Панк-рок. Предыстория. Прогулки по дикой стороне: от Боба Дилана до Капитана Бифхарта - Кузищев Михаил Юрьевич

22 сентября The Fugs снова отправились в студию, чтобы завершить работу над первым альбомом. За прошедшие месяцы они как следует набрались опыта и стали больше напоминать рок-группу, нежели дружеское сборище. Питер Стэмпфел покинул ансамбль, зато в составе появилось двое новых музыкантов: гитарист Винни Лири добавил в музыку The Fugs рок-н-ролла, играя ходы в духе Чака Берри, а басист Джон Андерсон образовал с Кеном Вивером, который задвинул свой африканский барабан и пересел за ударную установку, взаправдашнюю ритм-секцию. Кроме того, Андерсон добавил к вокальным гармониям группы свой (по выражению Сандерса) «анархически-фальцетный тенор»[20]. Сентябрьские записи хорошо отражают изменения, которые произошли в группе: теперь The Fugs заиграли что-то вроде сатирического гаражного рока. Эти изменения хорошо заметны на примере номеров, которые принес в студию барабанщик Кен Вивер – они звучат особенно задорно и разухабисто. Номер Вивера "Slum Goddess" повествовал о «богине из трущоб Ист-Сайда». Лирический герой сообщал, что «прикольно пригласить ее в кино и сделать это на заднем ряду». В вокальной подаче Кена больше подачи, чем вокала, но это не мешает его мелодиям застревать в голове – смелый сатирический номер "I Couldn’t Get High" («Не мог словить кайф») можно назвать одним из «хитов» альбома. Композиция повествует о злоключениях молодого человека, находящегося в вечном поиске. Он отправляется на вечеринку, где пьет вино, изо всех сил «дует» косяк, затем глотает ЛСД, но долгожданный приход никак не случается. Как и другие композиции обновленных The Fugs, эти номера отличает дружное, хотя и не всегда стройное многоголосие всех участников группы.

Вкладом гитариста Стива Вебера стала песня "Boobs a Lot" («Сиськи очень») – все члены коллектива с большим энтузиазмом запевали жизнеутверждающие куплеты о любви к вечным ценностям. Со своей стороны Эд Сандерс позаботился о том, чтобы на пластинку попали лучшие произведения из сокровищницы мировой поэзии: "Ah, Sunflower Weary of Time" и "How Sweet I Roamed From Field to Field" представляют собой фолк-роковые прочтения стихотворений Уильяма Блейка. Кроме того, Сандерс не смог обойти вниманием творчество своего друга Аллена Гинзберга, обратившись к одному из самых известных фрагментов его поэмы «Вой». Строчки – «Я видел лучшие умы моего поколения, разрушенные безумием, умирающие от голода, истерически обнаженные»[21] – исполнялись в духе веселенького цыганского джаза.

Нельзя не вспомнить и композиции Тули Купферберга, которые снова демонстрировали его природную музыкальность. Песня «Supergirl» поддерживала бодрое фолк-поп-рок-гаражное звучание композиций Вивера и Вебера, а также их скабрезный юмор («Хочу девушку, которая [неразборчиво] как ангел и готовит как дьявол»). Легкомысленная «Супердевушка» была уравновешена более серьезным распевом "Carpe Diem" («Лови мгновение»: «Пой, кукушечка, пой, / Смерть уже идет»), однако самым ударным треком стала грандиозная «Nothing» («Ничего»), мелодика которой, вероятно, уходит корнями в древнееврейские обрядовые песнопения. Это неспешная и торжественная композиция, поддержанная мужественно выбиваемой перкуссионной дробью, старательным бренчанием и самодеятельной гармошкой: «В понедельник – ничего, во вторник – ничего, в среду и четверг – ничего, а в пятницу, для разнообразия, еще больше ничего. В январе – ничего, в феврале – ничего, в марте и апреле – ничего. Да и в мае не лучше».

The Fugs со стоической, почти религиозной серьезностью исполняют хорал о Великом Ничего, беспощадно обнуляя все ценности и антиценности современного человечества. К статусу «ничего» приравниваются чтение, сочинение, география, биология, философия и антропология, газета "Village Voice", журнал "New Yorker" и даже сам Аллен Гинзберг. Несмотря на попытки музыкантов сохранять торжественное настроение, можно заметить, что некоторые ценности они втаптывают в пыль с особенным удовольствием: «Поэзия, музыка, живопись – ничего; секс, церковь и Таймс сквер – сплошное ничего». Ближе к концу композиции градус остервенения и беспощадности нарастает, и композиция завершается грандиозным финалом: «Карл Маркс, Энгельс, Кропоткин, Бакунин – ничего, Ленин и Троцкий ничего, а Сталин – даже меньше, чем ничего… И повсюду сплошное ничего. Ничего-ничего-ничего!!». Современные музыковеды сходятся во мнении, что «Nothing» – самая нигилистическая композиция в истории музыки, по степени своей накачанности отрицанием не превзойденная и по сей день.

Произведение «Nothing» стало достойным финалом первого альбома The Fugs, составленного из материалов апрельских и сентябрьских сессий и получившего название "The Village Fugs Sing Ballads of Contemporary Protest, Point of Views, and General Dissatisfaction". «Песни современного протеста, точек зрения и общего недовольства» вышли на принадлежащем Folkways лейбле Broadside. Следует отдать должное Мозесу Эшу – он не побоялся выпустить в свет пластинку, степень непрофессионализма и непристойности которой по тем временам просто не имела прецедентов. Однако наиболее отвязные и радикальные номера (преимущественно авторства Купферберга), вроде "CIA Man", "Ten Comandments", "My Bed Is Getting Crowded" и пресловутая "Coca Cola Douche" были исключены из трек-листа. Тем самым социально-политическая проблематика творчества The Fugs оказалась в тени композиций эротической направленности. Как и следовало ожидать, альбом не попал в хит-парады и в музыкальные обзоры солидных журналов, однако стал заметным событием в контркультурной жизни Нью-Йорка. Сегодня дебютный альбом The Fugs смело можно назвать первым в истории альбомом жанра «альтернативный рок».

Жизнь под атакой

Популярность The Fugs и их статус в музыкальном мире продолжали расти. В сентябре 1965 года они выступили на сборном антивоенном концерте в Карнеги-Холле вместе с Питом Сигером, Томом Пакстоном и другими фолк-знаменитостями. Газета Village Voice в своем репортаже называла The Fugs «андеграундными Rolling Stones» и сообщала, что во время их выступления некоторые пары начали танцевать в проходах. В декабре группа дала ряд выступлений в клубе Café Au Go Go, одном из самых модных мест Гринвич-Вилледжа. На одной сцене с ними выступали такие музыканты, как Хаулин Вулф, Пол Баттерфилд и Ричи Хэвенс. Эти концерты произвели серьезное впечатление на Эда Сандерса, который к этому моменту полностью взял на себя функции рулевого группы: «Я увидел такой уровень исполнения, что пришел к пониманию – если The Fugs хотят выжить в этой области Музыкальной Игры, их нужно прокачать до более серьезного уровня»[22]. Первой жертвой кадровой работы Сандерса стал уволенный Стив Вебер, который пропустил ответственное выступление в Карнеги-холле, а однажды уснул прямо на сцене. Однако эти творческие проблемы были не самым серьезным испытанием для The Fugs.

Еще с начала 1960-х годов власти Нью-Йорка стремились взять под жесткий контроль андеграундную культуру города. Для проведения концертов в кофейнях, барах и прочих заведениях питания была введена лицензия, требовавшая выполнения ряда суровых требований. Во время выступлений закон позволял задействовать три струнных инструмента и пианино; поэтические чтения не разрешались[23]. Атакам властей подвергались не только поэтические чтения, но и показы авангардных фильмов – тех, в которых полиция усматривала эротическое и гомосексуальное содержание. В марте 1965 года во время показа авангардного фильма Джека Смита «Пламенеющие создания»[27], организованного под эгидой Синематеки Йонаса Мекаса, полиция ворвалась в кинотеатр, арестовала всех зрителей, а также конфисковала пленку с фильмом и проекторы. Мекас провел ночь за решеткой, а вскоре получил небольшой срок. За кинодеятеля вступились Жан-Поль Сартр и Симона де Бовуар. Еще больший резонанс имели два ареста комика Ленни Брюса после его выступлений в Café Au Go Go, на которых присутствовали полицейские в штатском. Владельцы клуба также были арестованы. В декабре 1964 года Брюс был приговорен к исправительным работам (Тули Купферберг присутствовал в зале суда); петиции от Боба Дилана, Вуди Аллена, Аллена Гинзберга и других деятелей искусства успеха не имели.