Собиратель Сухоруков (СИ) - Кленин Василий

– Говорили мне, – вдруг сменил тему имачата. – Что ты держишь у себя семью Иттануаки.

Вот это да! Чего это он заинтересовался?

– Есть такие! – гордо ответил я. – Я владыка великодушный, к бабам и детям зла не питаю. Пусть живут, раз уж есть.

– Я был знаком с покойным, – тщательно подбирая слова, продолжил Ицкагани. – И хотел бы поддержать его семью. Если тебе эти люди в тягость – отпусти их ко мне.

– Да ну, зачем! – беспечно махнул я рукой (хотя, в голове аж закипело: ну, ничего себе ты ушлый парень!). – Я как считаю: где родился – там и живи! Чего-чего, а ума-то мне не отнять!

– Но ведь сам ты живешь не там, где родился? – с легкой улыбкой спросил хозяин.

А вот это был уже весьма непрозрачный намек. Я смотрел на Ицкагани и пытался понять: он все-таки решил, что я простак и не понимаю скрытого смысла, или не купился на мою маску и провоцирует?

Пауза затягивалась. Я решил играть дальше, рассмеялся и небрежно так бросил:

– Неправ ты, имачата! Я владыка. Везде, где живут четлане – там мой дом.

Вот так. Если мы играем в намеки, то слови ответочку. Здесь, в Черном Урочище тоже четлане живут, если что!

Не знаю, что на самом деле думал Ицкагани, но беседа наша потихоньку стихла. Мои люди принялиответные дары, я поднялся с подушек и громогласно заявил, что хочу домой. Ицкагани со свитой, конечно, пошли провожать. Уже на ступенях я обернулся и, как бы невзначай, бросил:

– Ты мне подати пока не шли. Уже в следующем году, после сбора урожая, сочтемся, – и пошел.

Если быть до конца честным – только ради этой фразы я и поехал сюда. Готовил ее не один день, выверял каждое слово, чтобы до местного князька дошел именно тот месседж, который мне нужен. Сейчас мы шли к Великой, а спина моя была ледяной и ждала удара копья… Но, если Ицкагани сейчас стерпит, то всё будет именно так, как мне хочется.

…

Спина осталась целой.

И сейчас имачата в волнении расхаживает по своему дому, рассуждая о словах простака. Этот наглый, недалекий (если я сыграл правильно) Недоносок после одной случайной победы возомнил себя хозяином всех окрестных земель. Он настолько упивается своим величием, что даже предупреждение пурепеча ему не указ! Значит, враги. Но! Но у умного Ицкагани (конечно, он считал себя умным) есть время. Недоносок собирается обставлять себя роскошью, бегать по горам за горцами. Он уверен, что местные четлане и так ему подчиняются. И только в конце будущего лета он поймет, что Черное Урочище ему никаких податей не пришлет. А до тех пор простака можно водить за нос.

Я молился всем богам, включая Желтого Червяка, чтобы мой враг подумал именно так. Чтобы уверился, что я простак, и что у него есть время до сбора урожая. И тогда это же время появится у меня. До конца лета я смогу спокойно укреплять свою власть, и не смотреть каждое утро с тревогой на юго-запад.

Вот и берег Великой; наши лодочки стоят на месте. Мы загрузили на них дары, сели сами, отчалили – и только тут я выдохнул. Так расслабился, что буквально стек на дно лодки. Мои люди гребли изо всех сил, стремясь соединиться с людьми Черного Хвоста – напряжение и чувство опасности передалось всем. Только на второй лодке в приступе смеха закатывался Сын Обезьяны.

– Вот это прогулка! – с ликованием говорил он и пихал локтем соседних гребцов.

Уже в Излучном советник-«гринписовец» благодарил меня за прекрасный день, за чудесную прогулку.

– Ну, скажи мне, Большой Человек: кто был в тебе? Там, в Черном Урочище. А много в тебе – других?

Прямо непраздно так интересовался. Моя маска простака-хвастуна для Сына Обезьяны была отдельной личностью, которую я, видимо, прячу внутри себя. И, возможно, не его одного. И эти спрятанные люди были ему чертовски интересны. Может, нечто подобное было у его девиантного отца?

Я отбрехался, как мог, и с подрагивающими конечностями побрел домой. Спать! Даже вечернюю планерку не стал проводить. Завтра узнаю, как работа без меня шла.

И уже на следующий день собрал новый Совет. Совсем маленький. Скорее, я просто позвал к себе пообедать Черного Хвоста и Мясо. Ну, и Вапачиро был с нами – куда без него. Я собрал людей, которым доверял безоговорочно, для того, чтобы поговорить на самые сокровенные вещи.

– То, что я скажу вам, не должен узнать никто! Поклянитесь Змеем, что будете молчать, – потребовал я, когда наши миски опустели.

Затем сделал краткий доклад о поездке, с выводами.

– Можно уверенно сказать, что Ицкагани – наш главный враг. Он не показывает свое истинное лицо, но он точно не собирается подчиняться мне и даже делить власть со мной.

– Казнить! – хлопнул рукой Хвост. – Разорить его дом.

– Если честно, не уверен, что у нас есть на это силы, – вздохнул я. – Не ожидал я, что Черное Урочище такое обширное и богатое. Возможно, хитрым ударом мы сможем прикончить Ицкагани. Но сможем ли удержать потом Урочище? Не уверен.

А потом я рассказал друзьям о загадочном торговце Шоануапе и о запрете, который тот мне передал от имени северного властителя народа пурепеча.

– Пурепеча? – ошарашенно выдохнул мой воинский предводитель.

Дикий горец Ннака об этих товарищах знал поменьше моего. А вот Хвост слышал.

– Их владыка – сын Солнца, – начал он пересказывать мне слышанное ранее. – Боги перепеча сильны, они подарили их правителю победы над всеми соседями. Оружие их разит без промаха, воины их полны ярости. Говорят, они могут выставить даже восемь тысяч человек!

Я ухватился было за столь конкретную цифру, но потом вспомнил о двадцатичной системе счета. У четлан круглыми числами были не 10 и 100, а 20 и 400 (20 раз по 20). Соответственно, следующее круглое число – 8000 (20 раз по 400). В языке Черного Хвоста 8000 – это просто огромное число. Как на Руси говорили «тьма»: формально это 10 000, но на деле могло означать любое количество. Вот и «8000» в устах моего военачальника могло означать, как 5-6 тысяч, так и 20-30 тысяч. Так что за разведданные это принимать нельзя.

– Мы не можем воевать с Ицкагани, – подытожил я. – Но я знаю, как его победить.

За столом возникло оживление, даже Серый слегка ослабил маску непроницаемости.

– Как, володыка? – оцколи оказался самым нетерпеливым.

– Мы разорим его.

Я решил объявить врагу невиданную в этом мире войну – экономическую. Разумеется, даже здесь за столом меня не поняли.

– Ты предлагаешь устраивать набеги, жечь поля? – уточнил Черный Хвост.

– Ну, – я задумался. – Может быть, и набеги совершим, но только, если сможем это организовать так, чтобы на нас ни за что не подумали. Но это не главное. Мы заберем всю торговлю.

– Как же это мы ее заберем? – изумился Ннака.

– А вот смотрите, – я развернул на столе ткань с картой окрестных земель, которую очень схематично составил со словбывалых людей. – Великая – река торговая. Мы каждый день видим купцов на реке, бывает, что целыми караванами. Но не все они к нам заворачивают, верно? Обычно, с севера, из Жарких Земель везут к морю маис, воск, перья, священный камень. А прибрежные племена, жители Закатулы везут на север хлопок, какашут, золото, раковины. Им всем мало что нужно у четлан. Разве что осенью за урожаем маиса заедут. А так, они плывут мимо, но иногда останавливаются на отдых. Я узнал, что вниз по течению наши горы можно пересечь дня за три, а вверх – за четыре-пять дней. Так что торговцам нет нужды делать частые остановки.

– Ну, а теперь вопрос: где чаще всего останавливаются купцы?

– В Черном Урочище? – интонацией отличника спросил Мясо.

– Разумеется! Самое богатое селение, высокий авторитет имачаты. Опять же, привычка. А у нас тут не так богато, да еще какие-то войны происходят. А торговля любит, когда всё тихо и стабильно. Вот в этом и кроется могущество Ицкагани! Торговцы останавливаются у него, заодно там и торгуют. У него есть нужные товары, есть богатство, с помощью которого он содержит воинов, привлекает к себе других вождей.

– И как же мы это у имачаты Черного Урочища отберем? – Ннака уже понял, что я знаю какой-то секрет, и ему не терпелось его у меня выведать.