О Тех, Кто Всегда Рядом! - Дмитрий Бондарь

Подползаю к неправильной кочке, дрожащими руками ищу край травяного ковра, чтобы приподнять его, заглянуть в страшную яму. Очень жутко, но что-то подгоняет меня, заставляет посмотреть — ведь никогда прежде мне не доводилось видеть тех, кого забрали Анку. И я чувствую, что должен это сделать. Как бы не тряслись сейчас мои поджилки.

Пальцы натыкаются на жесткий башмак и я отдергиваю руку в панике, будто нащупал болотную гадюку. Я очень робею и почему-то жду, что он вот-вот пошевелится, схватит меня за грудки и потащит вслед за собой — в глубину Преисподней, где, как известно, смертным не место!

Мерзкая холодная капля пота ползет по спине, вызывая судорогу в теле.

Я скатываю дерн в рулон. И мне открывается тело неведомого страдальца, вся вина которого была лишь в отсутствии проездных документов. Кто знает, как бы все обернулось, найди он в себе силы устоять перед Анку, не рвануться зайцем в поле, а объяснить? Могли ли они оставить его живым? Не знаю. Мне неизвестны такие случаи, но убегать от них было верхом глупости. Хотя, наверное, он так же как я не знал, что это за существа? Зато теперь его попутчикам бывшим — разговоров надолго!

Тело кое-где залито кровью, но особенно больших ран я не нахожу: разорваны оба запястья, горло будто пробито чем-то острым, на лице отчего-то замерла спокойная улыбка. Разве может улыбаться так человек, которого рвут живьем на части? Разве может быть настолько спокойным человек, только что оравший так, что едва земля пополам не лопнула? Глаза открыты, мне так захотелось закрыть го веки, что одним пальцем я надавил на правый глаз, а его зрачок вдруг стал вертикальным! Как у кота. Я отскакиваю, ожидая всего, чего угодно — воскрешение упокоенного, превращение его в Анку или какого-нибудь зверя, сошествия предо мною на землю Духа Святого — мало ли! Но мертвец остается недвижим.

В плечо меня что-то толкнуло, и в ужасе я шарахаюсь в другую сторону, едва не приземлившись на убитого! Руки пачкаются в его крови, я чувствую ее липкость на пальцах, я еще раз пугаюсь и пытаюсь обернуться!

— А-а-а! — из моего горла вырывается сдавленный хрип, я выдергиваю нож из сапога и замахиваюсь на неведомого врага.

Фея! Бесы тебе в седло!

Моя лошадка стоит напротив и виновато прячет морду в сторону.

Нужно успокоиться.

Я оседаю на мягкую траву, вырываю из нее здоровенные пучки и чищу ими ладони, сапоги, колено — все, где есть хоть маленькое темно-красное пятнышко.

Я поднимаюсь, достаю из седельной сумы флягу и жадно к ней припадаю. Обычное разбавленное вино, но оно умеет прогонять страх. Пусть ненадолго, но мне только это и нужно.

Возвращаюсь к мертвому и внимательно разглядываю его руки.

Вены на запястьях обнажены, кажется, что кто-то искусно разрезал плоть и вытянул их наружу. Представляю, как хлестала кровища! У нас в деревне как-то одна из теток себе рассадила вену, помирать собралась уже, только дед не дал — перетянул полотенцем ей руку, да держал так, пока кровь не усохла. Ладошку-то потом все одно отрезали, потому что гнить начала, но вытечь всей крови дед не позволил. А здесь не было того, кто руку перевяжет — потому и хлестала кровища сильно. Однако нигде не видно никаких следов этой реки.

На другой руке — та же беда. И на горле. Оно будто наизнанку вывернуто в одном месте. Но крови на одежде мало — она вся в маленькой лужице, куда я вляпался, спасаясь от Феи. Но и там ее очень мало, она выглядит размазанной по глине. И это значит, что не жрут нас Анку, а выпивают — как стакан с медовухой! Как паук муху!

От догадки голова закружилась. Я сажусь рядом с усопшим, читаю ему короткое посмертное напутствие — тоже дед научил. Там в конце полагается спросить мертвеца о последней воле. Я спрашиваю, однако он молчит. Что ж, мертвые редко разговаривают с живыми.

— Прощай, дядька, — говорю ему, и снова укрываю дерном, на этот раз аккуратно — чтобы никому не пришло в голову искать его здесь. — Кабы не ты, может быть, уже и я мертвым был бы. Теперь остерегусь.

В голове скачут мысли, они не останавливаются, кружат, запутывают.

Куда мне теперь?

Из города я выбрался. Погоня ускакала далеко вперед. Карел просил не ездить сразу за золотом, и я думаю, что эта просьба была неспроста. Значит, пусть пока полежит. Золото — не вино, с возрастом лучше не становится, но и хуже не делается. Подождет.

А вот что делать прямо сейчас?

В родной деревне лучше пока не появляться. Если они нашли меня у Герды и едва не настигли здесь, то в дедовом доме наверняка приготовлена достойная встреча. Спрятаться где-нибудь на глухом хуторе? Вроде того, где моя старшая сестра живет? Может быть, прямо у нее? На какое-то время можно. А если вдруг придут Эти? Тогда всем может стать в одночасье нехорошо — мне как преступнику, а ей и ее семье — как укрывателям. Да и любые другие хуторяне вряд ли захотят приютить кого-то незнакомого. Если только за деньги? Но деньги лучше людям не показывать: я — маленький, а деньги — большие, всяко меня перевесят. Лучше всего было бы сразу уехать, уплыть куда-нибудь далеко на корабле. На юг, где говорят, водятся собакоголовые и одноногие люди. Может быть, хоть там никто не слышал об Анку? Денег на первое время мне хватит, а дальше — как кривая вывезет. И мне еще обязательно нужно вернуться — откопать дедов горшок и Карелово наследство. И наказать гадину-Саймона. За предательство и воровство. И поэтому я обязательно вернусь!

Подорожная вот только. Имеющаяся еще пять дней действительна будет, а там нужно новую выправлять. Значит, времени у меня на раздумья немного.

Я влезаю в седло, смотрю окрест, дергаю за повод:

— Пошли, Фея, пора нам. Вези меня, добрая лошадка, в ближайший морской порт. Не знаешь, где это? И я не особенно. Я даже не знаю, где мы с тобой сейчас. Так что — выручай, красотка! На тебя одну надежда.

Глава 5

В которой несчастный изгнанник побывает в очень странном месте, получит одно неожиданное задание, обзаведется новым спутником, сбежит из лап врагов и доберется до столицы

По хорошей дороге от нашего городка до столичных ворот быстрый путь занимает восемь дней. Это если никуда не торопиться. Но если бежишь, не разбирая дороги, то здесь как судьба повернется — можешь потратить шесть дней, а может оказаться и пятнадцать. Люди говорят, что раньше, до того, как Эти пришли в города, на дороге можно было и навсегда застрять, ведь проходила она как раз через ущелье меж двух горных хребтов, где всегда жили Туату. Даже в старые времена, когда еще людям нечего было с ними делить, частенько пропадали на этой дороге одинокие путники. Кто-то говорил, что ведьмы закружили, другие винили в исчезновениях подземных карликов. Были и такие весельчаки, что выдумывали и вовсе несусветную чушь вроде того, что где-то в огромных камнях, которыми в изобилии усыпаны обочины дороги, есть потайные ворота в Царство Мертвых или даже к Святым Духам. Мол, туда люди и уходят навечно, а выбраться назад сами не могут, потому что очень уж путанные в тех странных местах тропки.

То же самое и сейчас говорят в разных тавернах, но я-то знаю, что дело здесь в Сидах, которые когда-то давно хотели оставаться незаметными.

Я уже четыре дня еду по горному разлому, в котором проходит дорога. Признаться, жутковато, когда небо над тобой — лишь узкая синяя или серая полоса, а слева и справа высоченные стены, внушающие уважение своими размерами. Я держусь ввиду большого купеческого обоза — отстал от них на пару сотен шагов, да еду себе спокойно. С ними вместе мне ехать совсем не с руки, ведь их уже два раза проверяли Остроухие, а мне им на глаза попадаться совсем не хочется. Но пока их проверяют, я успеваю найти укромное место для себя и своей лошади. Фея привыкла так идти, она размеренно шагает, не приближаясь к последнему мулу, а я часто впадаю в вязкую полудрему, а когда прихожу в себя — вокруг все те же каменные стены.

Когда попадаются встречные путники, я заранее уступаю дорогу и пережидаю их плетущиеся вереницы на обочине. Смотрю на людей, мулов, скрипящие телеги, груженые товаром или пожитками. Давно заметил — в столицу все едут в примерно одинаковом рванье, а из нее возвращаются либо разодетыми в пух и прах, либо едва не в исподнем. Интересно, почему так?

Пару раз встречались разъезды Этих, но оба раза я был настороже и мне удавалось спрятаться. Хоть моя подорожная и в полном порядке, но без особой нужды им на глаза лучше не попадаться — мало ли?

Осталось два дня, не больше, я и памятную скалу вчерашним вечером видел. Та самая, из синего камня с двумя деревьями на вершине — верный знак. Еще дед рассказывал о нем. Говорил мне — как увидишь, считай, приехал к самому королю!

В очередной раз выпадаю из полудремы, когда Фея внезапно останавливается. Смотрю вперед и вижу, как привыкшие к моему эскорту обозники располагаются на ночевку. Вываливаюсь из седла мешком и несколько раз приседаю, разминая немного затекшие ноги. Спасибо деду, который часто заставлял меня ездить верхом, без его науки я бы уже стер себе задницу в кровь на такой длинной дороге.