Февраль - Коля Николаев

но хотя бы нет ветра. Опираясь на перила, взобрался на втрой этаж, сел прямо на ступенях. Сил больше не было. Сон молниеносно склеил ресницы, заставил задремать.

Юрию снилось то Ольга в цветной кофте с карманами и вокруг конфеты-конфеты, Ольга смеется и кричит ему " Ешь, ешь, ешь, больше некому есть", то седоволосый с чайником. Юрий вздрагивает, силясь прогнать видения. Но они упорно не уходят. Седоволосый раскачивает свой зеленый чайник и бросает его прямо рядом с Юрием на ступеньки. Чайник с шумом катится вниз и грохочет, грохочет, грохочет. От этого Юрий вздрагивает, просыпается. Кругом и на яву грохот, но не от чайника. Бомбят. Надо вставать и бежать, прятаться, тут опасно. Только куда бежать? И как. Сил на бег нет, подняться сил тоже нет. Из квартир никто не выбегает, людей вокруг нет - нежилой дом что ли? Грохот накрывает мир, каждую его молекулу. Постепенно потом все стихает. Шум где-то вдалеке уже не тревожит. Глаза слипаются, спать.

Снилась Анюта. Двор красивый и светлый, современный. Аня бегает по траве босиком - лето, а выше - зима. Аня ловит снежинки, смеется. Вдруг все темнеет. Она вздрагивает и роняет таз полный искрящихся снежинок. Таз со скрежетом летит вниз на траву и звон, звон - непривычный, режущий, хочется кричать и пересилить его. Юрий вновь вздрагивает и через силу открывает глаза. Гудящий рокот окутывает пространство. Бомбят. Не только бежать, но и реагировать на это уже нет сил. Он знает, что опасно, но голова упирается в перила, воспринимать окружающую действительность мозг отказывается. Юрий падает в сонную пропасть, совершенно пустую и бездонную.

Было уже ближе к полудню, когда он очнулся. Блеклый свет шарил по подъезду, тело болело и жуткий голод, как только он открыл глаза, нахлынул сразу.

Стряхнув остатки сна, он всё-таки вышел на улицу. Снег мелким горохом падал с неба, прикрывая огрехи земли, застилал и разруху, и грязт. Юрий остановился, зачерпнул с полулежачего забора во дворе пригоршню снега и стал есть. Губы и язык обдало холодом, но это было неважно, он сейчас готов был есть, что угодно. Пройдя чуть по улице, он вновь зачерпнул еще обеими руками большую пригоршню с невысокого сугроба. Руки уткнулись во что-то твердое. Бросил снег, начав раскапывать сугроб и отпрянул едва не закричав. Это был не сугроб, это был человек, припорошенный за ночь снегом, а может и не за одну ночь.

Юрия замутило, он быстрым шагом почти побежал прочь от этого места даже не разбирая куда. Сначала быстрым шагом, потом побежал, как мог. Руки жгло осознание, что они разгребали снег на трупе. Юрий размахивал ими на ветру, не прятал в карманы.

Перед ним возникли люди, стоящие в нестройной очереди, прямо посреди улицы. Всю ночь были обстрелы и в асфальте под снегом образовались выбоины около водопроводного люка. Люди с самого утра пришли за водой. Возле люка женщина, лежа на животе, пыталась зачерпнуть воды, но рука все время соскальзывала, и она не могла поднять даже пустое жестяное ведро. А с полным ей вообще, наверное, было бы не справиться.

Юрий подошел к ней, опустившись рядом:

- Можно я вам помогу?

Женщина, видно, что ещё довольно молодая, но лицо уже изможденное, глаза тусклые, мертвой хваткой вцепилась в ведро и глаза злые-злые. Юрий примирительно закачал головой:

- Я ничего не отберу, я зачерпну, вымою руки и вам наберу целое ведро. Я ничего не украду, не заберу...

Женщина, всё еще недовольно кривя губы, разжала руки в красных узорчатых варежках. Юрий зачерпнул немного ледяной воды и опустил туда руки, принявшись их растирать. Вода обожгла холодом. Люди в очереди смотрели молча, никто ничего не говорил, не торопил. Женщина так и лежала, стерегла место, чтобы его никто не занял. Юрий же, растерев руки до красноты выплеснул воду чуть поодаль и, наклонившись, зачерпнул уже полное ведро.

- Пойдемте, я вам помогу.

Женщина отползла от обледеневшего края, с трудом поднялась, принимая от Юрия ведро.

- Я могу помочь донести.

Но она замотала головой, отказываясь от помощи.

Юрий растёр руки, напрочь замерзшие от воды. Но это было необходимо ему сделать, после того, что случилось он не мог просто их не сполоснуть в воде. И быстро зашагал вперёд.

Как там Аня? В свете дня город привеливее не выгляде, кругом так же всё жутко. Единственно хорошо, что видно, куда идти. Вскоре он стал немного узнавать улицы; вот огромный дом с плакатом - здесь с Аней они точно проходили, вот одноэтажное здание с некогда стеклянным фасадом, сейчас кое-где заложенного кирпичем - тоже проходили мимо. Вскоре он узнал и "родной" двор.

Вбежал на второй этаж; Ани дома не оказалось, Капитолина Сергеевна тоже не знала, где она, и, увидев Юрия одного, забеспокоилась, запричитала. Юрий не стал мешкать и что-либо выяснять, направился в детский сад, где Аня работала. Чуть поплутав, нашел здание садика, но и Мария Николаевна Аню не видела с тех пор, как они вместе уходили на заготовки дров. Сердце напряженно забилось.

Юрий обошел вокруг садика места, на которые указала Мария Николаевна, где шли работы по разбору завалов и складыванию дров; спрашивал о светловолосой девушке в клетчатой шали там, но все отрицательно мотали головой: не встречали такую.

Занимался вечер. Юрий, на всякий случай, завернул еще в детский сад и потом поплелся "домой". Где Аня? Что с ней? Он хорошо понимал, что здесь случиться может что угодно: ночью были налеты, мороз, Аня истощена, но верить в плохое не хотелось.

Около Аниного дома прямо на какой-то груде осколков камней и кирпича, неожиданно за ночь здесь прибавившихся, сидел Федор Валерьянович. Он в последнее время часто стал