Тайна Белой Розы (ЛП) - Пинтофф Стефани

— Теперь список прошлых дел судьи представляет для нас ещё большую важность, — сказал я. — Но если всё правильно…

Судья прервал меня:

— Все правильно. Я в этом уверен.

— Значит, мы только что нашли мотив убийцы, — сказал я.

Идентифицировать самого убийцу, конечно, будет гораздо сложнее. Но имя «Леруа» было ключом к этому делу — если, конечно, эту подсказку не подбросили нам намеренно, чтобы сбить с пути.

Судья Хьюго Джексон каким-то образом ранил человека по имени Леруа. Кто такой этот Леруа? И какой человек в жизни Леруа хотел, чтобы причинённое зло — не важно, было оно реальным или мнимым — было отмщено? Хотел настолько, что был готов убить.

Судя по выбору времени, это имя должно быть связано с Дрейсоном. В конце концов, убийца нанес удар накануне суда присяжных над Дрейсоном.

И хотя это могло оказаться простым совпадением, я был согласен с Алистером: мало что на этом месте преступления можно охарактеризовать как «совпадение». Между Элом Дрейсоном и Леруа, упомянутым в музыкальном шифре, должна быть какая-то связь — какая-то неизвестная пока связь, которая приведет нас к убийце судьи Джексона.

А учитывая нежелание комиссара Бингема и Департамента полиции принимать какие-либо версии, которые не нанесли бы ущерба подпольной анархистской организации, раскрытие этой связи ложилось исключительно на мои плечи.

ГЛАВА 7

Здание «Дакота», 72-ая улица, дом 1.

18:00.

— Что происходит? И почему никто из вас не одет к ужину?

У меня перехватило дыхание, когда я поднял глаза и увидел стоящую в дверях Изабеллу — в желтом платье, с каштановыми волосами, уложенными к вечеру. Ее карие глаза сверкали, когда она рассматривала нас всех.

Увидев свою невестку, Алистер заметно расслабился и подошел к ней с извиняющейся улыбкой.

— Прости, Изабелла. Мы были так поглощены обсуждением, что я совсем забыл об ужине.

На ее лице отразилось разочарование, хотя глаза остались теплыми, когда она приветствовала сначала меня, а потом Ангуса Портера. Может быть, она с нетерпением ждала совместного ужина — или расстроилась из-за того, что ее исключили из дискуссии? Я был уверен, что дело в последнем.

Алистер вытащил карманные часы и нахмурился.

— Уже перевалило за шесть. Нам с Ангусом еще нужно кое-что обсудить; я попрошу миссис Меллоун подать нам ужин сюда. — Он повернулся ко мне. — Зиль, почему бы тебе не отвести Изабеллу на ужин и не посвятить ее в это дело? Если хотите, можете взять мой автомобиль.

Застигнутый врасплох этим неожиданным проявлением великодушия, я вопросительно посмотрел на Алистера. Мало того, что он предложил мне воспользоваться своим самым ценным имуществом — автомобилем «Форд» образца 1905 года, — я также знал, что он относился к моей дружбе с Изабеллой с немалой долей подозрительности.

— Алистер, — сказал я, — ты же знаешь, что я никогда раньше не водил автомобиль.

Выражение его лица оставалось невозмутимым.

— Ты довольно часто наблюдал за мной. Это совсем не трудно.

— Нет, спасибо. Нас вполне устроит такси.

Я много раз был пассажиром в автомобиле Алистера, но я понимал, что мне не хватит его умения ориентироваться на дорогах, заполненных конными экипажами, тележками и пешеходами. Не говоря уже о том, как терпеливо он заводил мотор каждый раз, когда тот с шипением останавливался.

Я коротко попрощалась с судьей Портером, а Алистер повел Изабеллу по коридору. Как будто он как можно быстрее хотел от нас избавиться — и мне было интересно, что он хотел обсудить с судьей наедине?

Со времени нашего первого совместного дела в прошлом году я узнал, что Алистер часто бывает не слишком откровенен; но на самом деле, это была привычка скрывать информацию, которую он не считал относящейся к делу — и не важно, что по этому поводу считал я.

С другой стороны, я не хотел судить Алистера слишком поспешно. Он и Ангус Портер были школьными товарищами Хьюго Джексона; возможно, им действительно стоит посидеть наедине, предаваясь воспоминаниям о своем друге.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Вот, — прошептал мне на прощание Алистер, протягивая небольшой пакет. — Это копии писем, которые Го Мей Лин написала Элу Дрейсону. Я подумал, что ты захочешь просмотреть их за ужином.

— И откуда они у тебя? — поинтересовался я.

— Связи, друг мой, связи, — ответил он с загадочной улыбкой.

— И почему ты не упомянул об этом раньше? — я спрятал письма в саквояж.

Алистер пожал плечами.

— Не думаю, что Ангусу нужно об этом знать. Приятного вечера.

* * *

Как только мы сели в такси, направлявшееся в центр города, и я дал водителю адрес Чайнатауна, Изабелла повернулась ко мне с улыбкой.

— Мы едем в «Мон Лэй Вон», Саймон?

Я покачал головой. Она говорила про ресторан, который мы часто посещали с Алистером в прошлом; его называли «Китайским Дельмонико», потому что, как говорили, китайская еда там была не хуже, чем европейская — в его нью-йоркском тёзке.

— Сегодня я решил выбраться в менее модный китайский ресторан. У нас там встреча с женщиной.

Изабелла искоса на меня посмотрела.

— Мы договорились поужинать всего пятнадцать минут назад.

— А я и не говорю, что эта женщина нас ожидает.

— Тогда тебе лучше поскорее ввести меня в курс последнего дела и объяснить, каким боком в нём замешана эта женщина, — парировала Изабелла, вцепившись в сиденье, когда наше такси резко дернулось вправо.

Я рассказывал ей, что произошло, пока такси быстро несло нас в центр города, по булыжникам, покрытым грязью, — и кто знает, чем еще, — обгоняя другие автомобили, тележки и повозки, запряженные лошадьми, забрызгивая грязью тех несчастных пешеходов, которые подходили слишком близко.

Изабелла всё схватывала на лету, поэтому сразу сообразила, как Алистер втянул меня в это дело — с участием известного судьи, противоречивым судебным процессом и местом преступления, испещренным символами. А после всех подробностей я вернулся к Китайской Розе и нашей сегодняшней цели.

— Ее зовут Го Мей Лин, — сказал я, следуя китайской традиции ставить фамилию на первое место. — Она также известна как «Китайская Роза» — и, очевидно, является возлюбленной Эла Дрейсона. Она каждый день приходила на заседания суда и пыталась передать ему любовные письма. Я только что получил копии нескольких из них. — Я указал на коричневый саквояж у своих ног.

— И ты думаешь, что она каким-то образом причастна к убийству судьи Джексона? — поинтересовалась Изабелла.

— Учитывая время совершения убийства и дурную славу процесса Дрейсона, вполне вероятно, что в нем замешан анархист. Если не она сама — то, возможно, знает, кто это сделал.

На лице Изабеллы появилось недоуменное выражение.

— Интересно, почему о ней никогда не писали в газетах? Я следила за процессом и читала новости, как и все остальные; Дрейсона поносили все, от Херста и Пулитцера до Окса. Я была уверена, что, по крайней мере, жёлтая пресса подхватит эту историю. — Она повернулась ко мне и рассмеялась. — Это ведь был бы идеальный заголовок для разгромной статьи: «Дьявол и его китайская любовница»!

Она была права.

— Даже не знаю, — пожал я плечами. — Может, потому, что она китаянка?

— А Эмма Голдман — русская, но о ней пишут постоянно. — Изабелла упрямо вскинула подбородок.

— А ещё она — известная анархистка.

— Но ты ведь и Китайскую Розу считаешь замешанной в этом убийстве. Или всё дело в том, что она не настолько известна?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я сдался, смеясь.

— Ты права — у меня нет ответа на этот вопрос. Возможно, полиция попросила газетчиков не писать слишком много и не подогревать ненависть, потому что поняла, что сдерживать толпу во время суда — задание не из лёгких. Может быть, журналистам даже пообещали «эксклюзивную информацию» после окончания процесса, если во время оного они будут помалкивать.