Алый камень - Игорь Голосовский

Выслушав Егорышева, он доел бутерброд, стряхнул со скатерти крошки и сказал:

— Вам исключительно повезло. Через час мы отправляем туда книги и учебные пособия. Договоритесь с учителем. Он сопровождает груз. Если возьмет вас, я препятствовать не буду.

Начальник грузовых перевозок сурово взглянул на буфетчицу, по пояс высунулся в низенькое окошко и закричал срывающимся басом:

— Томашевич! Юра! Ходи сюда, дело есть!

К домику приблизился долговязый, длинноногий парень с тонкой шеей, большими голубыми глазами и желтоватым, прозрачным хохолком на затылке, похожим на хвостик едва оперившегося цыпленка.

— Чего тебе? — недовольно спросил парень с хохолком. — Я гружусь, не видишь, что ли?

— Вот тут товарищу нужно в колхоз имени Первого мая. Возьмешь его с собой?

— Можно взять. Отчего не взять? А что за товарищ? Случайно, не киномеханик?

— Сейчас он покажется, — ответил начальник грузовых перевозок и, отойдя от окна, взял с подноса еще один бутерброд, на этот раз не с икрой, а с сыром… Буфетчица судорожно откупорила бутылку с фруктовой водой, наполнила стакан и робко подала его начальнику.

Егорышев вышел из буфета и предстал перед учителем.

— Вы к нам? — спросил парень с хохолком. — Ну, ладно, после поговорим… Поможешь мне ящики втащить?

Он сразу, легко и бесцеремонно стал называть Егорышева на «ты», и это очень Егорышеву понравилось. Они подошли к вертолету, возле которого высилась гора ящиков, свертков и пакетов.

— Я туда заберусь, а ты будешь мне подавать, так мы живо управимся! — сказал Юра Томашевич и влез в черное брюхо вертолета. Летчик в кожаной куртке высунулся из окна, помахал ему рукой и сказал:

— Ну-ка, увеличь обороты, солнце высоко. Солнце действительно стояло высоко. Оно висело над розовато-зелеными сопками, над белым, праздничным городом и заливало землю ярким, яичным светом.

Егорышев взял сразу два ящика и протянул учителю. Тот с уважением сказал:

— Ого! — и прищелкнул языком.

Егорышев соскучился по физической работе и трудился с веселой яростью. Через несколько минут он навалил груду ящиков и мешков на полу кабины возле двери и крикнул:

— Давай, давай!

Томашевич просунул между ящиками потное, красное лицо и жалобно ответил:

— Погоди, имей же совесть! Летчик посоветовал Егорышеву:

— Поступай к нам на работу. У нас бригадир грузчиков запил. А ты небось тоже пьешь?

— Дня не могу прожить, — ответил Егорышев. — Коньяк с шампанским. Называется «Черная пяточка». Слыхал?

— Не слыхал, — с уважением ответил летчик. Он включил двигатель, Егорышев влез в кабину.

Через несколько секунд вертолет повис над землей.

— Садись к окну, — сказал Егорышеву учитель. — В первый раз летишь? Красиво!

Действительно, было очень красиво. Вертолет, наклонившись носом вниз, как будто обнюхивая землю, плыл над горной цепью, которая становилась все выше и выше. Горы дремали, подставляя солнцу голые, морщинистые бока. В узких ущельях прятались фиолетовые тени. Игрушечные елочки и сосенки хлопотливо карабкались на крутые склоны. Пейзаж все время изменялся. Горы обступили вертолет со всех сторон. Тени сделались чернее, елочки и сосенки уменьшились, отстали. Они были не в силах вскарабкаться на такую кручу.

Егорышев протер ладонью вспотевшее стекло.

— Ты давно здесь работаешь? — спросил он учителя.

— Уже три года. А ты откуда?

— Из Москвы.

— Неужели из Москвы? — обрадовался Томашевич. — Ну, это сила! Я там институт кончал. Имени Потемкина. Слыхал?

— Слыхал. Значит, земляк?

— Нет, я из Новосибирска. Просто учился в Москве. Жил в общежитии на Пироговке. Знаешь Пироговку?

— Знаю.

— Ну, как там Москва?

— Скучаешь небось? — спросил Егорышев.

— Я что, я сибиряк. Галка скучает. Жена. Она у меня москвичка.

— С собой привез?

— Почему привез? Нас вместе сюда направили по распределению.

— Значит, поженились и в путь? — сказал Егорышев и вспомнил молодоженов, ехавших с ним в поезде.

— Нет, у нас не так было, у нас прямо как в кино получилось! — с удовольствием ответил Томашевич. — Она меня вовсе не любила, а любила другого парня, тоже из нашего института. Его оставили в Москве, а ей пришлось уехать сюда. Он обещал через год ее забрать. Они договорились пожениться, у них уже все слажено было.

— Ну и что? — спросил Егорышев.

— Я когда узнал, что Галка одна едет, тоже сюда попросился. Нравилась она мне давно, с первого курса. Галка знала, конечно, что я к ней неравнодушен, только она надо мной смеялась. Я ее раздражал. Вообще, откровенно говоря, она меня терпеть не могла.

— И ты все-таки поехал?

— Поехал.

— Надо же! — сказал Егорышев. — А потом что было? Жених, наверно, ее обманул, да? И она с горя за тебя вышла?

— Еще чего! — ответил Юра Томашевич. — Кому это надо, с горя? Я бы и сам не женился. Нет, все было не так. Жених за ней прилетел весной, как было условлено, но только он уже опоздал. Отказалась она с ним ехать.

— Не может быть, — сказал Егорышев. — Как же это?

— А вот так. Она сперва даже чемодан собрала, а потом зашла ко мне попрощаться, разревелась и осталась.

— Непонятно что-то.

— За зиму натерпелись мы вместе всякого, чуть в тайге не заблудились, бежать собрались на пару, потом нас медвежьим жиром угощали…

— Как медвежьим жиром? — спросил Егорышев.

— А ты заходи к нам вечерком, мы тебе все расскажем, — ответил Юра Томашевич и тряхнул своим желтым хохолком. — Мы тебя чаем напоим и покрепче чего-нибудь нальем, Москву вспомним. Придешь?

— Не знаю, как все будет, — сказал Егорышев.

Вертолет тряхнуло. Егорышев схватился за кресло и выглянул в окно. Земля быстро приближалась. Внизу, на маленькой круглой площадке, посреди аккуратных красных крыш стояли люди и, задрав головы, махали руками. Потом они разбежались, и вертолет мягко опустился в траву.

Томашевич распахнул дверь и спрыгнул. Егорышев увидел, как молодая женщина в синем жакете бросилась к учителю. Она бежала к нему по полю, путаясь стройными ногами в высокой траве, а он спокойно стоял и ждал ее. Женщина обняла учителя и, не стыдясь, стала жадно целовать его в губы, в глаза, в нос, приговаривая:

— Соскучилась, не могу! Бессовестный! Ни одного звонка!

У Егорышева вдруг защипало в горле, и он подумал, что, конечно, не с горя вышла за Томашевича москвичка Галка, и еще подумал Егорышев, что обязательно зайдет к ним и тогда, возможно, что-нибудь поймет, потому что сейчас он ничего не понимает в этой странной и романтической истории.

Вертолет стоял посреди небольшой круглой долины, со всех сторон окруженной мохнатыми сопками. По мокрым камням, шипя и брызгаясь пеной, несся бурный поток. Это была Унга, но она ничего общего не имела с той могучей, величавой рекой, которую Егорышев видел в Улуг-Хеме. Поток яростно клокотал, стремясь вырваться из узкого ложа, перекатывал огромные валуны, и долина была наполнена грозным, глухим гулом, напоминающим отдаленные раскаты грома.

Посадочная площадка находилась на краю небольшого поселка, состоящего из одинаковых новеньких деревянных домиков. Между домами не спеша разгуливали олени, собаки и дети.

— Так ты заходи к нам, — сказал Егорышеву Томашевич, после того как он помог разгрузить ящики и пакеты.

Егорышев ответил, что зайдет, и отправился в правление колхоза. В добротном доме из толстых бревен за письменным столом сидел плотный мужчина небольшого роста и неопределенного возраста. На скуластом безбородом лице чернели узкие спокойные глаза.

— Здравствуйте, — сказал Егорышев. — Вы председатель колхоза?

— Я, — ответил мужчина и, встав, протянул руку.—Будем знакомы. Меня зовут Мангульби. А тебя?

Снова Егорышева бесцеремонно назвали на «ты», и снова ему это понравилось.

— Меня зовут Степан, — ответил Егорышев. — Я приехал из Москвы, чтобы встретиться с одним человеком. С геологом Матвеем Строгановым. Он сейчас здесь?

— Он прилетел неделю назад, — сказал Мангульби. — Заседлал коня, поехал в тайгу, скоро вернется, тогда его увидишь.

— А когда он вернется?

— Должен завтра вернуться, — подумав, ответил председатель. — Продуктов взял на пять дней, обещал лекцию прочесть. Утром приедет.

— Что он делает там, в тайге? — спросил Егорышев.

— Рисует. Матвей хорошо рисует. Смотри, пожалуйста.

На стене висела картина, но в комнате было сумрачно, и Егорышев не смог ее разглядеть.

— Далеко поехал Матвей? — спросил он.

— В Синее ущелье. Он каждый раз туда ездит. Уже пять дней прошло, скоро вернется. Ты ступай отдохни. У меня дома будешь отдыхать. Посмотри в окно, видишь, стоит дом? Туда иди, тебя хозяйка за стол посадит, обедом покормит.

— Я потом к вам зайду, — ответил Егорышев. — Меня учитель пригласил.

— Очень хороший человек учитель, — серьезно сказал Мангульби. — И жена его тоже очень хорошая женщина. Иди к ним.