Люди из ниоткуда. Книга 2. Там, где мы - Сергей Демченко

Я снова становлюсь собой. Прежним и настоящим. Таким, каким привыкло видеть и бояться меня это глупое небо! Каким я знаком этому потерянному миру…

И пусть я на пороге собственного предела, пусть я не считаю, что проживу достаточно долго, чтобы снова увидеть над ним позабытое Солнце… Мне и без того выпало великое счастье, — вновь переживать беспредельное могущество собственного тела!

Во мне бурлят горячие гейзеры, циклопические ураганы амфетаминов, настоянных на чуде генных модуляций наших военных Кулибиных…

Да будут прокляты во веки их прах и имена, чёрным аспидом выбитые на камне Греха!

И пусть при мысли об их изобретениях даже в аду истово и испуганно крестятся черти… — но какой же сладкой вседозволенностью гудят мои, впервые за долгие годы пробитые этим огнём, вены!!!

Мне хочется радостно закричать, подняв лицо и впиваясь глазами в свинцово-чёрные тучи, но вместо этого я лишь едва слышно шепчу им, адресуя свою мольбу ещё выше, — туда, откуда взирают на меня строго и бдительно:

"Дай мне ещё немного времени… Дай мне хотя бы увидеть РАССВЕТ… месяц. Всего лишь месяц, не больше, дай мне, прошу… Через год им станет легче. Примерно через год эта планета опомнится, спохватится… и повернётся к своим детям чумазым лицом… И лишь месяц — мне, прошу, умоляю Тебя…"

… Показалось ли мне, или действительно в сонной, настороженной тиши без времени впавшего в кому леса невесомым дуновением тёплого, едва уловимого эфира донеслось: "Год… месяц"…

На перепревшую в гнилую тину землю торопливо скатилось и растворилось в серой акварели нахмуренных луж почти отчетливое трепетание невесомых крыльев, прошелестевших у самой кромки замутнённого допингом сознания: "Только месяц"…

…Я счастливо улыбаюсь всему, что вижу вокруг. Впереди есть ещё целый Путь, и ещё так упруга и легка моя поступь…

Я иду, Вилле!

Глава VI

Если мама говорит, что в лесу не стоит орать, бегать, есть всякую каку, палить огромные костры и вообще вести себя громко, неразумно и вызывающе, — она заботится, сама того не подозревая, о вашем здоровом будущем.

Во всяком случае, её стоит хотя бы изредка слушаться. Мама ерунды не присоветует.

По крайней мере, особо огрызаться с ней на эту тему не стоит. И в сопливом детстве отходить по малой нужде в кустики действительно следует под присмотром взрослых.

Потому как за деревьями, тщательно скрывая своё непрошенное присутствие, может действительно терпеливо и злорадно ждать гадкий и безжалостный дядька…

Однако эти парни явно переборщили в детстве с самостоятельностью.

Их костёр, кипящий котелок, запахи варева, смех и довольно громкие голоса не заметил бы разве что слепоглухонемой.

Вот уже полчаса, как я, спокойно перейдя босым текущий через обширные проплешины леса ручей, терпеливо наблюдаю за их «привалом», устроенным по всем правилам пофигизма в военное время.

Я не спеша и обстоятельно вытер ноги, обулся… и только после этого встал, подошёл ближе. Внимательно и с улыбкой осмотрел их «бивуак», прибрал в кусты три безалаберно брошенных у деревьев «ствола»… и успел даже аккуратно покурить, пошуршать обёрткой галеты… Чем совсем уж расстроил бы своего первого инструктора.

Думаю, он не слишком хвалил бы меня, даже если учесть, что действовал я в быстро сгущающихся сырых сумерках.

Но шум, гам, пал, треск горящих дров и дымина от костра были такие, что я не смог пройти мимо и удержаться, чтобы просто малость не покуражиться. Чего я только не нарушил из правил маскировки…

…Я из чисто хулиганских побуждений разрезал чей-то тощий вещмешок, спёр мокрую от пота и влаги шапку…

Как только я не изгалялся, посмеиваясь про себя и скользя неслышной тенью, «нарезая» ломтями темнеющий лес вокруг их стойбища!

Только что разве не ходил перед ними нагишом!

В довершение всего, просто пройдя не спеша пару раз за их спинами, я даже умудрился точно бросить «бычок» в их костер. Никто не среагировал. Они были так заняты собственными делами и ленивой перебранкой, ожиданием ужина, препирательствами по каждому глупому поводу, что я подумывал, — а не написать ли мне им на спинах что-нибудь обидное и нецензурное перед тем, как идти дальше?

Скука смертная…

Клянусь, если б мне вздумалось нагадить им каждому в штаны, они бы и то не возражали. Когда их дебилизм перестал вдохновлять и радовать, я совсем было уже собрался свалить по-тихому, поскольку эти ребята не казались мне чем-то чересчур опасным. Ну, выжили группки и

здесь. Само собой! Ну, лазят пятеро по склонам в поисках невесть чего, — пропитания или дров. Не резать же тупо горло каждому встречному?!

С такими милыми мыслями я, почти прослезившись от умиления, собрался идти, внутренне посмеиваясь тому, как прозреют парубки, обнаружив, что за их спинами кто-то набедокурил…

Когда пара брошенных ими фраз с ходу влила абсолютно свежую струю в мои размышления:

— Дутыш, ты и вправду дебил… Какого хрена ты полез на ту суку, спрашивается?! Тебе ж ясно тогда дохтур говорил: сифилис щас кругом, гонорея…, всё такое… Теперь ты стонешь и ссышь через раз. Да чухаешься, как скотина… А мы тут все с тобой маемся…понимаешь ли… Несёшь заразу ты в стан, дружок… Вот в чём проблема.

— Ну, бля…, она такой сладкой мне показалась… — плаксивый голос карапуза с метр двадцать ростом отозвался с дальнего края поляны. — Да и бабу я не видел уже, почитай, три месяца. Ещё как тот хутор брали… Не утерпел я, Ермай…

Ермай?! Помним, как же… Вот так встреча! Эк тебя далеко от вотчины закинуло, волан ты наш перелётный…

— Не утерпел он… Ты хоть понимаешь, дурная твоя мякина, что ты почти труп?

— В смысле, Ер-ррмай? — Пузан даже икнул испуганно.

— А в прямом смысле, придурок ты конченный… Сдохнешь ты от заразы этой! Чем мне тебя лечить? Это тебе не горчишники ставить на хребтину! Это, ублюдок ты разэтакий, зараза такая, что поноса куда посерьёзнее будет…

Сидящий ко мне вполоборота здоровый жиган хряпал ножом прямо из банки какие-то консервы, ковырял в зубах хвоинкой и сыто рыгал. Собственные звуковые непотребства явно воодушевляли его безмерно, и он заливисто ржал, будто отчебучил что-то дьявольски умное и прекрасное.

Интересная, достойная компания мне попалась… Мною уже вовсю распоряжалось злое любопытство…

От правого края освещаемой неровными отблесками костра поляны отделилась громоздкая сутулая фигура:

— А может, шлёпнем его прямо тут, чтоб не вонял гноем из члена по дороге? Как мыслишь, Ермоха? — и утопала за круг света, приподняв края пуховика и ковыряя пальцами у ширинки.

Кривая кочерыжка, по недомыслию природы названная человеком, потрясённо уставилась на Ермая, словно жаба на приближающегося удава. Тот поднял на замершего перед ним грязного человечка глаза и с улыбкой хмыкнул…

…Знакомый альт… До коликов знакомые колебания тембра… Где же я слышал этот голос?

Быстро и бесшумно перемещаясь по периметру «привала» "группы товарищей", внезапно возникаю за спиною отошедшего отлить здоровяка. Намеренно слегка хрупаю веткой…

— Кука, ты не мог выбрать себе другого места, придурок?! — дядя уже почти тужится, стоя ко мне спиной и пытаясь начать выдавливать капли обогащённой простатитом мочи на и без того квашеную землю.

— Неа… Уж больно тоже охота…

Я не собирался его убивать. Во всяком случае, сразу. Однако он, словно почуяв опасность, оборачивается торопливо…

— Что тут за херня?

И замирает, испуганно выдыхая смрадной гнилью мне почти в лицо:

Ты-ыыы?! — кажется, он вот-вот заверещит, как раненый заяц… Глаза его полезли из орбит, широченный рот с осколками почерневших зубов начал плавное движение вверх и в стороны… Чтобы через секунду разразиться дурным ором на всю Ивановскую…

Вместо этого из пасти раздаётся сдавленный всхлип… и несостоявшаяся торжественная оратория по случаю нашей нежданной и радостной встречи тут же переходит в сладкую музыку затухающих булькающих колебаний… Эдакое неумелое контральто приговорённого…

С сухим, звонким и лёгким металлическим шелестом по кости позвонков, нож мой сам — привычно и заученно, вне понимания происходящего и осознания хоть какой-то необходимости действовать — молниеносно делает «тудэма-сюдэма»… прямо от плеча вперёд, по плоскости…

А потом совершает почти полный оборот вокруг орбиты кадыка… Это чтобы вышел без помех и сопротивления…

Попутно шаг влево и чуть вперёд…

Чтобы эта грязная, парящая миазмами чужой души кровь не рванулась мне в глаза и на одежду…

Быстро перехватываю и придерживаю этот куль с дерьмом, чтобы уложить почти заботливо на вспухшую от воды глину…, успевая негромко шепнуть напоследок в его начинающие навеки глохнуть уши: