Амулет воинов пустыни - Райнер Шрёдер

Маслама Крыса с гордым видом стоял возле своих мулов. В походном загоне, сделанном с помощью веревок и вбитых в землю колышков, дюжина животных равнодушно ждала, когда их уведут работать на весь день или на несколько часов. Только что у хозяина забрали троих их сородичей.

Когда Маслама увидел Тарика, он как раз с довольным лицом прятал в карман полученные за мулов деньги. Физиономия аль-Фара расплылась в широкой улыбке. Он распростер руки так, будто хотел прижать к груди сына, потерянного было навеки и вдруг найденного.

— Аллах Акбар! Всемилостивый велик! — радостно воскликнул он. — Если бы не был сейчас ясный день, я бы решил, что взошло солнце!

— Аллах Акбар! — ответил Тарик, как это и принято было делать, а затем насмешливо произнес: — Сладкими словами и нежностью даже слона сдвигают с места.

Улыбка Масламы стала еще шире.

— Желающий овладеть искусством лести должен идти к тебе в учение, друг мой.

Тарик улыбнулся. До чего же легко можно стать другом такого висельника, как Маслама, если щедро оплатить его маленькую услугу.

Бывший нищий обладал крепкой, коренастой фигурой, которая находилась в резком противоречии с мелкими чертами его узкого личика. Глаза были расположены близко друг к другу, короткий острый нос клином выступал вперед, а косо подрубленный подбородок незаметно переходил в шею. Не удивительно, что этого пройдоху прозвали крысой.

— Ладится ли твое новое дело, Маслама? — осведомился Тарик. У арабов не принято сразу же после встречи говорить о причине своего появления, даже если она, как в данном случае, хорошо известна всем присутствующим.

Конечно, новоиспеченный мокари тут же принялся жаловаться. Ни один восточный торговец не назовет свои дела блестящими, в противном случае он может упустить выгоду от следующей сделки. Тарик терпеливо выслушал сетования Масламы, время от времени делая участливые замечания. Лишь спустя некоторое время он наконец перешел к делу.

— Всемогущий Аллах в своей бесконечной мудрости, несомненно, направит тебя по пути к благосостоянию, — начал левантиец.

— Иншалла! Если Господу будет угодно! — смиренно произнес бывший нищий.

— А пока расскажи, что тебе удалось узнать, — продолжал Тарик. — Есть ли какие-то новости?

Маслама хитро ухмыльнулся.

— Память — такая странная вещь, друг мой. Тяжкий труд иногда заставляет меня забывать вещи, которые могут оказаться полезными для таких прекрасных людей, как ты. Голова человека — сущая загадка, Аллах тому свидетель!

Тарик вытащил из-за пазухи заранее приготовленный кошелек с золотом.

— Пять динаров способны освежить твою память и развязать язык? — спросил он.

Маслама схватил кошелек и тут же спрятал его в складках своей одежды. Морщины на его озабоченном лице разгладились.

— Воистину память моя идет на поправку!

— Тогда говори. Только потише, не то нас услышит вся площадь.

— Ты останешься доволен мной, — начал Маслама приглушенным голосом. — Вчера я обошел весь город, расспрашивая людей в тех местах, где продают рабов. И в хане[25] Гази Абдула Гахарки я кое-что разузнал.

Маслама сделал многозначительную паузу.

Тарик затаил дыхание. Он едва удержался, чтобы не крикнуть: «Дальше!» Волнение и нетерпение нельзя было проявлять ни в коем случае! Хитрый Маслама тут же поймет, что может смело потребовать еще денег.

— Четыре дня назад там продали человека, очень похожего на того, которого ты описал, — продолжил наконец Маслама. — Это был здоровенный франк с рыжими волосами.

«Врешь, негодяй, Мак-Айвор — шотландец», — отметил про себя Тарик.

— Как ты и рассказывал, на месте правого глаза у него железный колпачок. Поэтому ему сразу же дали кличку Железный Глаз. Говорят, он был одним из тех рыцарей-тамплиеров, которых взял в плен эмир Тюран эль-Шавар Сабуни, — продолжал Маслама. — Но скажи, какое тебе дело до этих проклятых крестоносцев?

— С этим парнем моя семья давно хочет свести счеты, — солгал Тарик. — Но это слишком длинная история, чтобы рассказывать ее сейчас. Может быть, как-нибудь позже. А сейчас скажи, кто его купил? Был ли это владелец каменоломни или рудника?

— Нет, гораздо хуже! — Маслама скривил лицо. — Если ты, как и сказал, думаешь о мести, советую сходить в Байат аль-Дхахаб. Для мечтающего о возмездии этого будет достаточно.

Лоб Тарика сморщился. Байат аль-Дхахаб означало «дом золота».

— Ты говоришь загадками. Облегчи мою участь. Что это за дом?

— Это самое страшное место в Аль-Кахире. Там проливаются моря крови. Интересное заведение, правда, только для тех, кто стоит не на арене, а рядом, — саркастически добавил Маслама. — Это бывший постоялый двор. Новый хозяин, плосконосый Амир ибн Садака, несколько лет назад перестроил его и превратил в место для кровавых зрелищ. Из внутреннего двора этот человек сделал арену, на которую он выгоняет своих рабов, заставляя их драться. Как это когда-то делали в Риме. В Байат аль-Дхахабе проходят также бои собак, которых перед этим держат голодными, и бои петухов с клинками на шпорах. Подраться друг с другом на арене там могут и все желающие из числа зрителей. Перед каждым боем зрители ставят деньги на победителя. Многие проигрывают при этом большие суммы, а кто-то, наоборот, выигрывает. Но больше всех наживается на этом Амир ибн Садака. Во всяком случае, Байат аль-Дхахаб — это самое страшное место из всех, какие только можно пожелать для твоего проклятого тамплиера! Потому что Амир, эта хитрая лиса, не даст долго прожить неверному. Он слишком хорошо знает своих гостей, их желания и ожидания.

Тарику стоило больших сил не выдать свой испуг, когда он услышал эти известия. Мак-Айвор продан жестокому устроителю гладиаторских боев!

Из последних сил сохраняя спокойствие, он спросил:

— Этого франка уже выгоняли на арену? Быть может, он уже убит, и твои известия не имеют для меня особой цены?

— Об этом мне ничего не известно, — быстро проговорил Маслама. — Но скорее всего он жив. На бой с франком Амир смог бы собрать гораздо больше гостей, чем обычно, и ему потребуется время, чтобы оповестить об этом всех. Я уверен, ты еще насладишься тем, как умирает твой враг!

— Надеюсь, — сказал Тарик. — А что ты можешь рассказать о дворце эмира Тюрана эль-Шавара Сабуни?

Маленькие, посаженные близко друг к другу глазки араба опустились.

— Сначала позволь, друг мой, спросить, почему тебя интересуют привычки такого сильного человека? Может быть, ты затеял переворот в его дворце?

Тарик язвительно рассмеялся.