Любовь к велосипеду - Николай Верещагин

— Не хочу. не буду, — сказал он.

— Ну, выпей, немного за компанию, — держа кружку у самых его губ, попросила она. — Выпей за меня!..

Ее тонкая загорелая рука, ее нежные глаза, в которых плясали золотые искорки от костра, будто околдовали его, и он покорно выпил вино из ее рук. «Ну и ладно! — запоздало решил он. — Что в самом доле! Всем хорошо, а у меня какое–то противное настроение. Надо веселиться со всеми…»

-​ Споем, чуваки! — сказал Заикин, ударив по струнам гитары.

-​ Давай! — охотно поддержали его, и он забренчал, а Сева запел нарочито дурным голосом:

За что вы Ваньку–то Морозова?

Ведь он ни в чем не виноват…

Она сама его морочила,

А он ни в чем не виноват…

— Видала, какая сегодня луна над озером? — спросил Володя.

— Луна?.. — удивилась Галя.

-​ Ну да. Сегодня полнолуние.

— Разве? — сказала она. И добавила, словно оправдываясь: — Я не заметила. Сева всю дорогу хохмил, анекдоты рассказывал, мы с ним животики надорвали…

— Пойдем отсюда, — сказал Володя. — Я тебе жуков покажу.

— Каких жуков? — не поняла она, но встала и пошла с ним от костра. Как только они отошли от костра, снова, как и в первый раз, плотная тьма исчезла, рассеялась, уступив голубоватому лунному сиянию. Озеро таинственно сияло, искрилось под луной. Они спустились к самому берегу.

— Тихо! — шепнул Володя. — Сейчас услышишь, как они шебуршат.

Оба замерли, затаили дыхание, но ничего не услышали.

-​ Да здесь они были. Куда все подевались?.. — Володя присел па корточки, внимательно осмотрел освещенную луной траву под ногами, но ни одного жука не увидел,

-​ Да ну их! — сказала Галя. — Я жуков не люблю, я их боюсь.

Они присели на поваленный березовый ствол. Володя стал было рассказывать про жуков, как они шуршали старыми листьями, выползая на лунный свет, но Галя слушала невнимательно.

— Здесь сыро. Мне холодно, — зябко поежилась она.

Володя снял куртку и накинул ей на плечи. Ему хотелось обнять ее, но, помедлив, он убрал руку. Он чувствовал, что можно, что Галя не против, но какая–то скованность овладела им, и он не решился.

— Красиво–то как!.. — протянула Галя, глядя задумчиво на озеро, на переливающуюся лунную дорожку, уходящую к дальнему берегу. — Послушай! — тут же встрепенулась она. — А если я сделаю серебристый костюм и буду выступать в нем под «Лунную сонату»? Красиво будет?..

— Ты всегда красивая… — пробормотал он, вспомнив, что она любит комплименты, но не зная как иначе сказать.

— Правда? — томным голосом переспросила она. — На самом деле?.. — Чуть запрокинув голову, она с легкой улыбкой смотрела на него. В этом лунном полусвете ее тонкое лицо было очень красивым, и загадочно- влекущим. Такой она еще никогда не была. — Ты правду говоришь?.. — уже с легким нетерпением повторила она, и Володя понял, что она сама хочет, чтобы он поцеловал ее.

У него замерло сердце, и, наклонившись, он поцеловал ее сначала в теплую нежную шею, потом в губы, неумело и робко. Галя гибко вывернулась, отстранилась, но не совсем, а чтобы посмотреть на него.

-​ Я тебе очень нравлюсь? — спросила она заинтересованно.

-​ Очень!.. — губами, непослушными от волнения, ответил он.

Она тихо засмеялась, как от легкой щекотки, и чуть прильнула к нему, как бы разрешая поудобнее себя обнять. Поцеловать ее еще раз Володя от волнения не решился. Сколько раз он мечтал об этом как о невозможном, но вышло так просто, что он растерялся. Все это было так неожиданно, что казалось каким–то сном. И все же было не совсем так, как мечтал, чуточку проще и, пожалуй, грубей.

-​ Ты еще ни с кем не целовался? — спросила Галя.

-​ Н-нет, — сказал он и, помедлив, спросил: — А ты?.. Она легонько загадочно хмыкнула, и это неприятно кольнуло Володю. Он крепче, смелее обнял ее, но упоительное ощущение ослабло в нем, на какой–то миг почудилось, будто вместо Гали он обнимает какую–то куклу, абсолютно неотличимую от нее.

— Холодно здесь все равно, — капризно сказала Галя и зябко повела плечами. — Пойдем к костру.

Володя молча поднялся. Над озером безмятежно светила луна, и тонкие тени лежали на серебристой траве, и круги расходились на осветленной воде, но чего–то уже не хватало. Все было проще, скучнее, даже лунный свет был не тот, блеклый, чуть затуманенный.

Держась за руки, они вернулись к костру, уже догорающему на поляне. Лишь синеватые язычки пламени на короткий миг расцветали среди пепла и розовых угольков. Некото​рые из ребят ушли спать в палатки, остальные сидели в полутьме, негромко разговаривая.

-​ Галка, ты где это шляешься? — ноющим тоном сказала девица. — Мы тебя ждем…

-​ Ну, похиляли, ребята, до дому, — поднялся Заи​кин. — Пока, парни!

-​ Галчонок! — только сейчас заметив их, закричал Сева. — Ты куда смылась? Это он тебя увел?.. А- а, соблазнил?.. Ну, мы счас его набучкаем! Игореш, дай ему в морду! Дело чести… Вызови его на дуэль…

-​ Заткнись!.. — неожиданно резко даже для самого себя огрызнулся Володя. Его взбесил наглый тон футболиста и то, что все заинтересованно уставились на них с Галей. Но главное — он вдруг понял, что нелепо, невозможно, после того что у них было там на берегу, отпустить Галю неизвестно куда с этими пьяными хама​ми. Чтобы она ушла, а он остался здесь…

-​ Чего, чего?.. — удивленно и угрожающе поднялся Сева. — Это ты мне, чувак?.. Да я тебя счас изуродую!.. — Он двинулся, шатаясь, к Володе, но в темноте наступил на пустую бутылку и чуть не упал, поскользнувшись.

-​ Не заводись, — спокойно сказал ему Заикин и придержал эа рукав. Он выжидающе повернулся к ним, посмотрел на Галю.

— Отойдем! — коротко позвал ее Володя.

-​ Куда? Зачем?.. — удивилась Галя, по сделала вместе с ним в сторону несколько шагов. — Ты чего кипятишься? — изумленно спросила она.

-​ Отелло рассвирепело и задушило Дездемону, — ехидно сказал у костра Ядыкин.

Несколько мгновений Володя молчал, не находя слов. Ярость мешала ему, не давала даже свободно вздохнуть. На длинную фразу у него не хватило бы сейчас дыхания — он сказал коротко и отрывисто:

— Ты никуда с ними не пойдешь!

— Нет, Володенька, я пойду, — ласково, но с какой–то ноткой превосходства сказала она.

-​ Не пойдешь, — упрямо повторил он.

-​ Пойду, — так же ласково и уверенно сказала она.

-​ Ну и катись!..

Он резко повернулся и напролом через кусты, не разбирая дороги, кинулся в темный лес… Злость и отчаянье душили его. Он быстро шагал по лесу, сам не зная куда. Запинаясь о невидимые в темноте корни, он почти падал, но не сбавлял шага. Голову дурманила какая–то пьяная муть, все плыло, и качалось перед глазами. «Какая гадость — пить!» — подумал он, морщась от этого непривычного, нелепо — беспомощного состояния. Нужно было что–то быстро понять и решить, но мысли путались в голове. Импульсивно, не отдавая себе полного отчета, зачем, он вдруг решил идти на базу футболистов и вернуть Галю. Было бы еще лучше по дороге догнать их и драться с двумя, яростно и ожесточенно, — ему очень хотелось драться, хотелось сейчас, как никогда.

Он торопливо вышел на дорогу, но тут вспомнил, что не знает точно, где эта паршивая база футболистов, где ее искать. В темной массе лесов вокруг озера то здесь, то там мерцали огни, но к какому из них идти, он не знал. Он наугад пошел влево, смутно помня, что база должна быть где–то в той стороне.

Бледная, утратившая свое сияние луна по временам скрывалась за облаками, и тогда наступала совершенная тьма, в которой он ничего не видел. Шел, выставив вперед руки, как слепой, чтобы не наткнуться на дерево. Луна снова осветила окрестность, и он увидел, что дорога здесь делает петлю, огибая неглубокий, но длинный овраг. В нетерпении он решил срезать путь, сбежал в овраг, но здесь луна опять ушла за облако, он оказался в полной тьме посреди мелколесья и колючего кустарника. Ориентируясь наугад, он брел, продираясь через кусты, царапая руки, проваливаясь в какие–то ямы, спотыкаясь о камни. Это был совсем не тот лес, что еще час назад. Тот был ясный, открытый, пронизанный голубоватым льющимся лунным светом — а этот, без луны, был темный, мрачный, глухой. Какие–то сучки и корни, словно крючья, хватали его за ноги, невидимые ветки били по лицу. Он заблудился…

Когда он вернулся к палаткам, уже рассветало. Небо сплошь затянули плоские серые облака, все вокруг было пусто, бледно — рассвет точно стер серебристые краски лунной ночи, но не запасся яркими красками для наступающего дня. Горы скучно громоздились вокруг, вода в озере под порывами ветра морщилась и серела. У догоревшего кучкой пепла костра валялись консервные банки, объедки, всякий сор и пустые бутылки.

Ребята все до единого спали. Он взял свой велосипед, холодный и влажный от росы, и, никого не потревожив, никому не сказав ни слова, в одиночку отправился домой.