Багратион. Бог рати он - Юрий Когинов

Тогда Павел Петрович и ударил своим ботфортом в пол: остановить войска! Ишь, хитрецы, хотят русскою кровью вернуть свое господство в италийских королевствах, отнятых у них французами. Ни разговоров с австрияками, ни помощи им — воротить войска!..

Но и австрийцев не так легко провести, коли они твердо стояли на своем. Их император Франц, считавший себя ни много ни мало наследником правителей Римской империи, решил подсластить пилюлю. Единственный полководец, кто может возглавить союзные войска, это русский Суворов. Просим прислать к нам вашего гения. Мол, не так нас изволили понять. Не просто солдатиков ваших желаем, чтобы ими, сердешными, прорехи затыкать, всю славу предстоящей войны отдаем в русские руки.

Это мгновенно переменило решение Павла: если уж сам римский император признает верховенство России — сие величайшая честь!..

Корпус Андрея Григорьевича Розенберга, в который вошел и Шестой егерский полк Багратиона, двигался к Вене ускоренным маршем. Идти так поспешно полкам и казакам было с руки, потому что маршировали, в полном смысле слова, налегке. Не было полевой артиллерии, обозов с провиантом на много недель и даже месяцев вперед. Вся поклажа пехоты — ружья и ранцы у солдат да шпаги у офицеров. Даже интендантских служб не было. Фураж и сено для лошадей, хлеб, мясо и другую провизию для своих солдат сами эскадронные и батальонные командиры закупали у местного населения по пути следования колонн.

Продовольствием, пушками, порохом, понтонами для перехода через реки — всем, коротко говоря, что необходимо для действующих войск, обеспечит Австрия, уверяли себя и солдат старшие офицеры и генералы.

Так, налегке, не обремененные лишними тяжестями, русские воины, вступив в Австрию, в марте уже оказались в Северной Италии и расположились лагерем, вокруг города Вероны.

Сюда к ним спешил и их почти уже семидесятилетний полководец.

— Андрей Григорьевич! — Суворов не скрыл радости, увидев Розенберга. — Сколько лет прошло после Крыма, а помню, помню вас. Как славно мы там турок бивали. А ныне вот надо французишек проучить. Как полагаете, осилим?

— Без сомнения, ваше сиятельство. — Розенберг щелкнул каблуками.

Седой хохолок Суворова вскинулся вверх, и полководец отступил в глубину зала.

— Атаковать! — донеслось до генералов. — Холодное оружие, штыки, сабли… Не терять ни минуты, брать, преодолевать все препоны на пути, даже те, что брать сверх наших сил! А догонишь бегущих — уничтожай каждого, коли не бросят оружия. Помни: быстрота, натиск — матерь и отец победы. Согласны?

— Так точно, ваше сиятельство, — ответил Андрей Григорьевич, когда Суворов стремительно, как и отбежал, вернулся к строю генералов.

— В бою, в бою буду рад увидеть, кто согласен со мною, — вновь завертелся как волчок Александр Васильевич. — А вот они, французы, — моей, суворовской, школы. Как воюют пруссаки и те, у кого мы нынче в гостях, — австрийцы? У них кордонная тактика: наступает первая линия, за нею — вторая, третья. Как действую я, а теперь и французы? Строя нет — всяк идет — в атаку, имея свой маневр. Столкнулся с неприятелем — первого заколи, второго срази пулей, третьего — вновь штыком или прикладом. Ты — один. Но ты — жив. Их же — трое, но они уже не встанут. Виктория? Виктория, да еще какая!.. Только Господь за что-то прогневался на меня — лишил возможности стать победителен самого Бонапарта, услал его в Египет. Что ж, и генералы его не плохи, хвала Богу и за сей подарок. Ну а наши, русские военачальники каковы? Познакомьте меня с вашими, Андрей Григорьевич, помощниками.

— Позвольте представить… — начал командир корпуса и назвал стоявшего на правом фланге шеренги.

Маленькие глазки полководца почему-то вдруг заслезились, и он смахнул слезу руками.

— Рад, рад, — произнес он, так, кажется, и не разобрав фамилии представляемого.

И другой не остановил внимания.

— Первый раз слышу, — отозвался о третьем и потер глаза, теперь уже ладонью. — Но — рад знакомству.

— Генерал-майор Меллер-Закомельский! — Розенберг подвел фельдмаршала к следующему в строю.

— А-а, помню, — встрепенулся Александр Васильевич. — Не Иван ли?

— Точно так, ваше сиятельство! — отрапортовал генерал.

Суворов поклонился:

— Послужим, побьем французов. Нам честь и слава!

Следующим был назван генерал-майор Милорадович.

— Ты ли, Миша? — Суворов сделал к нему несколько шагов. — Теперь вижу: ты. Ну, здравствуй! Сколько же тебе годков? Двадцать восемь! Помилуй Бог, как вырос. Я же тебя помню верхом на палочке, когда в доме твоего батюшки угощался я пирогами. Какие они сладкие были — до сих пор не могу забыть. Ну, давай, Михаил Андреич, поцелуемся. Ты будешь героем! Ура, ура тебе!..

Перестал смахивать слезу, когда подошел почти к крайнему, среднего роста, ловко сбитому, мускулистому генералу. Выразительное лицо. Большой, с горбинкою, нос и черные живые глаза.

— Никак, князь Петр? — Суворов опередил Розенберга и обнял Багратиона. — Конечно же это ты, орел! Помнишь Очаков? А Прагу? Здесь, говорят, что ни город, то крепость. Вот тебе их и брать! Дай я тебя поцелую — в глаза, в лоб, в губы.

Багратион зарделся:

— С вами, ваше сиятельство, я готов штурмовать небо. Только прикажите!

— Хочешь, чтобы приказывал? Приказывать — моя обязанность как главнокомандующего. На тебя же, князь Петр, у меня иной расчет: ты и без приказа будешь у меня впереди всех. Разве не так?

От лица Багратиона враз отлила кровь — так он взволновался. Но скулы вновь порозовели:

— Спасибо, от души спасибо, ваше сиятельство, за эти слова. За доверие. Это — как получить благословение отца.

Теперь почему-то вновь у Суворова покраснели веки, и на впалую, желтую щеку скатилась слеза.

— Я стар. Слаб. А замена — вот она. — Смахнув слезу, бросился в крайний угол зала — и оттуда Розенбергу: — Ваше превосходительство! Мне бы два полчка пехоты и два полчка казачков. А?

Командир корпуса недоуменно втянул голову в плечи. Потом попытался улыбнуться:

— Так ведь в воле вашего сиятельства все войска. Которым прикажете?

Фельдмаршал снова приблизился, повторив:

— Только два пехотных полчка и два — казачьих.

Розенберг, продолжая улыбаться, развел руками:

— Готов вместе с вами просмотреть роспись всех полков и батальонов. Смотря какую цель имеете в виду, ваше сиятельство. Коли цель — разведка, можно, с вашего позволения, и с меньшими силами…

Суворов нетерпеливо перебил:

— Далеко ли противник? Кто им командует?

— Шерер.

— А-а, этот генерал-квартирмейстер? Чего же ждать? Пока он, каптенармус, все солдатские пуговицы перечистит?

Розенберг уже перестал улыбаться:

— План операции, как известно вашему сиятельству, составляет гофкригсрат. Река Адда, по его указанию, — наш рубеж…

— Гоф-кригс-рат! — раздельно, по слогам повторил Суворов. — Немогузнайки, канцелярские, штабные крысы!.. Что ж, коли война — будем и с ними драться…

Рано утром следующего дня Суворов объехал войска и вновь собрал генералов.

— Так как же, милейший Андрей Григорьевич, — фельдмаршал снизу вверх заглянул в лицо генерала, — надумали насчет двух полчков?

К Суворову подошел Багратион:

— Мой полк готов, ваше сиятельство!

— Так ты понял меня, князь Петр? Понял? А кто еще с тобой?

— Вызвался командир сводного гренадерского батальона подполковник Ломоносов и майор Поздеев с полком донских казаков.

— Тогда — с Богом! Иди и готовь их. Завтра тебе с ними — в бой. Твой отряд — авангард. А за тобою — я. Со всеми нашими и австрийскими войсками. Но ты — сам себе голова. Только — вперед. И помни: голова хвоста не ждет.

Глава восьмая

В две недели армия Суворова разметала передовые отряды французов. Шерер потерял семь тысяч человек. То был разгром почти всей французской группы войск в Северной Италии. Старого, дряхлого генерала, которого вот-вот мог хватить апоплексический удар, сняли с должности и заменили молодым генералом Жаном Виктором Моро. О нем ходила слава как о первом сопернике самого Бонапарта.

Русские и австрийцы к этому времени были уже на противоположном берегу реки Адды. Дорога к столице Ломбардии — Милану — была полностью открыта.

Моро, как Бонапарт, как другие лучшие генералы Директории, считал главной основой победы молниеносное нападение. Так он и Бонапарт действовали до сих пор, и так они совсем недавно, три года назад, завоевали Италию и поставили на колени Австрию. Но теперь с тою же быстротою победители обратились в побежденных.

Лавры одного из блистательнейших генералов Франции Моро мог безвозвратно потерять, и потому он призвал к себе корпус Макдональда с юга Италии. Этим маневром должно было спасти не только сами французские войска, но закрыть путь к Парижу через Швейцарию, до которой было рукою подать. Туда — знали французы — шел из России на помощь Суворову корпус Корсакова.