Договорились. Часть 2 - Ирина Воробей

— Кар, это всерьез? Почему ты о нем даже не заикалась? Как же Трунов? — вопросы сыпались из матери, как песок из порванного мешка. — А вдруг у него, действительно, не все дома? И что за недержание? Ты не шутишь? Почему ты именно здесь и сейчас решила с ним познакомить? Зачем сестре концерт портить?

— Чем портить? — хмыкнула Карина. — Своим присутствием?

Мать судорожно задышала, чуть не задохнулась, торопясь найти ответ.

— И этим тоже, — процедил отец, а потом глянул в коридор боязливо и добавил тише. — У него, правда, недержание? Опозорит нас еще.

— Не бойся, он в подгузниках, — злоба подпитывала сарказм. — И куда дальше-то… позориться?

Кивнув на них, Карина скрестила руки.

— Это для тебя бедность постыднее… проституции. На все готова, лишь бы в новых шмотках ходить, — отец фыркнул, раскалялся. — А мы — люди честные. И простые.

Мать взяла его за руку, чувствовала, как раздувается в нем ярость, и перебила своим вопросом:

— Доча, серьезно, давно вы знакомы? Какие дети, какое жениться?

Девушка помотала головой.

— Достаточно, чтобы полюбить друг друга.

Мать схватилась за грудную клетку. Отец нервно посмеялся.

— За что это, интересно, ты его так резко и сильно полюбила? — голос отца уже искрился привычной злобой, перестал быть осторожным.

— За чистую душу, — ирония позволяла прятать правду на виду.

— Охмурила идиотика. Ты поди ему ничего про себя не рассказывала.

— Он знает обо мне гораздо больше, чем ты.

— Хм…

— Толь, — мать кивнула аккуратно в сторону зала. — Концерт начинается. Мы пойдем, займем места. На.

Карина кивнула, переняла два билета и прокрутилась на месте в ожидании Зайкина. Душа бушевала. Сердце штормило. Боль, как гроза, пронизала нутро мощными разрядами. Она повторяла в уме, что это кончится, все когда-нибудь кончится, и тогда придет успокоение.

— Я опять налажал, да? — появился удрученный парень сзади. — Я просто думал, все родители именно это хотят услышать от кавалера своей дочери.

Карина ходила кругами, поэтому на развороте уткнулась в него. Зайкин удержал ее за плечи и заглянул в глаза.

— Все нормально.

Девушка махнула рукой и повела его в зал. Коридор быстро опустел. Толпа впихивалась в узкие двери. Они заходили с последней волной.

В зале уже погасили свет. Только сцена сияла обрамлением. Атласные шторы красиво переливались в полусвете, словно вода по изумрудным трубам стекала с потолка на пол. Гости заполняли ряды из деревянных, связанных между собой, сидений. За кулисами тоже копошились. Специалист вынес стоячий микрофон на край сцены. Ведущая, та самая женщина-бамбук в розовом, выглядывала из-за штор.

Карина вычитала в темноте номера ряда и мест и, схватив Зайкина за запястье, потащила вглубь зала. Родители шептались, когда они пришли, и заткнулись оба, как только их увидели. Мать и дочь сели рядом. Мужчины с краю. Отец впивался в парня глазами. На губах играла усмешка. Мать тоже разглядывала его в темноте, пыталась что-то для себя понять. Девушка старалась не обращать на них внимания и следить только за сценой. Зайкин взял ее за руку, когда они сели. Карий взгляд стрельнул укоризной, но, наткнувшись на влюбленные синие глаза, растерял всю боевую мощь мгновенно. Простой жест оказался кстати. Полина не могла его видеть, а Карину он успокаивал.

На сцены один за другим по приглашению ведущей выходили конкурсанты и демонстрировали таланты. Одиночные номера сменялись групповыми. У кого-то получалось не очень от волнения, даже глухая к музыке Карина подмечала фальшь, но некоторых она невольно заслушивалась. Талант или, скорее, хорошая подготовка всегда бросался в глаза. Дети увлеченно играли на разных инструментах. Девушка им завидовала, тому кайфу, который они получали от собственного умения. Она и сестренке всегда завидовала, по-белому, но душу эта зависть тоже отравляла. У нее не было таких увлечений, которые бы приносили удовольствие от самого процесса. А Полина всегда могла абстрагироваться от ругани и боли скрипкой.

Когда сестренка вышла на сцену, все четверо затаили дыхание. Полина выискала их глазами и улыбнулась. В зале все молчали в ожидании. Только одежда шуршала, да сиденья поскрипывали. В углу тихо кашляли.

Тишину резко разбил тонкий звук, затем их быстрый поток. Смычок запрыгал по струнам, локоть Полины, казалось, за ним не поспевал. Мелодия быстро меняла лады с мажорного на минорный и обратно, не давая привыкнуть и расслабиться ни исполнителю, ни слушателям. Высокие ноты разбивали все мысли и чувства. Карине нравилось. Глаза завороженно следили за быстрыми пальцами сестренки, за резкими рывками руки, легкими покачиваниями корпусом. Пока мать не отвлекла шепотом.

— Специально самый сложный каприс выбрала. Сутками учила. Заявила такая, пока не сыграю, я не скрипачка.

Горделивое хихиканье она прикрыла платком. Девушка поддакнула.

— Вот был бы у тебя какой-нибудь талант, меньше бы о парнях думала, — тонкий вздох поставил точку.

Мать шептала, но отец это услышал и хмыкнул громко. Зайкин тоже слышал, потому что крепко сжал руку девушки.

Задетая обида зашевелилась, пока медленно, в полудреме, но боль из-под нее быстро заполняла грудную клетку. Карина решила не обращать ни на что внимания, следить только за Полиной и слушать мелодию, которую она воспроизводила. Композиция оказалась неровной, то легкой, то грузной, волнами быстрой и медленной, действительно, сложной для исполнения, потому что требовала постоянного перестроения и скорости. Но сестренка справлялась на ура. Аура тщеславия горела вокруг синим пламенем в представлении Карины.

Остальная часть концерта казалась скучной. Конкурсанты выступали не всегда хорошо. Многие волновались и даже сбивались. Зрители поддерживали таких аплодисментами, Карина за всеми повторяла, а сама желала, чтобы все поскорее закончилось.

После конкурсантов выступал уже взрослый коллектив с народными танцами под современную музыку, пока жюри выбирали лауреатов. Победителей объявили торжественно. Полина заняла первое место и спецноминацию среди струнных. Родители ликовали.

Наконец, можно было выйти из душного зала. Зайкин по-прежнему держал Карину за руку, но она, только встав, выцепила кисть, чтобы не попасться сестренке не глаза. Та бы не поняла такой жест.

В холле они встали поближе к выходу в ожидании Полины. Опять неловкость заставляла ежиться. Карина разглядывала трещины и царапины на белой плитке под ногами, пытаясь найти в этом логику. Зайкин держал руки за пазухой и переминался с носков на пятки. Родители вертели головами, наблюдали за прохожими, искали глазами младшую дочь. Полина всегда после конкурса подолгу обсуждала все с преподавателем, поэтому ожидаемо задерживалась.

— Кирилл, а чем вы занимаетесь? — внезапно для всех, в первую очередь для себя самой, спросила мать, потому что округлила глаза и впилась ими в лицо парня.

Она