Масонская проза - Редьярд Киплинг

– Он что, все поезда там знал? – спросил Пол.

– Спроси что-нибудь полегче. Я только точно знаю, что если уж он решил откуда-нибудь уехать и куда-нибудь приехать, и чтобы его при этом никто не видел, то он так и сделал.

– А мины у него откуда? Он же явно их у вас стащил, – продолжал Пол.

– Ну а ты думаешь, я не понял? Он не меньше часа сидел на полигоне, пока я учил новобранцев, наблюдал за нами из канавы у хранилища учебных мин, прикрывшись плащом. Конечно, у нас он их и спер. Взял ровно столько, сколько было нужно, ровно три, потому что больше ему было просто незачем.

– Ты когда-нибудь виделся с ним потом? – спросил Ортон.

– Да, в Брайтоне, где-то через месяц после того, как он уехал за ногой в Рогемптон. Ну, вы помните, как ребята в инвалидной форме сидели там рядком на пирсе и все вместе подпрыгивали, когда в гостиницы у них за спиной привозили уголь и ссыпали по рукавам в подвал? Я столкнулся с ним у «Старого корабля» и сразу рассказал про наш «воздушный налет». Я рассказал ему, что Маргетт совсем тронулся и ходит теперь, все время глядя в небо, и созывает собрания местного комитета по взысканию ущерба, да сам один на них и ходит. Еще рассказал, что старый мистер Вигорс скупил то, что осталось от дела Маргетта, – а там не очень много осталось, – и что утки миссис Бевис чувствуют себя отлично в новом пруду. Это все ему, как мне показалось, было не шибко интересно. Он отказался еще у нас погостить. Мне показалось, что мы для него уже такое давнее прошлое, что и возвращаться смысла нет. Это же по человеку всегда видно. Он хотел на своей новой ноге как можно скорее вернуться в свои места, затерянные в пустыне, к овцам и черномазым. Наверное, он уже туда добрался, и никто по дороге его не заметил ни разу. Но под конец он все же проговорился, Богом клянусь! Уже стоя на остановке в ожидании трамвая, которым мы добирались до вокзала, я обмолвился, мол, мы благодарны тому фрицу, который в одну ночь и Маргеттов прищучил, и нам прудик сообразил. И миссис Бевин меня поддержала. Ну не могли мы сдержаться, что ж поделать. И тут Хикмот открывает рот и говорит так тягуче, словно он язык успел позабыть: «Да горите вы все в аду. Берт был моим другом». И больше ничего. Я вам точно передаю, что он сказал, слово в слово. Очень не хотел бы я, чтобы австралиец меня посчитал своим врагом или врагом своего друга, вот что я вам скажу. То есть я ничего не имею вообще против австралийцев, брат Ортон, но уж что правда – то правда, вы не такие, как мы, или как вообще все остальные.

– Ну а тебе это надо? – спросил Ортон.

– Нет, нет, пусть все будут разными, так мир интереснее. Ну а теперь… – Бевин достал из кармана золотые часы. – Если я сейчас не выйду, то опоздаю на последний поезд.

– Да пусть себе уходит, – спокойно сказал Ортон. – Тебе же не привыкать ловить попутки, а, сержант?

– Ну я тогда был килограмм на двадцать полегче, сапер… – улыбнулся Бевин.

– Да ладно, я тебя подброшу до дома еще до рассвета. Я же теперь грузоперевозками занимаюсь на линии Лондон-Оксфорд. У меня сегодня одна машина порожняком пойдет до Оксфорда по шоссе Воксхолл, так она и к тебе может завернуть.

– Господи! И я что же, снова увижу рассвет? Столько лет не видал… – улыбнулся Бевин. – Мда-а, а ведь и у нас в аду бывали иногда веселые деньки, правда, Австралия? – И он снова потянулся поправить несуществующую портупею.

У Врат

Если Порядок наверху есть лишь отражение Порядка внизу (как утверждает древний мудрец, который кое-что понимает в Порядке), то беспорядки в Департаменте Смерти – тоже в Порядке вещей. Неуклонно падающий уровень смертности в мире, неуклонный же рост количества смертельных болезней, течение которых наука выучилась продлевать, тем самым держа в томительном ожидании все заинтересованные стороны, – все это ослабило стремление Некрологического департамента проявлять какую бы то ни было инициативу. Начало Войны застало его сотрудников врасплох, точно так же, как и все цивилизованное человечество, и, как и человечеству, им пришлось действовать на собственные страх и риск и стараться свалить вину друг на друга пред Небесным Взором.

Сам Ангел Смерти сказал Святому Петру, который на минутку отошел от Врат передохнуть:

– Ну что же делать, приходится работать с тем, что есть, и стараться не опозориться, но…

– Да знаю я, – сочувственно отозвался добрый святой. – Даже при условии, что я собрал всех, кого мог, приходится самому стоять на воротах по двадцать четыре часа в сутки.

– Ну а что там добровольцы у вас, есть от них какая-то польза? – продолжал Ангел Смерти. – По-моему, проще самому всё делать, так, по крайней мере, будешь уверен, а если…

– От этой привычки нужно отказываться, – возразил Святой Петр. – Конечно, в чиновничьей работе постепенно костенеешь, уж сколько их упало в эту бездну… Ну что еще? – Он наконец обернулся к ходившему за ним по пятам серафиму с обиженно поджатыми губами, который все пытался подсунуть ему на подпись рапорт об отчислении. Петр просмотрел бумагу. – Рядовой Р. М. Бакленд, – прочел он, – по обвинению в говорении, что Бога нет. Это всё?

– Он говорит еще, что готов это доказать, сэр, а согласно Правилам внутреннего распорядка…

– Если бы вы сами выучили в свое время Правила, вы бы знали, что «сказал безумец в сердце своем: нет Бога». Вот вам и решение: наверняка контузия. Рефлексы проверяли?

– Никак нет, сэр. Но он все время повторяет, что…

– Отставить! Пропустить немедленно! И скажите там кому-нибудь, пусть с ним подискутируют, что ли. Приведите ему доводы там, не знаю, потяните время, пока Святой Лука не освободится. Еще есть что-нибудь?

– Характеристика на медсестру, сэр. Она проработала в госпитале два года.

– Долгонько, – сурово протянул Святой Петр. – Наверное, успела подрастерять Усердие.

– Вот ее гражданская характеристика, сэр. Я решил, что лучше ее сначала вам показать. – Серафим протянул ярко-алый листок.

– В следующий раз, – ответил Святой Петр, сложив листок пополам и подписав уголок, – заполняй на таком… ну, другого цвета… не помню, другого… бланке, а потом ставь гриф Q. M. A. и сразу пропускай. И не думай о всяких глупостях.

Серафим вспорхнул и скрылся за сияющими Вратами.

– Что это за отдел такой – Q. M. A.? – недоверчиво прищурился Ангел Смерти.

Святой Петр хохотнул:

– Это не отдел. Это статья: «Quia multum amavit»7. Очень удобная статья. Уж я ее так научился растягивать… Так, ну а интересно, от чего все-таки умерло это дитя.

– Сейчас спрошу, – сказал Ангел Смерти и отошел к телефонной будке. – Барышня, мне Отдел военной регистрации и аудита. Да, английская сторона. Нестроевые. Последние поступления. Да вовремя подавали заявление, вовремя! Да… да… медсестра… госпиталь… Франция… Нет! Нет, не «природная и приравниваемая к ней». Я вам говорю… – Он обернулся к Святому Петру: – Так какая, говорите, там у вас записана причина… так сказать, поступления? Ну что «какая причина»? Что у вас там написано? Ага, ну вполне естественная причина: острая сердечная недостаточность вследствие развившегося от недосыпания и переработки плеврита.

– Отлично! – потер руки Петр. – Значит, пойдет на усиленный паек по норме НБТЛ: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих». Но могли бы, вообще-то, и раньше моим людям позвонить.

– А что это у тебя за сотрудник? Ну, который сейчас тут был? – спросил Ангел Смерти. – Он у тебя весь такой правильный, да?

– Да они все сейчас пошли такие, – ответил Петр. – Молоденькие Власти с недоделанной Вселенной под началом. Жизни еще вообще не знают, витают в облаках.

Ангел Смерти вздохнул:

– Вот у меня то же самое со стариками – начальниками отделов. Этих живых ископаемых, особенно в отделе Стандартной Гражданской, ну ничем не убедишь, что в это новое время мы просто последнее издыхаем. Да ты заходи – поглядишь на них. Тебе понравится.

– Отчего же не зайти. И зайду, вот только… подожди, сейчас, минутку, тут мой аккуратист снова пикирует с фланга.

Серафим рапортовал о прибытии к Вратам крайне перегруженного конвоя и испросил у Святого Руководства совета, что с ними всеми делать.

– Значит так, я сейчас отбываю на межведомственную инспекцию, и некоторое время меня не будет, – сказал Святой Петр. – Учитесь работать самостоятельно. Поэтому сейчас я на пару часов оставляю вас здесь за старшего и ненавязчиво вам советую, совершенно не пытаясь задушить вашу производственную инициативу и не стараясь оказать влияние на принятие вами решений, все-таки пригласить Святого Павла, Святого Игнатия… да-да, именно Лойолу, и… ну, скажем, Святого Христофора, чтобы они как Надзирающие Заседатели Приемной комиссии вам помогали. Игнатий – один из самых утонченных умов в наших краях, офицер, джентльмен, его слово дорогого стоит. Уверяю вас… – Святой повернулся к Смерти. – … что он весьма искусен в диалектике. Если ему не чинить препятствий, он любого грешника простит. А Святой Христофор пропустит вообще кого и что угодно, только б оно было мокрое и грязное.