Последний магнат - Френсис Фицджеральд

— Почему? Вам полезно. Мне казалось, американцы не могут без плаванья.

— Ноги ослабли несколько лет назад, меня это стесняло. Я много чем занимался: играл в ручной мяч еще мальчишкой и позже, уже здесь. У меня был корт, его потом смыло штормом.

— Вы хорошо сложены. — Простая любезность; Кэтлин лишь подразумевала, что он сложен с тонким изяществом.

Стар мотнул головой, словно отметая комплимент.

— Больше всего я люблю работать. Для этого я и создан.

— Вы всегда хотели делать кино?

— Нет. В детстве я мечтал быть старшим конторщиком — который точно знает, где что лежит.

— Забавно, — улыбнулась Кэтлин. — Вы давно переросли ту мечту.

— Нет, я по-прежнему старший конторщик. Если я и талантлив, то именно в этом. Просто когда я им стал, вдруг выяснилось, что никто не знает точного места для каждой вещи. И пришлось разбираться, почему она там лежит и нужно ли ее трогать. На меня навешивали все больше, обязанности становились сложнее. Вскоре у меня скопились уже все ключи, и вздумай я их вернуть остальным — никто бы не вспомнил, какие замки ими открываются.

Они остановились у светофора, мальчишка-газетчик проблеял: «Убийство Микки-Мауса! Рэндольф Херст объявляет войну Китаю!»

— Придется купить, — сказала Кэтлин.

Когда они тронулись, Кэтлин поправила шляпу и пригладила волосы. Увидев, что Стар за ней наблюдает, она улыбнулась.

Она была сосредоточенной и спокойной — редкие качества по тем временам: усталость и скука сделались обычным явлением, в Калифорнию стекались отчаявшиеся искатели легкой доли. Молодежь обоих полов, мыслями оставаясь в родных восточных штатах, из последних сил вела безнадежную войну против калифорнийского климата. Сохранять постоянный, ровный ритм работы здесь удавалось с трудом — даже Стар едва смел себе в этом признаться. Зато в приезжих ему часто приходилось замечать короткий прилив новой энергии.

Стар и Кэтлин теперь общались приятельски. Любое ее движение и жест оставались в согласии с ее красотой — все мелочи сливались в цельный облик. Глядя на нее, он словно оценивал съемочный кадр, и уже знал, что кадр удался. Она была естественна, непринужденна и — в том смысле, который он вкладывал в это слово, подразумевая ладность, утонченность и соразмерность — она была «хороша».

Они доехали до Санта-Моники, где виднелись роскошные особняки дюжины кинозвезд, тесно вдавленные в бойкое многолюдье Кони-Айленда. Стар свернул к подножию холма, к бескрайнему синему небу и морю, и повел машину вдоль пляжа; берег, выскользнув из-под купальщиков, потянулся перед ними изменчивой — то широкой, то узкой — желтой полосой.

— Я строю здесь дом, — сообщил Стар. — Дальше по дороге. Не знаю зачем.

— Может, для меня?

— Может быть.

— Какая щедрость — выстроить для меня особняк, никогда меня не видя.

— Для особняка он невелик. И крыши еще нет. Я ведь не знал, какую вам захочется.

— Разве нам нужна крыша? Мне говорили, здесь не бывает дождей. Здесь…

Кэтлин резко умолкла — из-за воспоминаний, понял Стар.

— Не обращайте внимания, — обронила она. — Прошлое.

— Тоже дом без крыши?

— Да. Тоже дом без крыши.

— Вы были счастливы?

— Мы жили вместе долго — слишком долго. Мучительная ошибка, обычная для многих. Я хотела уйти, он не мог смириться, все слишком затянулось. Он бы и хотел меня отпустить, да не находил сил. И я просто сбежала.

Стар слушал — взвешивая, но не осуждая. Под розово-голубой шляпкой ничего не переменилось. Кэтлин лет двадцать пять — немыслимо представить, чтобы она никогда не любила и не была любимой.

— Мы были слишком близки, — продолжала она. — Наверное, отвлечь нас друг от друга сумели бы дети, но в доме без крыши не бывает детей.

Наконец-то он хоть что-то о ней знал, и вчерашний внутренний голос не будет твердить, как на сценарном совещании: «С героиней полная неизвестность — не нужно детальной анкеты, но дайте хоть штрих». Теперь за ней реяло туманное прошлое, чуть более ощутимое, чем голова Шивы в лунных лучах.

Площадку вокруг ресторана, к которому они подъехали, загромождали автомобили многочисленных воскресных посетителей; дрессированный морской лев зарычал на Стара, вспомнив давнее знакомство. Хозяин морского льва сказал, что тот не терпит ездить на заднем сиденье и всегда перелезает вперед через спинку кресла — было ясно, что хозяин, сам того не понимая, позволяет льву собой помыкать.

— Я бы взглянула на дом, который вы строите, — заметила Кэтлин. — Мне не хочется чаю. Чай — прошлое.

Она выпила кока-колы, и они тронулись дальше. Через десять миль солнце ослепило глаза, Стар достал две пары очков. Еще через пять миль машина свернула к небольшому мысу и подъехала к коробке дома.

Ветер, веющий со стороны солнца, швырял брызги на прибрежные камни, сыпал водяной пылью над машиной. Бетономешалка, желтые доски и груда строительных камней, приготовленные к рабочей неделе, на фоне морского пейзажа выглядели рваной раной. Стар и Кэтлин обогнули фасад дома, где на месте будущей террасы громоздились огромные булыжники.

Кэтлин взглянула на плоские холмы за спиной, слегка поморщилась от яркого сияния — и Стар увидел…

— Незачем искать то, чего нет, — легко сказал он. — В детстве я всегда мечтал иметь глобус — представьте, будто вы стоите на его поверхности.

— Понимаю, — ответила она чуть погодя. — Тогда чувствуешь, как земля вращается, да?

— Да, — кивнул он. — А иначе это всего лишь mañana, пустое ожидание зари или лунного восхода.

Они вошли под строительные леса. Одна комната — будущая главная гостиная — была совсем готова, вплоть до встроенных книжных полок, гардинных карнизов и люка в полу для кинопроектора. К удивлению Кэтлин, дальше открывалась веранда: кресла с подушками, стол для пинг-понга. Второй такой же стоял посреди свежепостланного дерна за домом.

— Неделю назад я давал здесь что-то вроде репетиции обеда, — объяснил Стар. — И взял реквизит — траву, мебель. Хотелось представить, как дом будет смотреться в готовом виде.

Кэтлин засмеялась.

— Значит, трава бутафорская?

— Нет, почему же. Обычная.

Позади полоски земли — будущего газона — открывался раскоп под бассейн, облюбованный пока чайками, которые при виде людей всей стаей снялись с места.

— Вы намерены жить здесь в одиночку? — спросила Кэтлин. — Даже танцовщицу не заведете?

— Скорее всего. Время, когда я строил планы, уже прошло. Я надеялся, что здесь удобно будет читать сценарии. А домом мне служит студия.

— Да, об американских бизнесменах мне так и рассказывали.

Он уловил неодобрительную нотку в ее голосе.

— Заниматься нужно тем, для чего ты рожден, — негромко произнес он. — Едва ли не каждый месяц кто-то берется меня перевоспитывать — рассказывает, как скучна будет старость, когда я отойду от дел. Однако все не так просто.

Поднимался ветер, пора было уезжать; Стар, вынув из кармана ключи от машины, рассеянно вертел их в руке. Вдруг откуда-то из залитого солнцем пространства донесся серебристый оклик телефона.

Звонило не в доме, и Стар с Кэтлин заметались по саду, как дети, играющие в «холодно-горячо», пока не добрались до будки с инвентарем, поставленной у теннисного корта. Заждавшийся телефон недоверчиво взлаивал на них со стены. Стар помедлил.

— Может, не отвечать?

— Я бы не смогла. Если не знаю, кто на проводе, — всегда отвечаю.

— То ли перепутали номер, то ли звонят наудачу.

Стар снял трубку.

— Алло… Междугородный откуда? Да, меня зовут Стар.

Его манера резко изменилась — Кэтлин увидела то, что за последний десяток лет открывалось лишь немногим: Стар был впечатлен. Он по-прежнему выглядел непринужденно — изображать сильные впечатления ему случалось нередко, — но на миг словно помолодел.

— Это президент, — сказал он Кэтлин нарочито бесстрастно.

— Вашей компании?

— Нет, президент Соединенных Штатов.

Он старался казаться равнодушным, однако голос звучал взволнованно.

— Хорошо, я подожду, — сказал он в трубку и обернулся к Кэтлин: — Я с ним уже говорил.

Кэтлин наблюдала. Стар улыбнулся и подмигнул — дескать, я пока занят, но вас не забываю.

— Алло, — сказал он чуть погодя, прислушался и вновь повторил: — Алло… Нельзя ли громче? — Сдвинув брови, он вдруг переспросил: — Кто?.. Что вам надо?

Кэтлин увидела, как его лицо исказилось отвращением.

— Я не желаю с ним говорить, — бросил он. — Нет!

Стар повернулся к Кэтлин.

— Верьте или нет, это орангутанг. — Он выждал, пока на том конце провода ему что-то пространно объясняли, и повторил: — Я не собираюсь с ним говорить, Лью. У меня нет общих тем для бесед с орангутангами.

Стар подозвал Кэтлин и повернул к ней трубку — там что-то пыхтело и бормотало, а затем послышался голос: