги Хигэкуро, дед Макибасира

Принц Хёбукё (Хотару) — сын имп. Кирицубо, младший брат Гэндзи

Нынешний Государь, Государь из дворца Рэйдзэй (имп. Рэйдзэй) — сын Фудзицубо и Гэндзи (официально сын имп. Кирицубо)

Нёго из дворца Дзёкёдэн — мать наследного принца, сестра Хигэкуро

Государыня из дворца Рэйдзэй (Акиконому), 32—38 лет, — дочь Рокудзё-но миясудокоро и принца Дзэмбо, приемная дочь Гэндзи, супруга имп. Рэйдзэй

Госпожа Весенних покоев (Мурасаки), 33—39 лет, — дочь принца Сикибукё, супруга Гэндзи

Госпожа Акаси, 32—38 лет, — возлюбленная Гэндзи, мать имп-цы Акаси

Старая монахиня (монахиня Акаси) — мать госпожи Акаси

Обитательница Летних покоев (Ханатирусато) — бывшая возлюбленная Гэндзи

Найси-но ками со Второй линии (Обородзукиё) — придворная дама имп. Судзаку, бывшая возлюбленная Гэндзи

То-найси-но сукэ — дочь Корэмицу, возлюбленная Югири (см. кн. 2, гл. «Юная дева»)

Супруга Удайсё (Кумои-но кари), 22—28 лет, — дочь Великого министра

Госпожа Оомия — бабка Югири и Кумои-но кари (мать Аои и То-но тюдзё)

Вторая принцесса (Отиба) — дочь имп. Судзаку, супруга Касиваги

Трудно было ожидать большего, и все же… «Какая досада! Неужели и впредь придется довольствоваться столь же уклончивыми ответами? — сетовал Уэмон-но ками. — Неужели никогда не удастся „ей самой рассказать?..“ (300)»

Возможно, именно тогда в его сердце и зародилось недоброе чувство к Гэндзи, которого почитал он доселе превосходнейшим из людей.

В последний день луны в доме на Шестой линии собралось множество гостей. Пришел сюда и Уэмон-но ками, коротавший часы в тоске и мрачных раздумьях. «Полюбуюсь хотя бы цветами у ее покоев, — думал он, — может быть, сумею рассеяться…»

Дворцовые состязания по стрельбе из лука устраиваются обыкновенно на Вторую луну, но в том году, к величайшей досаде многих, их так и не успели провести, на Третью же луну приходились дни Удаления от скверны в память об ушедшей Государыне-супруге. Поэтому, когда прошел слух, что нечто подобное затевается в доме на Шестой линии, все поспешили туда.

Разумеется, приехали оба дайсё — левый и правый[36], связанные с хозяином дома родственными узами, а за ними и их подчиненные — каждый старался опередить остальных.

Гэндзи предполагал ограничиться «малыми состязаниями»[37], но, заметив среди гостей превосходных мастеров по стрельбе «стоя», призвал их к себе и попросил показать свое искусство. Лучшие стрелки были разделены на левых и правых, четных и нечетных.