Теория бесконечных обезьян - Екатерина Звонцова

семьи начинаются странности: у него появляется способность смотреть на солнце не щурясь, потом на солнечной поверхности он видит золотых волков и наконец начинает слышать их вой. Чем больше воют волки, тем ближе кровь. Воют волки перед всякой бойней, а громче всего – в день Отречения и позже, многим позже, в утро перед екатеринбургским расстрелом. Молодой человек ломается в горниле перемен, тщетно пытается спасти государя, к которому испытывает болезненные ростовские чувства, примыкает к Белому движению, раз за разом обретает и хоронит друзей, в конце концов уезжает, надеясь обрести лишь одно – тишину. Все это – то в снегу, то в крови; все – под тревожный вой солнечных волков, существующих не то взаправду, не то у героя в голове; все – чудесным языком, похожим на Пастернака и Булгакова. Варь… ты в синопсисе не написала про финал, у тебя вообще синопсисы слабее книг на порядок. Чем закончилась история? Замолчали волки? Почему анархист Махно, с которым героя столкнула судьба, тоже их видел и слышал? И – хотя это в большей степени вопрос к YA, чем к твоему жанру, – полюбил ли мальчик хоть кого-то, кроме мертвого царя?

– Тогда либо все же «Голоса ночи», либо No limits, – с усилием возвращаюсь к Сабине.

– Я решу. – Динка уже глядит пободрее. – Книжка крутая! Просто… просто… ох.

– Вот и реши. Порадуй ее, напиши, спроси, что хочет на обложку. Она там грустит.

– Поняла. Павел Викторович… – Уже отступив было, она оборачивается.

– Да, Диныч?

– А те полицейские вам ничего не говорили? Про убийцу?

– Нет. Ничего. Вообще мало выходили на связь, так, расспрашивали по мелочи. Слышал, правда, что задним числом еще узнавали у руководства обо мне, может, о тебе, вообще обо всех, с кем Варя общалась. Собирали информацию, отрабатывали версии. Но без подвижек.

– Ясно. Ладно, пойду работать. – И она убегает, качнув хвостиком.

– Диныч, я переиздание придумал. Как раз в «Свет…». Перешлю тебе одно письмо!

– Жду. – Даже не оборачивается.

У нас обоих нервные голоса. Как-то не помогает нам валерьянка.

Проводив Динку взглядом, зачем-то захожу в инстаграм. Я ни на кого почти не подписан: только аккаунт издательства, родственники, мои Три Девицы и человек восемь авторов, среди которых Джуд и Варя. Все молчат, даже сестра притихла. Обычно-то у нее ни дня без нового кулинарного опыта: не суфле с ревенем, так тартар из страуса. Только Джуд выложил очередную фотографию Кекса – своего толстого французского бульдога, сегодня он пожирает банан. Как и часто, вместо текста – кучка смайликов-собачек, а в ответ – тонны комментариев: «Лапочка!», «Какой милаш:)», «Пусик». Комментарии всё больше от молоденьких и не очень молоденьких читательниц, и я уверен: не все они про Кекса.

В ленте – реклама компьютерной игры. Забавно, я не заходил ни на один соответствующий сайт, да что там, у меня по-прежнему шариковый Мыш. Ну и где обещанная «таргетированность»? Ах вот оно что. Описание. Немного напоминает Варин последний роман «Всего лишь игра», о провалившейся в виртуальный мир девчонке. Какие-то пираты, враждующие банды, вожак одной из них – рыжий оборванец с лицом благородного аристократа – поднимает флаг с красным ромбом…

«Двадцать лет назад Великая Чума охватила вольные острова Четырех Мастей. После нее остались лишь скорбь, смерть и запущенные сады Ушедших Королей. Орден докторов-инквизиторов призвал выживших на Пятый остров и с зараженной армией захватил цветущую Веронату – самый богатый, не тронутый болезнью город архипелага. Отныне Вероната – оплот Ордена, и всюду здесь тени в птичьих масках. Они охотятся на ведьм и инакомыслящих и, обращаясь стаями воронов, слышат самый тихий шепот. Никто не возвращается из застенков Несвятой Инквизиции… И никто не знает, что Магистр, объявивший Великую Чуму карой за грехи и захвативший благодаря ей власть, сам – грешник. Но сопротивление зреет. Последние пираты островов Четырех Мастей еще не объединились, но уже ищут артефакты, которые помогут им в грядущей войне. Выберите сторону. И вместе с капитаном Даймондом вы уже не вырветесь из мира захватывающих приключений».

Забавно. Даймонд – по-английски «бубны». Герой Вари – жгучий венецианский брюнет по кличке Бубновый Туз, но, что называется, идеи витают в воздухе. Вышла игра уже после того, как книга отправилась в печать, но все же интересно: Варя видела наброски локаций и персонажей и вдохновилась? Или кто-то из разработчиков читал ее посты о новом романе и развил игровой мир? Впрочем, пока нет судебного иска, мне все равно. Варина фабула совершенно иная, классическое попаданство с неклассическим исходом, ведь…

«Когда теряешь кого-то важного, в тебе запускается обратный отсчет.

Десять.

Девять…

Прощай, Джакомо, мой Бубновый Туз. Я досчитаю до единицы и выключу игру.

Я досчитаю до единицы, и меня не будет, потому что теперь я знаю: меня и не было».

Девочка, по словам Вари, слишком тосковала по тому, кого оставила, тосковала настолько, что никакая «авторская воля», с которой Варя и так не дружила, потакая свободолюбивым героям, не помогла. Прямо Варя о самоубийстве не написала, оставив все на усмотрение читателей: боялась наших законов. Мне же призналась: «Паш, я знаю. Она выключила компьютер и вышла в окно».

Теперь в окно вышла Варя, а до единицы считаю я. Считаю, снова зачем-то открывая Варин инстаграм.

На своих литературных сайтах Варя выключала личные сообщения, в соцсетях почти не сидела. Пока наконец она не обосновалась в инстаграме и не появилась адекватная возможность до нее добраться, люди порой использовали возможности неадекватные: писали ей письма на единственный доступный адрес, в издательство. В конце концов, когда писем, часто даже живых, бумажных, стало слишком много, их начали торжественно сгружать мне на стол: сначала, чтобы я посмеялся, потом – чтобы меня позлить. Я пытался выдать их адресату. Адресат отказывался. Варя вообще образ жизни вела закрытый, даже работала из дома. Письма оставались мне. Из любопытства я их вскрывал: вдруг, как в советские времена, кто-то приложит списки пропущенных корректором опечаток? Полезное дело.

Опечаток люди, видимо, не замечают или считают ниже своего достоинства выполнять чужую работу. Зато часто, читая письма для Вари, я просто терялся. Ей говорили то, что, казалось, чаще слышат духовные учителя, ну в крайнем случае психологи. О том, как кто-то, прочтя ее книгу, решился завести друзей; о том, как другого человека она вывела из творческого кризиса; о том, как третий обратился к Богу… «Вы хорошая», «Пожалуйста, не бросайте писать», «Я не знаю вас, но я вас очень люблю…»

Она все упрямилась, и тогда парочку я процитировал ей по телефону: надеялся, что уж после этого-то она уверится, что у нее чудесно выходит делать добро. Она