Красноглазые - Симон Абелерес

Волкодавы. Только мы самых отпетых у́рок давим, а они — националистов, сепаратистов и прочих. Поэтому нам и им много чего позволено; майор-то прав — со сволочами цацкаться нельзя.

— Отчего ты считаешь жестокость нормой?

— Я ничего не считаю. Я солдат, как и они. Я исполняю приказы. — ожесточился Генри. — Моя совесть чиста.

Спорить с Альфересом дальше Ирэн, а про себя ужаснулась: если в Союзе, где законы сильны, творятся такие дела, то что же творится в каком-нибудь Наппоне?

Глава 6

Как и предполагал Эльдар, никаких последствий для Тамайо не наступило. Военный прокурор отклонил ходатайство Дженхолла об аресте или хотя бы отстранении майора от службы. Сам же Тамайо старательно избегал грозных очей капитана АГБ, и последнему пришлось, скрепя на сердце, оставить дело без продолжения. К тому же, он был вынужден признать, что добытая майором информация представляла некоторый интерес.

Дженхолл собирался поговорить с задержанным связным, но тут вмешалось кое-что другое. Дотошный Фредхорст, внимательно разобрав добытые у интендантов бумаги, обнаружил среди них прошение на имя коменданта о выдаче спецпропуска для одной из машин 11-го транспортного. Той самой машины, которую перехватили люди Рокслера. На прошении стояла резолюция «выдать» и подпись коменданта, сама бумага датировалась началом лета. Получалось, что комендатура, буквально тем же утром заверившая Дженхолла, что никаких пропусков 11-му батальону не давали, или врёт, или сама не может разобраться в своих бумагах.

Дженхолл решил лично идти к коменданту, вице-бригадиру Фицуорту, и, неожиданно легко добившись у него приёма, был несколько удивлен, увидев вместо привычного тылового функционера седого офицера ударных войск. После заваленных канцелярским мусором кабинетов военных чиновников светлый и просторный кабинет коменданта, где каждая вещь лежала на своём месте, выглядел словно операционная в больнице. Комендант, тепло поприветствовав агента и усадив его в удобное кресло, поинтересовался целью визита. Дженхолл выложил перед ним найденную Фредхорстом бумагу, а сам бегло оглядел офицера.

На вид коменданту было далеко за пятьдесят, и судя по длинному ряду круглых значков, носимых вместо наград с повседневным кителем, повидать он успел немало. Дженхолл различил медали за храбрость и участие в Двадцатидневной войне, и «Пылающее сердце» за ранение.

Комендант, проследив направление взгляда агента, усмехнулся и сказал:

— В прошлую войну мой батальон сутки сдерживал два полка наппонских королевских карабинеров. Шесть десятков моих людей и трое ротных командиров полегли, а я отделался осколками в бедро и руку.

Дженхолл отметил одну странность: по возрасту и наградам комендант давно должен бы быть генералом, а он всё ходил в вице-бригадирах.

— Гражданин капитан, этой бумаге уже полгода, а я в день подписываю добрых полсотни… — комендант отдал документ Дженхоллу, — я отвечаю за безопасность базы и окрестностей; все патрули, блокпосты и мобильные отряды вплоть до границы — всё на мне. Это слабое извинение, но я, право, не помню, чтобы я её подписывал. Должно быть мои люди что-то перепутали, я ещё их расспрошу. Также я прикажу открыть все наши архивы, может, ваши агенты ещё что-нибудь найдут…

Дженхолл подивился такому содействию и спросил:

— Скажите, гражданин Фицуорт, к вам заходил секунд-лейтенант Рэмсдой?

— Да. После того случая я вызвал его, сказал ему, что он либо раздолбай, либо хуже того, раз его подчиненные заняты такой дрянью, а он об этом ничего не знает! Я посоветовал ему уйти в отставку, не дожидаясь, пока его не выгонят пинками из армии. — Фицуорт грохнул кулаком по столу.

— А что вы можете сказать о капитане Грейси?

— Грейси… он честный служака, хотя склонен к мелочности, и характер у него… так себе.

Дженхолл встал, поблагодарил Фицуорта, а тот, сжав руку агента, с горечью вымолвил:

— Какой позор, куда катится армия Республики? Вы уж изловит е всех этих… наркодельцов, они на всех нас бросают тень. Если что-то будет нужно — только скажите, я всё предоставлю. Эх, сказал бы мне кто лет двадцать назад, что наши солдаты будут возить наркотики целыми грузовиками — я бы ему в морду дал.

«Занятно…» — подумал Дженхолл. Комендант был первым военным в Барандаре, изъявившим желание помогать расследованию. Но хорошее настроение, оставшееся у шефа после этой встречи, улетучилось как утренний туман, когда прибежавший в комендатуру Рейдер доложил:

— Военная полиция арестовала Дасторди!

— Интересно, им голова нужна только чтоб фуражки носить? — в сердцах бросил Дженхолл и побежал за Грейси. Поиск продлился недолго, и два капитана встретились посреди широкого плаца перед гауптвахтой.

— День добрый, гражданин агент! — весело поздоровался Грейси, но по выражению лица Дженхолла понял, что тот уже всё знает и вовсе не разделяет его радости.

— Капитан, вы хоть раз можете сначала посоветоваться со мной, а потом сделать? Где Дасторди? И вообще, на каком основании вы его арестовали? — Дженхолл, не дав Грейси ответить, пошёл в сторону гауптвахты. Разговор со связным откладывался.

***

Допрос задержанного майором Тамайо бармена Дженхолл был вынужден поручить Эльдару, который с охотничьим азартом принялся за дело.

Если бы дело вели военные, то допрос, скорее всего, свёлся к мордобою и угрозам, но Эльдар отринул эту тактику после краткого ознакомления с имеющийся информацией о задержанном. Грубая сила хороша против слабых духом, а субъект, с которым ему предстояло иметь дело, к таковым явно не принадлежал.

Он велел привести своего «клиента», но не в голую и унылую допросную, а в кабинет начальника гауптвахты. Маранца ввели и усадили перед Эльдаром, занявшим кресло начальника. Конвоиры по знаку агента расковали своего подопечного и удалились. Некоторое время Эльдар пристально разглядывал своего визави, который угрюмо взирал на агента из-под нависающих черных бровей. Эльдару он показался похожим на затравленного горного волка, зверя-символа Маранистана.

— Ну что, сеньор Марлито, у меня к вам пара вопросов… — обратился Эльдар к нему на лоудитском.

— Катитесь к дьяволу с вашими вопросами!

Подобный ответ нимало не смутил агента: тот пожал плечами и продолжил самым дружелюбным тоном:

— Не хотите говорить — не надо. Давайте я вам кое-что о вас расскажу, — Эльдар раскрыл лежавшую перед ним папку, — Альбино Марлито, 37 лет, маранец. Участник вооруженного мятежа в Мараншире десятилетней давности, боевик МОА со стажем. В розыске за убийство военнослужащего, терроризм, участие в незаконных формированиях. Героическая у вас биография…

— Что, пожизненным пугать будете? Вот мне ваше пожизненное! — маранец смачно плюнул.

— Зачем пожизненное, сеньор? Вы разве не слышали про закон о военном положении?

Закон о военном положении был замечательной вещью — он разрешал применение «исключительной меры социальной защиты» для лиц, совершивших тяжкие преступления на территориях под военным положением. Поэтому в Мараншире, где было оно