Боги войны - Конн Иггульден

Тут Юлий криво улыбнулся, вспомнив, что и сам он — не тот человек, который смог бы управлять мирным городом. Слишком сильно любит он свои походы, чтобы провести остаток жизни в вялых политических интригах. Занятия политикой хороши, когда нужно подогнать под себя законы, но однообразное существование правителя для Цезаря — медленная смерть. И Юлия, и Помпея хлебом не корми, им бы открывать новые земли, начинать новые войны. Возможно, даже хорошо, что два римских льва наконец столкнутся. И не будь Помпея, Юлий все равно нашел бы причину оставить Рим на Марка Антония, хотя бы ненадолго. Отправился бы завоевывать Африку или пошел бы по стопам Александра, в неведомые земли на востоке.

— Выступим перед нашим народом, консул? — спросил он, одновременно давая знак центуриону.

Солдаты, стоявшие вокруг помоста, трижды стукнули копьями о щиты, и воцарилась такая тишина, что люди слышали легкий шелест ветерка над Марсовым полем. Толпа почтительно молчала, затем некоторые начали выкрикивать приветствия, и не успел Юлий заговорить, как к ним присоединились остальные. Над раскаленным полем несся тысячеголосый вопль.

К своему удивлению, Юлий вдруг увидел слезы на глазах Марка Антония. Сам он не испытывал столь сильных чувств, возможно оттого, что был мыслями с предстоящим походом, или потому, что его уже однажды выбирали консулом. Юлий не разделял волнения товарища и завидовал ему.

— Хочешь выступить первым? — негромко предложил он.

Марк Антоний благодарно наклонил голову.

— После тебя. Они хотят слышать тебя.

Юлий оперся на деревянные перила — плотники легиона подгадали точно ему по росту. Глубоко вздохнул и заговорил:

— Итак, сегодня центурии проголосовали, и их выбор выражает чаяния наших отцов. Марк Антоний и я стоим сейчас перед вами как консулы, и ваши голоса слышны даже Помпею в Греции. Пусть он знает — место его беглого сената уже занято. Так решили мы! Ни один человек не может значить больше, чем Рим, чем люди, стоящие передо мной!

Толпа зааплодировала и затопала в знак одобрения.

— Мы доказали, что Рим прекрасно обойдется без тех, кому нет до него дела. Мы доказали, что закон может быть честным. Выполнил ли я свои обещания?

Толпа ответила нестройным ревом, который можно было истолковать как согласие.

— Выполнил, — твердо произнес Юлий. — Суды подверглись чистке, и взяточников наказали. Те, кто правит в моем городе, не станут действовать тайно. Каждый день на закате будут публиковаться отчеты сената. Вы избрали меня — вы доверили мне власть. Не для того, чтобы притеснять вас, а для того, чтобы защищать ваши интересы. Я не забыл об этом, в отличие от некоторых. Я всегда о вас помню, и отзвук ваших голосов пусть дойдет до самой Греции, до наших солдат, несущих там службу.

Чем ближе к помосту, тем плотнее стояли люди, потому что задние ряды напирали вперед. Сегодня на Марсово поле пришло великое множество народу. Многие, чтобы проголосовать, явились сюда еще на рассвете. Они наверняка устали и проголодались, их жалкие монеты давно перекочевали в карманы торговцев. Юлий решил говорить покороче.

— Когда весть дойдет до греческих легионов, воины задумаются: почему они сейчас с человеком, которому вы не доверяете, — ведь нет более важного мерила, чем ваше мнение. Не может быть власти, помимо избранной вами. Некоторые из вас сегодня выбраны магистратами и квесторами, а кое-кто — и консулами!

Юлий, улыбаясь, дождался, пока стихнет смех.

— За последние несколько месяцев мы сделали очень много. Достаточно сказать, что, покидая Рим, я знаю — мой город в надежных руках. Я передам вашу волю Помпею, я скажу ему, что народ, некогда его выбравший, ныне отверг его. Я продолжу верно служить Риму, а Марк Антоний будет в сенате вашими глазами и ушами, вашей душой.

Люди захлопали, и Юлий подтолкнул вперед Марка Антония:

— Твоя очередь.

Не оборачиваясь на слушателей, он сошел с помоста, оставив Марка Антония наедине с толпой. Пусть новоявленный консул привыкает действовать самостоятельно. Юлий направился прямо к своему коню, принял у легионера поводья, перекинул ногу через седло и выпрямился, переводя дыхание.

Марк Антоний заговорил, и Юлий восхищенно покачал головой. У этого человека даже голос прекрасный. Он легко лился над Форумом; не знай Юлий, что минувшей ночью вся речь была обдумана до последнего слова, он бы и не догадался.

— Братья, для того чтобы стоять перед вами под стенами Рима, живу я на свете, — донес ветер до Юлия часть фразы.

Окруженный экстраординариями, полководец галопом несся к воротам города. Здесь двое самых сильных воинов спешились и подошли к пластинам из бронзы и воска, которыми были запечатаны ворота. Солдаты несли тяжелые молоты, и когда они их подняли, издали долетел людской гул, словно шум отдаленного прибоя. С громким треском разлетелись пластины, и ворота открылись — теперь Юлий мог вернуться к повседневной работе. Выборы узаконили его власть, но ему все равно предстоит вести легионы за море, в Грецию, чтобы покончить с Помпеем. Там придется сражаться и с Брутом, вспомнил Юлий, и в нем что-то оборвалось. Подобные причиняющие боль мысли он обычно старался гнать. Если боги пожелают — пошлют еще одну встречу со старым другом. Впереди Юлия ждет либо триумфальное шествие, либо смерть. А сейчас нельзя расслабляться и думать о лишнем. Нужно сделать следующий шаг, думал он, въезжая в ворота.

Сервилия уже ждала в старом доме Мария. По сравнению с Юлием, запыленным и вспотевшим от скачки по жаре, она казалась свежей, но при ярком свете солнца заметнее проступали морщины. Впрочем, Сервилия всегда была женщиной вечерней поры.

Чтобы протянуть время и собраться с мыслями, Юлий повозился с упряжью — не хотелось сразу же пускаться в новый спор. Проще управляться с толпой римлян, чем с одной Сервилией.

Раб принес чашу яблочного сока со снегом, и по дороге в комнату, где ждала Сервилия, Юлий осушил ее. Покои располагались так, что из внутреннего двора в них доносилось журчание фонтана и запах цветов. Красивый дом, но теперь голос Мария звучал здесь для Юлия все реже.

— Я снова консул, — сообщил он Сервилии.

Юлий по-детски гордился победой, и Сервилия даже немного растрогалась. С той ночи, как уехал Брут, в ней появилась какая-то необъяснимая кротость. Юлий, не понимавший, в чем тут дело, думал, что она чувствует себя виноватой из-за предательства сына.

— Твоя обрадуется, — сказала Сервилия.

Юлий увидел, как вспыхнули ее глаза, и вздохнул. Подойдя к Сервилии, он взял ее за руки.

— Ведь обещал прийти и пришел. Помпея сейчас в поместье, и от нее мне нужен только наследник. Вот и все. Тебе не кажется, что мы достаточно об этом говорили? Кто больше, чем внучка Корнелия Суллы, подходит для того, чтобы родить моего сына? В нем будет течь кровь двух благородных родов. Когда-нибудь он унаследует у меня Рим.

Сервилия пожала плечами, и Юлий понял: она так и не смирилась с его браком.

— Именно ты первой заговорила о том, что мне нужен сын, — напомнил он.

Сервилия грустно усмехнулась:

— Я знаю, но еще я знаю, каким местом думают мужчины. Ты же не просто племенной бык, Юлий, хотя я слышала, как пьяные солдаты обсуждают твою мужскую силу. Такое удовольствие — знать, сколько раз за ночь ты ее оседлал!

Юлий разразился смехом.

— Я не отвечаю за болтовню своих солдат, — выговорил он. — Надо же додуматься — слушать их! — Растроганный, он взял возлюбленную за плечи. — Я здесь, разве это ни о чем тебе не говорит? Помпея будет матерью моих детей — и только. Не стану утверждать, что сам процесс мне неприятен. Девица великолепно сложена…

Сервилия оттолкнула его.

— Я видела, — заявила она. — Помпея прекрасна. И совершенно безмозгла. Но этого, подозреваю, ты не заметил, поскольку тебя занимали только ее телеса.

— Я искал сильную и здоровую женщину, дорогая. А разум дети унаследуют от отца — племенного быка.

— Племенного козла, скорее, — отозвалась Сервилия, и Юлий опять рассмеялся.

— Козла, который второй раз избран консулом. Который станет править Римом!

Его веселье было так заразительно, что Сервилия не могла устоять. Она нежно потрепала Юлия по щеке.

— Мужчина всегда глупее женщины. Если ты надолго оставишь ее в поместье без присмотра — жди беды.

— Глупости, жена меня обожает. Проведя ночь с Цезарем, любая женщина…

Сервилия снова шлепнула его, но уже сильнее.

— Ты хотел красавицу и наследников — так приглядывай за ней. Помпея слишком хороша, чтобы надолго оставлять ее одну.

— Разумеется, я постараюсь держать ее подальше от молодых римлян. И хватит уже, Сервилия. Сейчас, как римский консул, я требую себе лучшей пищи и лучшего вина. Мне еще нужно съездить в Остию, посмотреть новые суда, а завтра вставать на рассвете — мы с Марком Антонием собираемся послушать предсказания. Год предстоит удачный, я чувствую. Завтра непременно ударит молния — а это отличное знамение.