Английский раб султана - Старшов Евгений

Вино слегка ударило в голову. Дама взяла его за руку и решительно повела под свод алькова. Там чуть не рывком сняла с себя оставшуюся одежду и жестом велела Торнвиллю сделать то же самое, даже не глядя на юношу. Это показалось ему все же неприятным, и он спросил:

— Что все это значит?

— Ты что, пришел сюда вопросы задавать? — резковато спросила дама. — В соборе я по твоему виду поняла, что ты — человек дела, а не пустослов. Неужели я ошиблась?

— Нет, но…

— Я резка с тобой — прости, не твоя в этом вина. Никаких разговоров сейчас, иначе я сойду с ума. Иди, английский львенок, на ратное ложе любви… Все узнается со временем…

Он заключил ее в объятия, оба упали на ложе, простыня окрасилась кровью. Чуть позже Лео, увидев это, озадачился — наглая, бесстрастная блудница оказалась девственницей!

— Все же почему? — тихо спросил он прелестную итальянку.

— Так я решила… — тихо ответила она, печально улыбаясь. — Если б я не встретила тебя, это сделал бы первый матрос в порту… Но не надо обижаться, — тут же добавила она, видя помрачневшее лицо рыцаря. — Я рада, что встретила английского львенка. Ты мне нравишься, ты ласковый, храбрый, знаешь языки… Ты хороший…

— Ты тоже… Но я даже не знаю, как тебя зовут…

— Это не важно…

— Разве мы больше не увидимся? — испугался Лео. Незнакомка, несмотря на холодность и резкость в обращении, юноше понравилась. Даже очень. Она была прекрасна, а ее тайна, которую пока не удалось узнать, будоражила воображение. Так неужели это счастье так быстро закончится?

— Мы увидимся, — ответила красавица. — Увидимся, хотя ты должен знать, что нам отпущено мало времени. Ни ты, ни я этого не преодолеем, поэтому пусть пока все идет, как идет. Люби меня и ни о чем не думай… Уйдешь рано утром…

Слова дамы о предстоящей разлуке были слишком горьки, чтоб можно было забыть о них. Торнвиллю даже захотелось, чтобы эта встреча не закончилась никогда. В порыве чувства, которое дядя Арчибальд непременно назвал бы легкомыслием, рыцарь воскликнул:

— А может, мы все же будем вместе?! Я дворянин, и хотя род мой захудал и небогат, у меня есть землица в Англии… В общем, я могу взять тебя в жены… Или я тебе не пара?

— Увы, маленький благородный львенок, моя судьба уже решена, и не мною. Будь счастлив тем, что я дарю тебе свою любовь, а я буду тоже счастлива тем, что дарю ее тебе. И это небольшое счастье мы устроили себе сами…

Лео такое объяснение не устроило, но он тактично решил воздержаться от дальнейших расспросов и никаких действий более не предлагал, не зная всех обстоятельств, но надеясь все потом выяснить и переломить дело в свою пользу. Надежда на такой исход появилась еще и потому, что итальянка, все больше поддаваясь страсти, забыла свою прежнюю холодность.

Молодые люди неистовствовали на ложе, а на остров потихоньку опустилась ночь, прикрывая своей мантией все — и доброе, и дурное…

На заре рыцарь протянул даме браслет со словами:

— Прими, богиня, от чистого сердца.

Итальянка усмехнулась кончиками губ:

— Я верю, что от чистого сердца, хотя ты наверняка покупал его мне, как взбалмошной шлюхе. Так что именно поэтому я его не приму, не обижайся. Ты сам сказал, что беден.

— Вот я как раз и обижусь, тем более что ты все поняла.

Дама встала, прошлепала босыми ногами из алькова к шкафчику, отперла дверцу, извлекла из недр шкафчика большой ларец, а затем принесла к кровати — показать рыцарю. Ларец тоже был заперт, а когда крышка наконец откинулась, то оказалось, что внутри хранится груда драгоценных изделий.

— Это от отца и матери. Не сосчитать, сколько здесь уместилось каменных домов и груженных пряностями кораблей.

Дама отнесла ларец обратно, достала другой, поменьше, также принесла и открыла; содержимое было практически то же.

— Это, — сухо и еле сдерживая рыдания произнесла девушка, — прислала мне в качестве свадебного подарка старая анконская обезьяна. Мои братья получили за меня больше, но только не драгоценностями, а звонкой золотой монетой.

Ларец выпал из ее рук; проклятое золото и камни разлетелись по полу. Теперь Лео все стало ясно без дальнейших разъяснений. Он пал перед девой на колени, обнял, прижавшись щекой к ее теплому животу:

— Я не отдам тебя. Убью всех и каждого, кто осмелится…

— Не надо! — Рыдая, она упала на колени рядом с ним и обняла его. — Так решено, и не изменить ничего!

— Нет, — упрямо потряс головой Лео, — негоже нам, ничего не делая, ждать, пока нас разлучат, как бессловесных животных! Мы убежим! В порту стоит мой корабль, и как только кончится это проклятое военное положение… В общем, лишь бы ты была согласна! Подумай!

Решимость юноши, казалось, начала побеждать фатализм итальянки. Она перестала плакать, положила голову на плечо Лео и тихо прошептала:

— Я подумаю… Обещаю… А теперь тебе пора…

Он нацепил браслет ей на запястье и поцеловал незнакомку, имени которой так и не узнал.

5

Прошла неделя. Враг по-прежнему не нападал, и было вообще непонятно, где он и насколько далеко. Военная узда несколько ослабла, поэтому Лео придумал одну нехитрую штуку — дав взятку капралу, освободил себя от несения караульной службы по причине болезни, выделив вместо себя еще одного аркебузира из тех двух, что оставлялись им ранее на корабле.

Каждую ночь рыцарь теперь проводил в палаццо со своей феей. Обстоятельства ее прискорбной жизни он выведал довольно скоро (в первую очередь — от продажной бабки), равно как и имя, и титул.

Прекрасная Урсула — именно так звали фею — была дочерью графа Кавалли. Алчные братья за большую сумму согласились на ее брак с анконским графом Ферретти, и лишь угроза вражеского нападения, парализовавшая морские пути у Фамагусты, помешала ее отплытию к жениху.

Меж тем братья, несмотря на возможную опасность, отбыли по денежным делам в Никосию, и это позволило Урсуле совершить свой отчаянный поступок. Лео ждал их возвращения, полный решимости добыть себе прекрасную Урсулу — путем ли сватовства или в случае его провала преступления. Это ему было в любовном ослеплении все равно.

Последние три дня бушевала страшная буря, повергшая в страх часть обитателей Фамагусты — из тех, что посерей да посуеверней. Многие, напротив, довольно покряхтывали — в этакий шторм враг с моря не нападет!..

Однако мы слишком давно не поминали одного персонажа, а именно — нанятого цистерцианским монахом Энтони аркебузира. Что-то он не особо торопится свершить свое черное дело, за которое уже и задаток получил! Объяснялась эта медлительность его осторожностью, военным положением и еще тем, что он то дежурил на корабле, то на стенах, не всегда совпадая со своей жертвой "по расписанию". Но отдадим должное и ему: за неделю он умудрился выведать, куда шастает молодой англичанин, и уже принял кое-какие меры…

Очень рано утром, едва Лео отошел от палаццо шагов на двести-триста, из-за угла вынырнули две фигуры с ножами и безмолвно кинулись на него. Естественно, застигнутый врасплох, он смог только мощным ударом кулака вывести из строя одного из нападавших и получить скользящий удар ножом по боку от другого. Схватив руку, державшую нож, Лео пытался вывернуть ее, но и бандит был не промах.

Молча и яростно два человека, сцепившись, боролись друг с другом, пока приходил в себя третий, оглушенный и невольно прислонившийся к стене здания. Однако неподалеку был и четвертый — сам организатор, с аркебузой на подставке. Не торопясь, он запалил фитиль и вставил его в соответствующее приспособление аркебузы, должное при спуске курка прижать горящую головку фитиля к полочке с порохом.

Наконец злоумышленник вышел из-за угла, оценил обстановку: "Уж очень вертятся, попасть бы в нужного… Но какой подарок судьбы! Попадешь в молодого хозяина — можно при случае сказать, что промахнулся! Попадешь в наймита — хорошо, можно сказать, что спасал хозяина. Но вот, кажется, меньше крутятся. Спина Торнвилля — отличная мишень". Убийца нажал на курок, грохнул выстрел. Не крутанись опять борцы — глядишь, и рассказ пришел бы к концу, но так вышло, что пуля сразила нападавшего.