Помни меня - Фири Макфолен

Я вдруг сильно вспотела. Надеюсь, это произошло уже после рукопожатия.

Лукас что-то говорит Девлину на ухо, и этот конфиденциальный разговор явно не предназначен для посторонних. Подождав несколько секунд, чтобы это не выглядело бегством, я удираю в туалет.

Слава богу, тут никого нет. Воздух здесь прохладнее, сквозь стену доносится музыка.

Я запираюсь в кабинке и таращусь на перегородку, отделяющую меня от пустой кабинки.

Девлин – это Девлин Маккарти? И там Лукас Маккарти?

Боже мой! Как? Что? Почему?

Я вспоминаю, что у Лукаса был грозный старший брат, который ушел из школы. Но он был гораздо старше нас, так что я даже не знала его имя. У нас с Лукасом рты обычно были заняты друг другом, а не обменом семейными биографиями.

Но как же так, без всякого предупреждения? Тот, кто столько значит, не должен просто так возвращаться, без всяких фанфар. Это напоминает мне одну строчку из стихотворения, в которой говорится, что смерть – это просто другая комната. Лукас умер для меня – и тем не менее мы в одной и той же комнате. Это невозможно.

Правда, я всегда знала: это может случиться. Но через двенадцать лет вы убеждены, что это не случится.

Я мою холодной водой липкие от пота пальцы и всматриваюсь в свое отражение в зеркале. Проверяю, не застряло ли что-нибудь между зубами, яростно стираю макияж, который растекся и оказался под глазом.

Меня слегка трясет.

Мысленным взором я все еще вижу Лукаса Маккарти худым восемнадцатилетним парнем, каким когда-то его знала. Мне никогда не приходило в голову, что за это время он мог превратиться в неотразимого мужчину. Стройный мальчик со слегка тревожным взглядом стал героем из поэзии Байрона.

А я? Я определенно не превратилась в роковую женщину. Тот же самый фрукт, заплесневевший в вазе.

И я слышу голос Тони: «Джули Гудиэр».

Я заправляю волосы за уши и, выпрямившись, пытаюсь мыслить позитивно. Я в полном порядке. Все хорошо. И тут же чувствую, как пояс джинсов врезается в мягкую плоть. Ну почему у меня не тугое тело и нет ни малейшего сходства с кинозвездой?

Вот я тут дергаюсь, а ведь Лукас меня не узнал! В этом я совершенно уверена. Я чувствую, когда люди смотрят на тебя, говорят о тебе, исподтишка за тобой наблюдают.

У Лукаса не было ни малейших признаков – ни неловкости, ни легкого беспокойства. Выражение лица было рассеянно-вежливым, как у человека, который общается с кем-то посторонним. Его взгляд ничего не говорил.

Возможно ли это? Джорджина – не такое уж редкое имя, но оно и не встречается на каждом шагу. Прошло двенадцать лет. Достаточно ли этого, чтобы начисто забыть кого-то? А внутренний голос шепчет: ты знаешь ответ. Неизвестно, сколько у него было других, не правда ли? И не так уж трудно какой-то Джорджине затеряться среди огромного количества других Джорджин.

Мне не хочется, чтобы Лукас знал, кто я. Однако мысль о том, что он меня забыл, не столь приятна.

Я решаю быть прагматичной. Стенания могут подождать. Слава богу, это землетрясение случилось, когда поминки уже переходят в заключительную стадию.

Вернувшись в бар, я чуть не сворачиваю шею, стараясь не смотреть, что делает Лукас Маккарти. Мои клиенты текут тонким ручейком, который вскоре полностью иссякает.

Жена Девлина, Мо, говорит, что я, вероятно, могу уходить, и я от благодарности душу ее в объятиях. Нужно поскорее сматываться, чтобы избежать вопросов о том, как я буду добираться домой. Девлин из-за плеча жены изображает: «Я вам позвоню». Я с тяжелым сердцем отвечаю, подняв большие пальцы.

Вот и выход из паба. Не смотри ни налево, ни направо, закрой за собой дверь… А теперь выдохни.

Закурив долгожданную сигарету, я жду такси. Я попросила, чтобы оно остановилось за углом. Притоптывая от холода, я испытываю облегчение оттого, что сбежала. И мне наплевать, какая температура. Смотрю на мобильник: мой таксист Али в 4 минутах отсюда.

Я прохаживаюсь, чтобы согреться. Из-за двери паба просачивается музыка. Интересно, сколько еще они будут предаваться воспоминаниям за оставшимися бутылками шотландского виски?

Лукас Маккарти – брат Девлина. Девлин – брат Лукаса Маккарти. Мне трудно это переварить.

Прохаживаясь мимо паба, я вижу фигуры, мелькающие в окнах. Но если я их вижу, то и они могут меня заметить.

А что, если кто-нибудь спросит, почему тут болтается барменша? Конечно, это идиотская мысль, но при виде Лукаса я совсем спятила. Я захожу за угол паба.

Из открытого окна веет кухонным жаром. Приблизившись к нему, я слышу разговор. Голоса то хорошо слышны, то затихают: собеседники передвигаются по кухне. От нечего делать я слушаю, снова проверяя мобильник. «Ваш водитель Али в 1 минуте от вас».

– Нет, послушай меня!

– Что…

– Люк! Вот что я тебе скажу…

Я выпрямляюсь. Значит, один из этих бесплотных голосов – Лукас? Теперь я слушаю диалог очень внимательно. Приходится напрягаться. Они говорят быстро и напористо, но я не могу разобрать слов.

И вдруг они оказываются у окна, и теперь все хорошо слышно.

– Несомненно. Временами был настоящий бедлам, и она превосходно справлялась. У нее есть хватка. Это как раз то, что нам надо.

– С чего ты взял?

Слышно, как на пол поставили что-то тяжелое.

– Да потому что она все время наполняла мой бокал!

Это сопровождается громким смехом, который безусловно принадлежит Девлину.

– Наливать выпивку в бокалы – не такая уж великая премудрость. Это не астрофизика, не правда ли?

– И управлять пабом – тоже.

Они говорят обо мне?

О нет! Мое такси уже здесь. Я делаю отчаянный знак: «да, да, иду, только докурю сигарету», и шофер отвечает безразличным взглядом.

– Превосходно! Значит, будем нанимать блондинок, которые приглянулись моему брату. У нас же не «Хутерз»[40], Дев.

Я не могу поверить, что это сказано обо мне. И тем не менее эти слова явно относятся ко мне.

– Она милая, разумная девушка. И прекрасно держится. Я не понимаю, в чем проблема.

– Мы же ничего о ней не знаем. Не знаем, милая ли она. Ты действовал через мою голову, давая ей обещания, – вот в чем проблема.

– Дай ей шанс, ты, циничный придурок. Урок сегодняшнего вечера в том, что не следует быть циничным придурком.

– А я думаю, урок в том, чтобы не делать глупости, когда ты так надрался. Кто ж рисует трилистник на пивной пене? Пусть она идет работать в какую-нибудь пивнушку.