Эффект искаженных желаний - Юлия Ефимова

обдумать хорошенько, – сказал Анатолий, быстро взяв на себя роль лидера.

– Так добро пожаловать, – хохотнула Алла. – Чувствуйте себя как дома, только не забывайте, что вы в гостях.

– Прости, Алка, но у тебя жить я не буду, – тут же отказался Анатолий.

– Надо же, какая цаца, – усмехнулась та в ответ, но не обиделась. – А что, есть другие предложения?

– Нас шестеро, надо снять квартиру большую или дом? – предложил он – Сейчас посмотрю, есть ли объявления на сайте. Лучше, пока собираемся, пожить вместе, чтоб все обмозговать.

– Поехали в нормальное место, – отрезала Галя. – У меня домик есть, там все и расселимся, все обговорим и подготовимся.

– Я могу вас подвести, – предложил Гоша, до сих пор молчавший.

– Спасибо, но нас шестеро, и, боюсь, все в одну машину мы не поместимся, – отказался Толя.

– Так у меня буханка, – первый раз улыбнулся Иркин брат, показывая ямочки на пухлых щеках.

Денис выглянул в окно и увидел буханку, окрашенную в цвета полиции.

– Ты что, из органов? – обрадовался Ден.

– Участковый, – гордо ответил Гоша.

– Коллега! Вот ты-то мне и нужен. Вот, кто все нам узнает.

Тот опять немного испугался, но Денис по-дружески хлопнул его по плечу:

– Не переживай, сработаемся. Ну, Галка, где твоя избушка на курьих ножках? Показывай, жуть как хочу жрать, спать и кое-что узнать. Почти стихи получились, – захохотал Денис в голос.

– Учти, Чуа, – сказала Алла Анатолию, переодеваясь в яркий сарафан прямо при своих гостях, совершенно не стесняясь, – терплю все это исключительно из-за тебя. А конкретней, из-за уже моих миллионов. Кстати, если этим не надо, я могу их часть забрать себе, я мать-одиночка, мне пригодится.

– Я, кстати, тоже, – сморщился Федор от хохота Дениса.

– Тоже мать-одиночка? – подхватил Ден радостно.

– Тоже терплю вас, – огрызнулся Федя.

– Я, может, вас тоже терплю, но деликатно молчу, – обиделся в ответ Ден, и Екатерина подумала, как он, такой простой и бесхитростный, может работать в полиции, или это сейчас маска.

– А ты? – спросил Толя Катю, когда они вместе спускались по лестнице к машине.

– Что я? – удивилась она вопросу.

– Ну, ты терпишь все это, пойдешь в поход искать детский клад на Сонькином пупу и все такое, из-за чего?

– Я… – она взглянула в глаза Толе. – Я чтоб почувствовать себя живой. Меня твои деньги не спасут и сойка, кстати, тоже. Меня уже нельзя спасти.

Сказала и продолжила спускаться по лестнице.

Катя не услышала, как повзрослевший Чуа-змея, по факту оставаясь все тем же мальчиком, умевшим ужалить, но с возрастом мечтавший своим ядом кого-то спасти, тихо сказал:

– Это мы еще посмотрим.

Глава 8

Фальшь воспоминаний

Чрезмерная честность граничит с глупостью.

Закон стаи

Хабаровск, июнь 2014 год.

– Хорошо у тебя, – сказала Алла Галине, когда все москвичи от усталости и смены часовых поясов уснули после обеда.

Они вдвоем устроились на веранде, выходившей в красивый сад. Было видно, что он стал таковым с помощью модного ландшафтного дизайнера.

– Терраса просто бомбическая, – продолжала восхищаться Алла. – Мебель шик, поверь мне, я разбираюсь. Ты не смотри, что я живу в родительской квартире, там я всего год, до этого была исключительно в таких декорация. Откуда все? Признавайся. Ты здесь убираешься, что ли? Хозяева не нагрянут? Ну же, Толинка, колись! И про лицо рассказывай, на какое бабло свой ужасный шрам убрала.

Конечно, Алла понимала, что утрирует. На въезде в этот крутой закрытый поселок «Заимка», когда Галина вышла на проходной, чтоб выписать пропуск полицейской буханке, то охрана, кланяясь и по-лакейски улыбаясь, называла бывшую одноклассницу, самую веселую в компании и самую страшную из-за шрама на все лицо, Галина Васильевна и никак иначе.

Но характер, видимо, не изменить, потому Алке очень хотелось уколоть бывшую Толинку, неизвестно как превратившуюся в Галину Васильевну.

В школе, как ей казалось, Галя занимала место на ступеньку ниже Аллы. Хлопанье уха койота, не просто так приклеилось к худенькой девочке со страшным шрамом. Видимо из желания выделиться и попасть в стаю, Галина очень много и, надо сказать, удачно шутила, занимая место придворного шута. Она умела очень точно и смешно задеть самую больную тему человека, чем вызывала смех окружающих и боль того, над кем смеялись. Поэтому Толинку немного даже побаивались, стараясь не попасть ей на острый язык. Алла же была королевой, нет, не как шахматная королева, она была больше, как мачеха Белоснежки, красивая и злая, но вполне самостоятельная и вполне готовая за себя постоять с кулаками если надо. Место Белоснежки всегда принадлежало Кате. Алла так и не поняла, играла она в беспомощную, которой даже школьную сумку нести сложно, или так ловко использовала женские хитрости, но за возможность понести ее портфель пацаны сражались как рыцари. Алла же несла свой сама и немного завидовала ей. Инициативной и деятельной была Ирка, эдакая пионерка, всегда в первых рядах. Так и уживались четыре девушки в их стае. Белоснежка Катя, ее мачеха Алла, придворный шут Галя и активистка Ирка.

– Это дом одной моей хорошей знакомой, – сказала Галина, разливая холодный морс по стильным бокалам. – Она сейчас в отпуске и просила меня здесь пожить, так что прекрати желчью исходить.

Алла на это ничего не ответила, но подумала: «Ага, ври больше, не надо считать других дураками».

Алла сразу заметила домашний костюм, в который Галина переоделась на той части огромного дома, куда запретила всем заходить. Он был ей по размеру, а в ее случае это означало, что он покупался именно на ее нестандартную фигуру и стоил баснословных денег. Алла это знала наверняка, потому что по привычке все еще ходила по дорогим магазинам. Это был домашний костюм от известного итальянского кутюрье, причем из последней коллекции. На вид в нем не было ничего особенного, но, как говорится, знающий поймет, а Алла была знающим в этом смысле человеком.

– А ведь я тебя, Галка, не видела с того самого дня, когда умер Валька. Ты еще была стройная и со шрамом.

– Пропал, – поправила ее Галина. – Никто его мертвым не видел.

– Неужели ты до сих пор его любишь? – Едкая зависть, что накрыла Аллу только что, тут же спала, когда она услышала, с каким трепетом эта не юная уже женщина говорит о пропавшем однокласснике, и ей стало жаль ее. – Все знали, что ты была влюблена в парня своей лучшей подруги, но ведь это детство.

– А Катька его не оценила, она виновата в том, что с ним случилось, – сказала Галина без ярости, с той отболевшей злостью,