Бойцы анархии - Сергей Зверев

– Ты грязнее меня, Михаил Андреевич!

– Так я и постарше буду.

– Ладно, пойду ноги умою…

После насильственной помывки он начал настойчиво интересоваться, не собираемся ли мы с Виолой сегодня ночью заняться «парной гимнастикой»? Виола, пыхтя от злости, оттащила в угол ветхую кушетку, отгородилась занавеской и заявила, что она сегодня злая и пересекать демаркационную линию запрещено.

– Было бы с кем заниматься, – фыркала она. – С этим, что ли? Ага, себя не уважать. И покиньте, пожалуйста, здание…

– Я лучше с дуплом, – вторил я. – У нас несовместимость – на высшем уровне. Я с ней не лягу… – я задумался, подыскивая подходящее сравнение, – даже за все капиталы Билла Гейтса, движимые и недвижимые.

– Мощно ты задвинул, – оценил коротышка. – Толерантности вам не хватает, друзья мои, толерантности… – Мы в полной мере наслаждались разнообразием мимики на плоской мордашке. – А вот я бы с удовольствием прошвырнулся по местному контингенту. Представляю, как они истосковались. Мужиков-то тьма, но разве это мужики? Это бревна суровые, не знающие слов любви…

– Не вздумай! – вскричали мы с Виолой хором.

Упала занавеска. Степан от страха с ногами забрался на табуретку. Мы стали дружно ему втолковывать, что прибыли не в бордель, и если не хотим повисеть на виселице заодно с Парамоном, то должны вести себя скромно и уважительно. Степан заикнулся было, что «никто не узнает», после чего объяснение перешло в физическую плоскость. Степан обиделся, бросил на пол какое-то тряпье и отвернулся к стене.

Но вечер закончился не так, как мы планировали. К наступлению темноты в грязную обитель завалилась компания подвыпивших мужиков во главе с забинтованным Гладышем. Мы сначала испугались, решили, что местные гопники пришли подраться. Но когда они выгрузили на стол нормальную человеческую провизию и выставили сосуды с самогоном, успокоились и даже обрадовались. Нормальные парни с нормальными потребностями. Пришли пообщаться с новыми людьми, узнать, что творится в мире. Видно, Гладыш им что-то нашептал. Я практически не помнил их имен, все текло как в тумане. Хотелось спать, лосятина не лезла в горло, перед глазами клубилась дымка. Но после первой кружки организм пробудился, воцарилась в голове ясность – и процесс пошел. Мы пили, ели, болтали. Подпрыгивал на колченогом табурете коротышка, получая удовольствие от жизни. Выбралась из закутка Виола, завернутая в покрывало и в жутком платочке, полностью вуалирующем ее внешность. Но дамский пол парней не привлекал (возможно, коротышка не так уж был неправ насчет «суровых бревен»). Русская пьянка – она и в Каратае пьянка! О чем поговорить мужикам в присутствии бабы, как не о политике? Я разомлел, от крепкого пойла кружилась голова, развязался язык. Я вбивал в их недоразвитые головы все, что знал об окружающем мире. Моя информация устарела, но, думаю, не сильно. Я нес какую-то муторную чушь. О сволочах по обе стороны океана, которые усиленно думают, как бы поработить мир. О родном правительстве, озабоченном тем, что отдельные россияне еще доживают до пенсии. О ворах во всех ветвях власти, которые должны сидеть, а не заседать. Власть и криминал едины! О том, что главным двигателем экономики является откат, – о каком прогрессе можно говорить? И откуда у «успешного» правительства нищие? О том, что живем, сколько нам отмерено власть имущими, и не замечаем, как превращаемся в статистику. И почему еще не все перебрались в Каратай?

Виола смотрела на меня с отвалившейся челюстью, а я разглагольствовал. Еще и коротышка лез с «квалифицированными» замечаниями.

– Вы с ним не братья, случайно? – под простоватый гогот спросил какой-то парень, кивая на Степана.

– Не-е, однофамильцы… – спотыкаясь, поправил Степан.

Окончания дружеской вечеринки я не помнил. Глухой пробел в памяти. Но драку, кажется, не заказывали. Я очнулся, когда солнце уже стояло над деревней. Похмелье было убийственным.

– О, боже, началось в колхозе утро… – стонал на своем матрасе Степан. – Принесите пиво больному человеку, вы люди или сволочи?..

Отогнулась занавеска, высунулась зеленоватая Виола. Вперилась в меня своими красивыми, но совершенно бессмысленными в это утро глазами.

– Надеюсь, у нас с тобой ничего вчера не было?

– А я-то как на это надеюсь… – простонал я.

Коротышка вдруг странным голосом заявил, что он сегодня почти не спал, поднялся и начал шарить по объедкам, разговаривая сам с собой: можно ли это есть и не повредит ли это его здоровью?

– Жрать будешь, Михаил Андреевич?

– На хрен иди, – от души посоветовал я, – без тебя тошно.

– Фу, какой ты сегодня неинтересный… – Чавкая, он подвалил ко мне, внимательно рассмотрел мое поверженное тело и авторитетно заявил: – Классика.

Я сразу же почувствовал недоброе. Уж больно блудливо бегали у него глаза. Он не был похож на человека, снедаемого похмельем. А много ли он пил вчера? Сердце тревожно заныло. Я приподнялся, превозмогая боль в проспиртованных суставах.

– Минуточку, Степан… Это то, о чем я только что подумал?.. О, нет… – Он подмигнул, сбывались недобрые предчувствия. – Или… это хуже того, о чем я подумал?

– Что-то происходит? – высунулась на «мужскую половину» Виола.

– Степан нас только что похоронил, – убитым голосом сообщил я.

– Не преувеличивай, Михаил Андреевич, – важно заявил коротышка. – Наши гости разошлись, вы все уснули, а я прогулялся по спящему Жулыму.

– Нужно срочно уходить… – Жар ударил в голову, я вскочил, кинулся к окну. – Виола, где оружие? Как бы не пришлось пробиваться с боем…

– Да уймись ты, – возмутился Степан. – Мне с первого раза повезло. Милую женщину зовут Лукерья, она впустила меня в окно, а муж был пьяный и спал в сенях. Он, кстати, из тех парней, что были у нас в гостях. А Лукеша… ооо… – коротышка сладострастно застонал. – Ну, просто тонна необработанного материала… О чем я, собственно, тебе и говорил. С габаритами немного перебор, но мы устроили что-то вроде качелей…

– Креативный малый, – задумчиво хмыкнула Виола и как-то «непредумышленно» на меня посмотрела.

– Кому-то в этой комнате катастрофически не хватает звездюлей… – Я схватился за голову. – Степан, нашел бы ты своей голове другое применение!

– Голове? – удивилась Виола. – Ну, и как, Степан, вы всю ночь искали пресловутую точку G?

– Она же точка разврата! – захохотал коротышка. – Да там этих точек – мама дорогая…

Я не был поклонником творчества Степана, но Виоле, кажется, понравилось. Они живо взялись обсуждать технологию изготовления и инженерные особенности «качелей» (нашли наконец-то общую тему), а я подкрался к окну и принялся подсматривать из-за липнущей к носу занавески. Возможно, я излишне перенервничал, даже про похмелье забыл. Основам конспирации коротышка был обучен. Да и Лукерья, должно быть, не полная идиотка, чтобы с утра похвастаться похмельному мужу. Но за окном что-то происходило. Впрочем, оживление не имело отношения к гостям деревни. Нарядно одетые люди – женщины в цветастых платочках, мужчины в чистых рубахах, – оживленно переговариваясь, двигались в одну сторону. «В церковь? – озадачился я. – Воскресенье сегодня…»

– Вспомнил, – сказал я, задергивая занавеску, – по выходным в деревне фильмы ужасов. Сегодня Парамон Хрущев в торжественной обстановке переселяется на тот свет. Вопрос в том, хотим ли мы участвовать в народных гуляньях?

– А может, лучше поспим? – задумался коротышка. – Пока нас не выгнали…

– Невежливо как-то, – засомневалась Виола. Кто бы говорил.

Все население деревни собралось на казнь бузотера – включая древних старцев и подрастающее поколение. Моральные аспекты местных жителей не беспокоили. Частичное оправдание тому имелось. Люди должны смотреть, запоминать, мотать на ус. В мире, где правит насилие, иначе не прокатит. Закон суров, но он закон. Только дисциплина спасет островок мирной жизни в развалившемся мире. Друзей у Парамона, похоже, не было. Никто не возмущался, не просил поговорить на эту тему. Шептались друг с дружкой некрасивые деревенские женщины – рябые, конопатые, сотворенные в тот момент, когда у Создателя проснулось чувство юмора. Косились на нашу кучку, и очень неодобрительно – на Виолу, даже в «зашифрованном» виде выгодно отличающуюся от них. Суровой стеной возвышалось мужское население. Кто-то с автоматом, кто-то с однозарядной берданкой с продольно-скользящим затвором (так называемая драгунская винтовка Бердана № 2) – даже под защитой стен они не расставались с оружием. Бабки с клюками и детишки вертелись хороводом у них под ногами, перебрасываясь веселым матерком. Ковырялся в носу неповрежденной рукой отпрыск старосты. Хмурился Никанор, слушая вполуха, что шепчет ему заскорузлый тип с бородавкой на горбатом носу.

– И кто из этих див подиума твоя Лукерья? – шепнул я коротышке. Хрюкнула Виола.