Любовь к велосипеду - Николай Верещагин

И это накануне первенства области! Он давно уже понял, что для многих в секции велосипед был просто развлечением. Ни о каких победах, высоких результатах они я и не помышляли. Но при этом катались на отличных гоночных машинах, а он все мучился со своим старым, разбитым «восьмискоростником». А сколько еще способных ребят могли бы тренироваться па на хороших машинах, на которых сейчас раскатывают лысеющие «старички» вроде Соломине или прыщавый сынок директора стадиона!

Все это задевало и огорчало Володю, по но вместе с тем у него появилось и какое–то чувство освобождения. Он теперь ничего не ждал от секции и ничем не считал себя обязанным ей. Тренировался чаще всего один. Сам планировал себе нагрузки, отрабатывал технику педалирова​ния, добиваясь, чтобы ноги работали как часы, четко и неутомимо. Ему очень не хватало сильных партнеров, с которыми можно было бы осваивать тактические приемы. Оставалось лишь состязаться с воображаемым противником, подобно тому, как в боксе ведут «бой с тенью». На стадион он заглядывал редко, да и то лишь затем, чтобы покопаться в куче старья, поискать нужные детали или заменить изношенные однотрубки.

Он много возился с велосипедом, но так и не добился ничего. По- прежнему тот работал лишь на трех скоростях, да и то ненадежно. То один, то другой узел выходил из строя. Тренироваться на такой машине можно было с грехом пополам, но состязаться с сильными гонщиками, а тем более выигрывать гонку — нечего было и думать. А именно к этому он стремился — иначе упорные интенсивные тренировки теряли для него всякий смысл.

Чем ближе было первенство области, тем чаще уныние охватывало его. Зачем он тренируется, за​чем так изнуряет себя, если неизвестно даже, будет ли он стартовать в гонке, а если да, то где ему взять приличный велосипед. Полосухин обещал ему машину, но «обещанного три года ждут». Володя видел, что тренер относится к нему как–то неприязненно и чуть насмешливо, и это мешало ему лишний раз напомнить о себе… Семанов, который похваливал иногда Володю, замечая его старательность на тренировках и быстрые успехи, как–то сказал ему: «Ты бы поговорил с Аркашей по–человечески, попросил у него машину получше». — «Я просил». «А ты еще попроси, и не слазь с него». Но Володя лишь промолчал в ответ. Он не понимал, почему надо клянчить, надоедать тренеру, заискивать перед ним, если и так видно, что он сильно крутит, что он на голову выше других. «Ведь секция — не частная лавочка, — рассуждал он, — тренер и сам должен заботиться о росте молодых гонщиков, по справедливости распределять машины, а не по каким–то там своим личным симпатиям или в зависимости от того, кто больше наседает». Он считал, что тренер должен быть образцом справедливости, примером честного отношения к спорту. Полосухин таким примером не был, за это Володя не уважал его. А раз так, то и просить ничего не мог.

Как–то уже в начале июля, когда — редкий случай — в секции собрались почти все, тренер задержал парней, готовых после тренировки разъехаться по домам.

-​ Стоп, хлопцы, не разбегаться! — сказал он. — Нам треба еще собрание провесть.

-​ Какое собрание?.. — недовольно зашумели они.

-​ Собрание секции, дети мои. Треба ж нам обсудить, какие задачи, как с дисциплиной, с моральным, так сказать, климатом в коллективе. Руководство повелело собрание провесть и отчетец представить по форме. Кто у нас староста секции, запамятовал?

-​ Кажись, Ваню Гудко выбирали, — подал голос кто- то.

-​ Точно, — подтвердил Полосухин. — Так что прошу, Ванюша, в президиум, — хлопнул оп рукой по обшарпанной табуретке. — И протокольчик всенепременно…

-​ Да брось ты бюрократию разводить, — заворчал добродушный здоровяк Гудко. — Мне еще пацана из садика надо забрать. Жена и так пилит, что поздно возвращаюсь. Грозилась уж велосипед на помойку выбросить.

-​ А ты ее, Ваня, поучи маненько, — хохотнул Соло​мин. — Пущай знает, что у нас пока еще не матриархат.

-​ А у нас сосед соседа бил вчера велосипедом!.. — продекламировал ни к селу ни к городу Ядыкин, но все засмеялись, потому что настроение было такое.

-​ В натуре, Аркан, — тянул свое Ваня Гудко. — Нацарапай там, что, мол, принимаем, обязуемся…

-​ …Выставить команду на Велогонку Мира, — вставил Пряжников.

-​ …И выиграть как в личном, так и в командном зачете, — подхватил Семанов.

Все опять засмеялись. Настроение было благодушное, смеялись по любому поводу, и, чувствуя это, острили даже те, кто редко шутил. Ребята с ленцой рассаживались по скамьям. Кто подтягивал гайку на велосипеде — спрятал ключ, кто подкачивал однотрубки — убрал насос. Но никто уже не спешил уходить — если не собрание, а так просто потрепаться чуток, то можно и посидеть еще.

— Эх, счас бы кружечку пивка… — поглаживая себя по животу, как завзятый любитель, мечтательно протянул Ядыкин.

-​ А что, — в шутку предложил кто- то. — Может, перенесем собрание в «Голубой Дунай»?

-​ А может, в ресторане банкет закажем.

-​ Ну ладно, хлопцы, ближе к телу, как говорил Остап Бендер. — Полосухин достал зубочистку и поковырял в зубах. — Нам дают новый десятискоростник.

-​ Ого!.. — оживились ребята. А у Володи екнуло сердце. Эта новость явно касалась его — у кого же еще в секции хуже велосипед. Новую машину ему, может, и не дадут, но хоть чью–то приличную. Любой велосипед в секции лучше, чем его рухлядь.

-​ Новую машину Семанову, — сказал тренер. — Он у вас ветеран, входит в сборную, лидер, так сказать.

-​ Само собой! — поддержали его. Семанов не выразил ни удивления, ни радости — видно, уже знал заранее.

— Семановскую машину возьмет Ядыкин, — сказал тренер будничным голосом, как нечто само собой разумеющееся. Ядыкин привстал и шутливо сделал ручкой.

Володя сидел ошеломленный. Это было так неожиданно, что он не сразу сообразил. Ну ладно, не ему дали семановский «Чемпион», так пусть тогда Саше Рябову — у него ведь тоже машина «на соплях», а без него команды не будет. А Ядыкин — пустое место, от него же толку как от козла молока. Володя посмотрел на Рябова: тот сидел мрачный, взглядом уперся в пол.

— И последний вопрос нашей повестки дня. — Поло​сухин ковырнул зубочисткой в зубах. — Двенадцатого у нас первенство области. Приедут сильные гонщики. Так что треба не опозориться. Всем, кто включен в команду, пройти медосмотр и быть в полной форме.

И здесь возражений не было.

-​ Ну что, пойдем по пиву, что ли, ударим? — предложил Соломин, вставая.

-​ Я — за!.. — вскочил Ядыкин.

-​ Детям пиво вредно, — сказал Аркашка. — И вообще смотрите у меня, вьюноши, не подкачайте. Начальство уже стружку с меня снимает за слабый рост мастерства. Чтоб на этот раз хорошо выступили.

-​ На чем выступили? — мрачно сказал Володя. — На этих драндулетах? — указал он на свою и Сашину машины. — Какой смысл? Гонишь лошадей, а среди доро​ги ломается телега.

-​ Охо–хо!.. — усмехнулся Полосухин. — Какие мы капризные! Подавай нам новенький десятискоростник, тогда мы поедем.

-​ А что, — упрямо сказал Володя и встал. — Могли бы и неплохо выступить, если бы у нас с Рябовым были приличные машины. А Ядыкин все равно не потянет, разве не видно?.. Ну, давайте хотя бы прикидку устроим: кто первым придет, тому и машина новая. Чтоб по справедливости… — Он говорил волнуясь, вздрагивая от внутреннего напряжения, но изо всех сил старался держать себя в руках. Он не любил, не умел выступать, хотя живо на все реагировал. Слишком живо, потому и не получалось у него связно, убедительно, как надо. Если начинал говорить, то его несло. Он и сейчас уже чувствовал, что его несет, но еще держался спокойно, надеясь, что его поддержат, поймут или, на худой конец, объяснят, в чем он не прав.

— А что, — как–то неуверенно поддержал его Са​ша. — В самом деле…

Но Пряжников сидел со скучающим лицом, будто все это его не касается. А Ядыкин прямо рот открыл от удивления и веселого ожидания: ну давай, мол, шуруй дальше!

— Вот молодежь пошла, — сокрушенно покачал своей лысоватой головой Соломин. — Без году неделя в секции, а уже права качают. Ты хоть одну гонку выиграл? Ты хоть где–нибудь показал приличный результат?..

— Потому и не выиграл, что машины нет!

Володя чувствовал, что его не поддерживают, но не потому, что неправ, а просто некстати он выступил и слишком горячо. Было такое хорошее благодушное настроение, все балагурили, веселились, а тут встает какой–то салага и начинает воду мутить. Да и вообще никогда эти вопросы в секции не обсуждались. Все же тренер здесь Полосухин — как скажет, так и будет. Если кто и бывал недоволен, то так, отведет душу, поворчит втихаря, и ладно. А он вдруг встал и прямо заговорил. Как–то непривычно все это было.

Полосухин выслушал его с мудрой снисходительной усмешкой.