Амулет воинов пустыни - Райнер Шрёдер

Герольту и Морису с трудом удалось скрыть от эмира свою радость и заставить себя не смотреть друг на друга. Тюран, вне всякого сомнения, говорил о Тарике, который после пленения назвал себя Ибрагимом. Значит, ему все-таки удалось пробраться на галеру! А факт поджога говорит лишь об одном: он устроил пожар, чтобы в суматохе незаметно проникнуть в трюм корабля и вынести оттуда Святой Грааль! Тарик и священная чаша теперь в безопасности! Если бы его убили или схватили, эмир непременно рассказал бы об этом.

— Я поймаю этого ублюдка, даже не сомневайтесь! — гневно продолжал эмир, будто прочитав их мысли. — Но сейчас он в бегах. И вы дорого заплатите за его позорный поступок. От каждого из вас я требую по пять тысяч динаров золотом. Если мое требование не будет выполнено, я для начала подвергну вас пыткам, а потом сожгу на костре — так, как вы это делаете со своими неверными!

Морис открыл рот, чтобы возразить эмиру, однако вовремя вспомнил о предупреждении Кафура и ограничился лишь тем, что жадно схватил ртом воздух.

Тюран эль-Шавар Сабуни ткнул в Мориса пальцем и с издевкой спросил его:

— Что, тамплиер, тебе не нравится моя цена? Разве для твоих родных паршивые пять тысяч динаров дороже твоей жизни? Тогда мы можем закончить разговор. Говори, неверный!

Морис судорожно глотнул, прежде чем ответить эмиру.

— Конечно, моя семья небедна, а благополучие сына дорого моим родителям, — солгал он. — Но ты должен понять, что собрать такую крупную сумму будет нелегко даже для них. Благородные люди в нашей стране изнывают от поборов и налогов, которыми их обложил король. А такой справедливый эмир, как ты, не заставит нас расплачиваться за то, что сделал другой человек, тамплиер он или нет. Если бы ты пожелал две тысячи динаров, они, конечно, могли бы стать выкупом, который моя семья сумеет собрать и выслать тебе.

Тюран эль-Шавар Сабуни наморщил лоб.

— Ты, червь, которому я могу приказать жрать землю, смеешь торговаться со мной, как лавочник на базаре?

— Я даже не мог допустить такой мысли, о благородный эмир, — поспешно проговорил Морис. Он живо увидел себя привязанным к скамье для пыток. — Я всего лишь подумал, что ты поступишь благоразумно, если вскоре положишь в свою казну две тысячи динаров, тогда как более крупную сумму пришлось бы, пожалуй, ждать дольше. Ведь время иногда бывает коварным, отказываясь играть нам на руку.

Герольт внутренне сжался. Зачем Морис произнес последнюю фразу? Ведь она содержала вполне прозрачный намек на то, что власть эмира вскоре может закончиться. Дворцовые перевороты происходили в государстве мамелюков слишком часто, и любимчики свергнутых султанов моментально оказывались среди отверженных.

К счастью для обоих тамплиеров, намек Мориса не дошел до Тюрана. Некоторое время эмир задумчиво чесал бороду. Внезапно он прокричал:

— Три тысячи динаров золотом, и не позже, чем через шесть месяцев! Если деньги от твоей семьи не поступят по истечении этого срока, гонцам придется съездить домой еще раз и привезти еще одну тысячу динаров.

— Ты мудрый эмир, — польстил Морис. — Быстроходные гонцы непременно уложатся в этот срок.

— Так пишите же, для этого все уже приготовлено, — проворчал эмир, как будто сожалея о том, что он опустился до торговли с тамплиерами. — Кафур, развяжи им руки. Когда они закончат, прочти их письма, ведь ты немного понимаешь язык франков. А потом отведи их в подвал.

С этими словами эмир повернулся к пленникам спиной и вышел на террасу.

Герольт и Морис подошли к столам, и там каждый из них, взяв по куску пергамента, написал своей семье страстное письмо. Пленники старались не использовать обороты, которые смогли бы вызвать сомнения Кафура в том, что они находятся в плохих отношениях со своими семьями или что их семьи не обладают достаточными средствами для выкупа.

Читая эти письма, евнух лишь одобрительно похрюкивал. Но затем привычная грубость снова вернулась к Кафуру. Он еще раз доставил себе удовольствие и проводил пленников в камеры ударами палок.

Когда Кафур с Саидом и Махмудом удалились, рыцари принялись обсуждать все, что им довелось увидеть в покоях эмира.

— Он не получит ни единого красного фильса[20], — тихо сказал Герольт. — Но теперь, по крайней мере на ближайшие полгода, мы можем не опасаться за свои жизни.

— Вовсе нет! Так долго в этой крысиной дыре мы не пробудем, — уверенно произнес Морис. — Через пару дней, в крайнем случае через неделю, мы окажемся на свободе.

— Не возлагай слишком больших надежд на Тарика, — предостерег его Герольт.

— Неужели ты забыл, в чем мы однажды ночью поклялись друг другу на крепостной стене Аккона? Друг за друга в верности и чести, — напомнил Морис.

— Этого я, конечно, не забыл. И Тарик тоже. Но мы дали также и другую клятву, — серьезно напомнил Герольт. — Тарик поджег «Калатраву» и скорее всего спас Святой Грааль. Прекрасная новость. Но не забывай, что аббат Виллар дал нам задание: как можно скорее доставить чашу в Париж! И при этом он не говорил, что этот путь мы обязательно должны проделать вчетвером.

На лбу Мориса появились складки.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Мужества Тарику не занимать, и просто так он не бросит нас в беде, — продолжал Герольт. — Но ведь Каир — это сердце враждебной страны, государства мамелюков. Кто знает, возможно, на свободе Тарик понял, что единственный шанс спасти Святой Грааль — поскорее выбраться отсюда к морю и сесть на корабль, который доставит его в Европу. Золота и драгоценных камней у него достаточно для того, чтобы подкупить даже самого алчного капитана. Такое развитие событий мы тоже должны иметь в виду, как бы оно ни было неприятно.

Морис долго молчал. Наконец он тяжело вздохнул и твердо произнес:

— Ты прав. Мы должны допускать такую возможность. Вполне вероятно, что Тарик давно покинул Каир. Поэтому мы сами будем выбираться из этого подвала!

Герольт удивленно поднял брови.

— Я имею в виду золото, которое мы здесь спрятали, — пояснил Морис. — И Махмуда. Ему явно не нравится то, что Саид постоянно кричит на него и командует. А еще, если ты заметил, Махмуд не прочь выпить.

Герольт кивнул. Надзиратель уже два раза приходил ночью в подвал с кувшином пальмового вина и предавался пьянству.

— Прекрасно. Но что же мы должны предпринять? Думаешь, за пару кусков золота он рискнет головой? А что если он откажется и выдаст нас?

— Использовать Махмуда в своих целях можно и по-другому, — улыбаясь, произнес Морис. — У меня есть идея!

3