Однокурсники - Эрик Сигал

Но бесспорно, рай для преппи в Гарварде — это… «Элиот-хаус». Излишне говорить, что и Уиг, и Ньюол хотят именно его указать номером первым в списке предпочтений. Мне же становится немного не по себе, как подумаю, что придется жить в этом здании грозного вида из красного кирпича — памятнике моему прапрадедушке (и даже с его статуей во дворе).

И все же Уигу и Ньюолу не терпелось попасть туда, где большинство наших приятелей уже расположились с удобством. Мы никак не могли определиться с выбором, пока однажды поздним вечером нас не удивил своим появлением неожиданный гость.

Хоть мы и были пьяны, но, к счастью, не настолько, чтобы не услышать, как кто-то стучится в дверь.

Ньюол поднялся с места и, пошатываясь, пошел встретить ночного гостя. Услышав, как он вдруг воскликнул: «Господи Иисусе!», я тоже поспешил к двери, откуда донесся ответ нашего посетителя: «Не совсем так, молодой человек, я всего лишь Его смиренный ученик».

Это был не кто иной, как профессор Финли. Он, собственной персоной, — и в нашей общаге!

Он случайно проходил мимо, совершая вечернюю прогулку, и подумал, а не заглянуть ли ему к нам, чтобы спросить, куда мы собираемся подавать заявку на будущий год. И особенно его интересовало, не получит ли «Элиот-хаус» «преимущественное право» среди остальных претендентов на наш выбор.

Мы тут же в один голос пообещали, мол, обязательно получит, хотя он прекрасно понимал, что именно меня беспокоит — быть Эндрю Элиотом в «Элиот-хаусе», глава которого носит звание Элиот-профессора по древнегреческой литературе.

На самом деле он пришел поддержать меня и заверить в том, что он вовсе не ждет, будто я сразу начну переводить Библию для индейцев или стану ректором Гарварда. Но он верит, что и я, пусть и как-то иначе, чем мой прапрадед, но оставлю свой след на этой земле. Не знаю, что я испытал в ту минуту — был ли я потрясен или просто растроган. Выходит, этот великий профессор думает, будто я смогу действительно дорасти до… ну, не знаю… до кого-нибудь.

Наутро я все еще не был до конца уверен, что Джон X. Финли действительно лично приходил к нам в общежитие.

Но даже если он нам приснился, мы трое все равно пойдем в «Элиот». Ибо Финли, даже если это был всего лишь его призрак, умеет очаровывать, как никто другой.

*****

Когда по утрам Джейсон Гилберт забирал у своей двери газету «Кримзон», он сразу же открывал ее на спортивной странице — посмотреть, какой из его подвигов упомянут здесь в очередной раз. После этого он читал первую страницу — узнать о событиях университетской жизни. И лишь потом, если у него оставалось время, он просматривал сообщения о новостях в мире, краткие заголовки которых давались в специальном разделе.

И по этой причине он не обратил внимания на короткую заметку, в которой сообщалось, что «впервые за всю историю конкурса исполнительского мастерства, проводимого оркестром Гарварда-Рэдклиффа, победителем стал студент первого курса.

Вечером 12 апреля 1955 года Дэниел Росси, выпуск 1958 года, в сопровождении оркестра исполнит Концерт ми-бемоль Ференца Листа».

Джейсон узнал о концерте лишь через три дня, когда обнаружил у себя под дверью конверт.

Дорогой Гилберт!

Если бы ты не помог мне пройти тест со скамейкой, я бы, наверное, не имел возможности заниматься музыкой в должном объеме, чтобы победить в конкурсе.

Вот для тебя, как обещал, два билета. Приходи с подружкой.

С уважением,

Дэнни.

Джейсон улыбнулся. Как давно это было — воспоминания о той сумасшедшей неделе в начале учебного года уже почти потускнели, а об обещании Дэнни он и вовсе забыл. Зато теперь ему есть куда пригласить Энни Рассел — самую симпатичную девушку в Рэдклиффе. Джейсон уже давно подыскивал для этого удобный случай. И вот такой случай представился — как нельзя кстати.

Вечером 12 апреля в театре «Сандерс» собрались многочисленные ценители талантов, чтобы присмотреться к юному исполнителю, про которого говорили, будто он ворвался в музыкальную галактику Кембриджа, как новая комета.

Но никому из тех, кто пришел на концерт, не дано было понять, что ощущает в эту минуту сам исполнитель, готовящийся предстать перед судом взыскательной публики. Дэнни стоял за кулисами и с все возрастающим волнением и страхом наблюдал за тем, как новые и новые лица появляются в зале. Здесь присутствовали не только его преподаватели и профессора, он также узнал весьма уважаемых людей из знаменитых консерваторий города. О боже, даже Джон Финли пришел.

Все эти несколько недель, пока шла подготовка к концерту, репетиции с оркестром проходили в приподнятом настроении. Дэнни с нетерпением и даже с некоторой маниакальной радостью ожидал этого грандиозного события — когда ему представится возможность продемонстрировать свой талант пианиста перед залом, вмещающим более тысячи человек, перед всеми этими важными персонами. Он вдруг стал чувствовать себя великаном.

Но так было до вчерашнего вечера. Ибо накануне события, которое должно было превратиться в его коронацию на гарвардской сцене, Дэнни не мог уснуть. Метался. Ворочался. Представлял себе самое худшее. И стонал, словно это худшее должно случиться неизбежно.

Наверняка я стану посмешищем, думал он. Обязательно упаду в обморок, выйдя на сцену. Или просто споткнусь и упаду. Или вступлю слишком рано. Или слишком поздно. Или вообще забуду, что играть. Все повеселятся от души. И не только дамочки из округа Ориндж, но и целая тысяча известнейших во всем мире, уважаемых людей. Какое несчастье. И вообще, зачем я только сунулся на этот чертов конкурс?

Он потрогал у себя лоб. Горячий и влажный. Может, я заболел, подумал он. У него затеплилась надежда. Может, придется отменить выступление. О, прошу Тебя, Господи, пускай у меня будет грипп. Или даже что-нибудь посерьезнее.

К своему великому огорчению, наутро он чувствовал себя вполне здоровым. А это значило, что вечером ему не миновать встречи с гильотиной в театре «Сандерс».

Он одиноко стоял за сценой, желая оказаться где-нибудь совсем в другом месте.

Дон Лоуэнштайн, дирижер сегодняшнего концерта, подошел к нему, чтобы поинтересоваться, готов ли он к выступлению. Дэнни хотел сказать «нет». Но непроизвольно, сам того не желая, кивнул.

Он набрал в грудь воздуха, сказал про себя: «Вот дьявол» — и вышел на сцену, не отрывая глаз от пола. Перед тем как сесть за рояль, он слегка поклонился публике — в знак признательности за вежливые аплодисменты. К счастью, огни прожекторов ослепили его и он не видел лиц в зале.

А затем случилось нечто необъяснимое.

Едва он оказался за роялем, его страх преобразовался в новое чувство. Это было возбуждение. Он сгорал от желания творить музыку.

Он подал знак Дону, что готов.

С первым взмахом дирижерской палочки Дэнни впал в странное гипнотическое состояние. Ему снился сон, будто он играет безупречно. Так хорошо в своей жизни он еще никогда не играл.

Крики «браво!» летели к нему из всех уголков большого зала. И аплодисменты звучали без всякого «диминуэндо».

Все, что творилось вокруг Дэнни после выступления, напомнило Джейсону чествование победителя финальной встречи на звание чемпиона какого-нибудь кубка по теннису. Поклонники разве что не подбрасывали героя в воздух и не носили на руках вокруг театра. Вся элита музыкальной общественности Кембриджа выстроилась в очередь, чтобы обнять его или просто пожать руку.

И все же, когда Дэнни заметил Джейсона, он высвободился из объятий и поспешил к краю сцены, чтобы с ним поздороваться.

— Ты был бесподобен, — тепло поприветствовал его Джейсон. — Так приятно было получить от тебя билеты на концерт. Кстати, позволь представить тебе мою подругу, мисс Энни Рассел, выпуск тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года.

— Привет, — улыбнулся Дэнни. — Ты учишься в Клиффе?

— Да, — ответила она, светясь от радости, — И я, наверное, повторю то, что до меня уже сказал миллион человек: сегодня вечером ты был просто изумителен.

— Спасибо, — поблагодарил Дэнни.

И тут же добавил извиняющимся тоном:

— Знаете, ребята, мне очень жаль, но я должен идти — осталось еще несколько профессоров, с которыми надо бы обменяться рукопожатиями. Давайте как-нибудь встретимся и сходим куда-нибудь, посидим, а, Джейсон? Рад был познакомиться, Энни.

Он махнул рукой на прощание и был таков.

На другой день Джейсон, вдохновленный тем, что Энни накануне весь вечер была весела, позвонил ей снова, чтобы пригласить ее на футбольный матч, который состоится в следующую субботу.

— Извини, мне очень жаль, — ответила она, — но я еду в штат Коннектикут.

— О, у тебя свидание в Йеле?