Его уже не ждали - Златослава Каменкович

Радость Анны в эту минуту можно было сравнить с радостью человека, который, заблудившись в снежную вьюжную ночь, преследуемый стаей голодных волков, вдруг в двух шагах от себя увидел огонек жилья. Анна почувствовала безграничную признательность к женщине, которая просто и бескорыстно предложила помощь ее больному ребенку.

Как птица в ненастье прикрывает крыльями птенцов, так Анна восемь дней и ночей согревала своим теплом холодеющее тельце сына. Как пламя тоненькой свечки гаснет от дуновения легкого ветерка, так могла погаснуть и его жизнь.

На девятый день Славик впервые улыбнулся. Но что это была за жалобная улыбка! Личико побледнело, лишь в потускневших глазенках засветился интерес к окружающему.

А еще через несколько дней Славик начал лучше кушать и поправляться. Через месяц мальчика, в котором еще совсем недавно едва теплилась жизнь, нельзя было узнать. Щечки округлились, налились румянцем, ножки и ручки стали полненькими. А глаза! Синие, большие, они восторженно смотрели не на Анну, а на Дарину. Это огорчало Анну. Славик часто не признавал матери, не хотел идти к бабушке, плакал у них на руках и успокаивался только у Дарины.

— Все дети так, — усмехалась Дарина. — Да вы не горюйте, пани Анна, он еще полюбит вас…

Веселое щебетание Славика наполняло сердце Анны непередаваемой радостью. За короткое время она и Дарина подружились, что даже родные сестры могли бы позавидовать их отношениям.

Как-то Барбара завела разговор о Калиновском, осторожно намекнула дочке о чувствах, которые он питает к Анне.

— Кажется, моя мама готова посоветовать мне сделать то, чего сама на моем месте ни за что бы не сделала?

Анна не возражала матери. Что ж, Калиновский бескорыстно принял участие в их судьбе, он, безусловно, достоин уважения. Но она не собирается становиться чьей бы то ни было женой, посвятит жизнь воспитанию сына. О деньгах матери беспокоиться не нужно. Через месяц-два, когда Славик совсем окрепнет, они уедут в Прагу. Там Анна будет учительствовать и зарабатывать на всю семью.

— Пусть мой Ярослав погиб для других. Для меня же он вечно живой. Его место в моем сердце никто не сможет занять, — гордо сказала Анна.

Барбара задумалась. Ну, она не зря прожила свою жизнь. Если бы Зигмунд Дембовский мог увидеть, какой воспитала Барбара их дочь, он остался бы довольным своей женой.

Глава одиннадцатая

ШАНТАЖ

Фиктивный брак, столь унизительный для Анны, стал ненужным. Она стремилась скорее покинуть этот дом и уехать из Вены.

Барбара одна отправилась в Прагу, где когда-то жила с семьей и где жили ее друзья. Она должна была подготовить все к приезду дочери и внука.

Прошло больше двух недель, а от матери — никаких известий. Анна начала тревожиться.

Калиновский очень удивился, когда узнал о намерении Дембовских покинуть его дом. Он решил во что бы то ни стало убедить Анну, что ее муж казнен; по мнению Людвига, это в конце концов сломит ее, подавит, доведет до отчаяния. Калиновский рассчитывал, что известие о казни Руденко-Ясинского станет для Анны той последней каплей, которая переполнит чашу ее страданий. И вот тогда явится он, предложит ей свою руку и сердце… Полюбит его Анна или нет — не столь важно. Главное ее сын — золотой ключик, который откроет Калиновскому сейфы с завещанными миллионами.

Неужели же мать даже не намекнула Анне о его признании? Невероятно!

И он решительно взялся за дело.

После ужина, когда Славика уложили спать, Калиновский послал горничную к Анне спросить, может ли она его принять. Марта вернулась и сказала:

— Фрау извиняются, но они себя плохо чувствуют и просили герр Калиновского отложить свой визит на завтра.

На следующий день Анна снова сослалась на мигрень. Так всю неделю визит откладывался.

Наконец, у Калиновского иссякло терпение. Он понимал — надо действовать решительно, он непременно должен поговорить с Анной. Без ее официального отказа он не может предпринять каких-либо мер для достижения цели. Адвокат Калиновский был строго последователен в действиях: он не мог взойти сразу на вторую ступеньку, минуя первую.

Людвиг снова вызвал к себе Марту и, нарушая этикет, велел передать Анне, чтобы она приготовилась через четверть часа принять его.

Анна как раз одевала Славика для вечерней прогулки. Наглость Калиновского удивила ее. «Да как он смеет так вести себя? — возмутилась женщина. — Погодите же, пан адвокат, я научу вас вежливости. Уж не вздумали ли вы, что фиктивный брак дает вам право на бесцеремонность? Поговорю с ним, чтоб скорее покончить со всем», — решила Анна.

Раздался легкий стук, и, не спрашивая разрешения, вошел Калиновский.

Взволнованный взгляд Анны скрестился с холодным, решительным взглядом непрошенного гостя.

— Простите, пани Анна, однако вы так долго болеете…

За вежливой улыбкой Анна почувствовала иронию.

— Прошу не гневаться за мою бестактность. Дело в том, что я сегодня уезжаю на три дня из Вены, поэтому хочу переговорить с вами о деле, для меня очень важном…

— Да, но кто дал вам право распоряжаться моим временем?

— Я уже принес свои извинения. Да и вообще, пани Анна, своим отношением к вам я не заслужил разговора в таком тоне.

Анне стало неловко. Возможно, и в самом деле незачем быть с ним столь резкой.

— Извините, я очень встревожена…

— Ничего, ничего, вполне понимаю вас, — примирительно заметил Калиновский. — Пани Анна, скажите, прошу вас, есть ли на свете такой человек, который мог бы сказать: «Я не потерял никого из близких»? Найдете ли вы человека, который рано или поздно не потерял родителей, любимую жену или мужа? И никто после смерти своих близких не обрекает себя на вечную скорбь, не кончает жизнь самоубийством. Конечно, очень трудно примириться со смертью близкого человека. Но ко всему можно привыкнуть. Только одни привыкают скорее, иные страдают дольше. Но с горем свыкаются все. Человеческая природа…

Анна, потупив взгляд, внимательно слушала.

— Ваша мама сказала мне, будто вы, пани Анна, собираетесь куда-то уезжать. Правда?

Анну очень удивил вопрос. Ведь мать сама просила до поры до времени ничего не сообщать Людвигу.

— Если вас интересует… да, правда.

— Я не имею намерения скрывать, пани Анна, что это меня очень интересует. Я привык к вам… Без вас будет трудно… Я… Скажите, пани Анна, вам обязательно хочется работать? Или что-нибудь другое влечет вас?

— Я хочу… хочу трудиться для людей.

— Благородное желание! Я сам друг народа и всегда стараюсь быть полезным людям. Но в вашем положении… — Он глазами указал на ребенка. — Если вы позволите, пани Анна, я могу предложить вам работу. Здесь, в Вене, я открываю адвокатскую контору. Вы превосходно владеете немецким языком, знаете машинопись. Не согласились бы вы занять пост секретаря?

— Нет, благодарю, я хочу работать только учительницей.

— Пусть будет так. Воспользуйтесь же моей помощью. Откройте здесь свою школу. Только не уезжайте, не покидайте меня!

— Нет, не могу. Я должна ехать.

— Анна, умоляю вас! Сама судьба свела нас. Я готов стать вашим слугой, вашим безмолвным рабом. Падаю к вашим ногам: топчите меня, если вам угодно, повелевайте мной… Я вытерплю все ваши капризы, все прихоти. И буду считать это счастьем! Распоряжайтесь мной и всем моим состоянием! Прикажите, и мы поедем куда угодно! Только вместе, не разлучаясь. Умоляю вас, Анна, спасите меня от безграничной тоски, спасите мое сердце, которое начинает черстветь. Осветите мое безутешное одиночество, заполните его семейным счастьем! — Калиновский упал к ногам Анны. Одной рукой он обхватил кроватку, в которой лежал ребенок, другой прижал к устам кончик платья Анны, с жаром целовал его.

Еще студентом в университете Калиновский играл шиллеровского Фердинанда в любительском спектакле. И даже самый требовательный режиссер не мог бы найти недостатков в игре Калиновского. Сейчас адвокат воспользовался своим сценическим опытом.

Анна впервые с любопытством смотрела на Людвига и, кажется, только теперь оценила истинные его намерения, поняла причину его «бескорыстной» помощи. «Он, наверное, любит меня. Только так можно объяснить все то, что он делал для меня».

Aннa ужаснулась. Калиновский станет соперником ее мужу?!

«Прикинувшись рыцарем, взял на себя защиту Ярослава… Пытается запутать меня, чтобы оставить Ярослава беззащитным. А может, и… — От этих мыслей Анна похолодела. — Калиновский, выведав у меня тайны Ярослава, передал их полиции… Какое я имела право быть простодушной?.. Как посмела рассказать Калиновскому о письме, которое Ярослав получил из России?.. Калиновский погубил Ярослава! Самая страшная подлость — воспользоваться простотой и доверчивостью людей, змеей вползти в сердце, чтобы смертельно ужалить… Гадина, гадина!»