Нордшельский отшельник - Злоключенный

хитрой формулировки, которая позволит ей не передавать ему последние части артефакта… Все погибнет.

Но вдруг свежая мысль жилкой забилась у виска: если он сможет покинуть эту территорию, сможет и лично найти все недостающие артефакты… А затем мир поглотит тьма.

Вероятно, ужас отразился на ее лице, и он его заметил.

— Знаешь, я очень радушный хозяин, — издалека начал он, читая ее, как открытую книгу. — Но сделки совершаю только на доверии. Возможно, ты была моим последним шансом на искупление. Я не буду заставлять тебя силой передавать Тиару, но если ты не согласна на сделку, пожалуйста, уходи.

Речь прозвучала пылко, но без обиды. Скорее так, словно он был готов именно к такому исходу событий. Лэниэль ничего не ответила, и Нордшельский отшельник развернулся, удаляясь к своему дому. Дверь за ним закрылась, но она решила обдумать все прямо у костра — никогда не гаснущего, что бы это ни значило.

Вечер стремительно накрыл лесные просторы, так что искры, вздымающиеся от костра, стали похожи на маленькие звезды, стремящиеся вернуться к небу. Она подняла голову к небу, чтобы воззвать мольбою к богам, но они остались безмолвны. В ее свободно спадающих волосах играл ветер, и здесь она правда больше не боялась ни вирнов, ни орков.

Она прилегла у бревна, чтобы подремать, и боги снизошли до нее, явившись во снах. Ладони ее разжались, когда плащ согрел укутанное тело.

Четверка сильнейших сущностей расположилась у костра, чтобы потолковать меж собой. Лэниэль пыталась подняться и вслушаться в их диалог, но ничего не выходило. Образы расплывались, а тело было таким неповоротливым и тяжелым, будто скованным сталью. Она почувствовала горечь сожаления, когда ей так нужны были ответы, но она не могла задать вопросов.

— Тише, девочка, — успокаивающе прозвучал голос. Мягкое прикосновение, будто перина, легло на ее плечо. — Мы знаем.

Лэниэль глубоко вдохнула, наконец почувствовав движения своего тела. Она одержала контроль над собой, и пошевелилась, но многочисленные руки уложили ее обратно.

— Ты на распутье, и на тебе тяжкое бремя. Еще не одна полная луна взойдет перед тем, как ты сможешь сбросить свой груз. Так раздели же его с той душой, что тянется к тебе. Дай шанс тому, кто увяз в пучине, отплати добром на добро. Лишь время сможет дать тебе ответы на твои вопросы. Shirama ofilos lyllowe tylikas

Голос растворился во тьме, и Лэниэль канула за ним в темное невозвратное пространство сна.

Проснулась она от голода, но уже не на земле, а на мягкой перине, сжимая подушку.

— Не мог оставить тебя замерзать, — не поворачиваясь от письменного стола, ответил Отшельник, услышав ее удивленный вздох и шорох на простынях. Она в ответ лишь чихнула. — Значит, верно…

Лэниэль продолжила игнорировать его, шмыгая носом. Неужели простыла, возле костра? Она же неделями спала практически на голой земле.

— Ночью пошел дождь, а ты вторые сутки бегаешь тут в мокрых одеждах, — резонно подметил он, откладывая в сторону перо и чернильницу. — Ты голодна? На ужин грибной суп.

Не дожидаясь согласия, он помешал котел у камина, черпаком разлил суп по тарелкам и одну протянул гостье.

— И если мое прозвище слишком нескладное, зови меня просто Норд.

— От слова «Нордшельский»? Может Нордот?

Она вновь не видела его лица, зато маска зверя теперь хорошо просматривалась. Но она бы отдала мешок золота, поставив на то, что от ее замечаний у него брови поползли кверху.

В свете чадящих свечей и переливающегося в движении пламени она наконец рассмотрела маску дикого кота, искусно сшитую вручную из темного полотна, напоминающего бархат. На ней не было подобия шерсти, лишь очертания, и несколько торчащих усов по краям у рта.

— Милая маска, — фыркнула она в суп, выпивая его из пиалы.

— Спасибо, — он понял сарказм, но решил быть выше, взяв насмешки под контроль.

— А что под ней?

Он лишь слегка покачал головой. Девушка потупилась, молча доедая суп. Почему дружелюбие взяло верх? Из-за сна? Но сомнения все еще грызли ее.

Суп согрел ее продрогшее тело изнутри, от этого вновь начало клонить в сон. Но она решила обойти его дом, раз уж вновь в него попала — из любопытства, не каждый день находишь тайное убежище Отшельника. К тому же хозяин был настроен дружелюбно, и вовсе не было похоже, что он затаил злобу. Ее босые ноги коснулись прогретого камином дерева.

— Твои сапоги я поставил у кровати, — он вновь вернулся к письму. Но эльфийка уже прошла в другую комнату. Его спальня, как она выяснила, была скромной и небольшой, с маленьким камином, замещающим кухню, письменным столом и шкафом для одежды. В глубине была гостиная, где стояло кресло, висели потолочные канделябры и несколько шкафов с книгами притаились вдоль стен. Единственная пара полок была забита кухонной утварью, а противоположная стена усеяна холодным оружием. На полу лежал великолепный теплый ковер из овечьей шерсти. На этом, кажется, дом и заканчивался.

— Довольно… скромное жилище для могущественного темного лорда, — заметила она вслух.

— Это моя тюрьма, а не жилище, — поправил он.

— Заключенным оружия не дают, — продолжала она подначивать.

— Это личная коллекция.

— Где же справляешь нужду? — сама не ожидая от себя такой бестактности, она тут же прикусила язык, но с опозданием.

— На улице, где же еще. Я же Нордшельский отшельник.

— Угу, — она вернулась к кровати, бросив мимолетный взгляд на убранство стола. — А откуда у тебя столько вещей? Книги, чернила, оружие… Ты же… отшельник. И выходить отсюда, чтобы торговать, явно не смог бы.

— Что-то сделал сам. Из дерева, смолы… Остальное украл. Или отобрал в честном бою.

Ой-ли в честном? Она прибрала волосы, расчесывая их пальцами, сидя на кровати, пока он неотрывно писал свои труды.

— Что ты делаешь? — наконец отозвалась она, разрывая долго повисшую тишину, прерываемую лишь скрипом пера по бумаге.

— Сочиняю. Слагаю. Легенды, стихи, сказки… Мне больше-то и недоступно, кроме чтения или сочинения. Во дворе за домом еще небольшой сад, где я выращиваю себе фрукты и овощи. На этом мой быт и кончается. Разве что плотником быть… Строгать да выжигать, но мне и мебель негде ставить.

Лэниэль попыталась приглушить накатившую тоску, представив, что жила бы так в полном одиночестве многие годы, но продолжила уточнять.

— Как же ты набираешь воду из реки? Явно не рогами.

Он хмыкнул, повернувшись к ней.

— Моюсь и пью, когда боги пошлют. Есть дождь — пей из бочки. Нет дождя — значит, не сегодня. Когда снег выпадает, попроще становится. А если совсем невмоготу — выхожу и зверем оборачиваюсь.

Она поежилась,