Цвет счастья - Клара Мария Багус

помогают нам расти и учат играть. Если жизнь слишком проста или мы сами себе ее упрощаем, мы устраняем условия, которые мотивируют нас на нечто воистину великое.

– Но люди более благородного происхождения сейчас уже ушли дальше, чем я…

– Смотри на себя. Те люди – это те люди. Сравнивать себя с ними бесполезно. Единственное сравнение, которое имеет значение в жизни, – это сравнение с самим собой. Вопрос, который следует себе задать, должен звучать не «насколько далеко я от остальных», а «насколько далеко я от того, кем хочу быть». Ответ на него ты найдешь только в себе.

Антуан закатил глаза.

Не отрываясь от работы, Шарлотта произнесла:

– Я все видела, мой дорогой!

– Ох уж эти многочисленные возможности! – Антуан вздохнул. – Нет ничего плохого в том, чтобы попросить совета у старших, которые однажды уже через это проходили.

– Если не пытаться пойти их дорогой.

– Почему это так предосудительно?

– Потому что, как правило, их путь нам не подходит. Он не слишком длинный или слишком короткий, он просто не наш, нам не по душе. В итоге мы живем жизнью, которая ближе чужой, а не нашей природе. Жизнью, которая хоть нам и знакома, но никогда не станет нашей. – Шарлотта посмотрела на Антуана. – Не позволяй своим мечтам бесшумно таять, словно кубикам льда в горячей воде. Иди своей дорогой. На протоптанном пути не найти следов.

– А если я не знаю, кто я?

– Тогда выбери из всех возможностей своего «я» самую желанную. У каждого из нас есть выбор. Выяснить, что нас характеризует и направить свою жизнь в правильном направлении, или стать жертвой произвола тысячи случайных мимолетных мгновений. Часто мы не принимаем неправильное решение, а воздерживаемся от принятия правильного. И когда мы отказываемся решать, за нас решают либо другие, либо судьба. – Шарлотта откашлялась. – Что бы ты ни сделал, Антуан, пообещай мне одно: не быть куском глины в руках других.

Антуан задумчиво кивнул и сказал:

– Моя мечта кажется такой далекой от реальности.

– Ты должен сам создавать возможности, которые приблизят тебя к ней. Мечты не сбываются просто так. Нужно идти им навстречу. К тому, чего мы хотим, надо подходить решительно. Жизнь одна. Не соглашайся на нечто меньшее, чем то, о чем мечтаешь. Что тебя останавливает?

– Я не уверен, что достаточно хорош.

– Если ты всем сердцем этого хочешь, то станешь не только достаточно хорош, но и непобедим. Сомневаться правильно, но над этим нужно работать. Сомнения должны иметь основания и двигать тебя вперед, стать полезной критикой. Спроси свои сомнения, норовящие все испортить, почему то-то плохо или неправильно. Если они смогут предоставить доказательства, можно воспринимать их всерьез. Будь внимательным. Смелым. Упорным. Тогда придет день, и сомнения станут тебе союзниками, а не помехой.

– Я подумаю об этом.

– Одними раздумьями тут не поможешь. Нужно действовать. Только тогда ты почувствуешь, где твое место. Никто не отнимет у тебя то, что делает тебя собой. Никто. А теперь, Антуан, назови мне хоть одну причину, почему ты не можешь взять жизнь в свои руки и стать хирургом?

Антуан встал, отряхнул траву с волос и одежды и обхватил Шарлотту руками.

Глава 27

Шарлотте не нравилось беспокойство, которое навязывает людям современный мир. Манящие и одурачивающие молодых людей обещания, что они найдут искомое вовне. Она была убеждена, что каждый может найти счастье лишь в самом себе.

– Ты бы пожелала другим такой жизни, как у тебя? – спросил Антуан.

– Некоторых событий – точно нет. В твоем возрасте я твердо решила жить, как в романе, который однажды после себя оставлю. Самой написать свою историю, а не позволить кому-то. Прожить достойную внимания жизнь. Такую, которой смогу целиком и полностью себя посвятить.

– Еще ведь не поздно.

– Некоторые главы мне уже не удались.

– Какие?

– Те, которые за меня написали другие. И те, которые я прожила в соответствии с чужими ценностями. – Шарлотта на секунду задумалась. – А вообще, все мы художники, и жизнь наша должна быть произведением искусства. – Она смахнула с лица прядь волос. – Разум может быть лишь фундаментом жизни. А строительный материал должен поступать из души.

– Душа. Что это значит? Ты и правда в нее веришь? И в жизнь после смерти?

– Работая медсестрой, я видела и рождение, и смерть. Что происходит до и после, мне неизвестно. Однако чудо жизни настолько велико, что этого «до и после» просто не может не быть. Тем не менее, пока мы живы, нужно задаваться вопросом, что происходит между рождением и смертью. В этом суть настоящего.

Под его рубашку проникала нежная прохлада позднего летнего вечера. К сиреневому небу поднимались ветви деревьев, покрытые листьями. Антуан оглядывался на прошедшие годы, и они казались ему каким-то нереальным временем, временем, которое прошло не обычным потоком, а прерывисто и скачками. Будто последовательные моменты разделяли рвы. Дни шли друг за другом, но не были объединены между собой. До этого момента у Антуана не было планов на будущее. Лишь мечта, в которую он не верил. Однако этим вечером он впервые почувствовал связь со Вселенной.

Наступила ночь. Деревья, сияющие серебром в лунном свете, вдруг показались Антуану символом жизненного пути, на который он решился встать. Шарлотта права. Кто смотрит вдаль, тот видит свою жизнь с поразительной четкостью.

Тогда он понял: он станет врачом. Вселенная привела его в этот мир именно с этой целью.

Глава 28

Шесть лет спустя

Шли годы, и Жюль переживал их, словно бушующий шторм. Несмотря на свою стоическую выдержку, внутри он был разорван на куски.

Флорентина, которой тем временем исполнилось восемнадцать, превратилась в элегантную девушку. Хотя все в ней было существенно проще, поведением и манерой одеваться она напоминала Луизу. И все же темные волосы, тонкие длинные пальцы и хрупкое телосложение были у нее от другой матери. Ее мечты тоже со всей очевидностью происходили из другого мира. Казалось, они были предназначены для чего-то иного. Она не могла определиться, во что ей верить, но в глубине души чувствовала, что создана для другой жизни – совершенно отличной от той, которой жила с Жюлем, бывшим судьей, и Луизой, коллекционером произведений искусства, помешанной на роскоши. Ничто не было Флорентине менее близко, чем это. Она любила искусство, как и ее мать. Была эстетом, имеющим представление о прекрасном и умеющим запечатлеть его в своих картинах. Однако полотну она больше предпочитала свой медный дистиллятор, с помощью которого извлекала абсолюты жасмина, лаванды и других цветов