Бродяги Хроноленда - Юрий Дихтяр

– Кто такие? Документы! Только медленно! Что нужно?

– Да мы, собственно, по сигналу. В «Ротонде» сказали, шпион объявился, Нострадамуса спрашивал, за Ленина пить отказался, неуважительно о коммунизме отзывался. Вот мы и…

– Чекисты, что ли?

Мужики дружно кивнули.

– Честно? – Улыбнулся Павел. – С детства мечтал пару чекистов расстрелять. И не только я. Это, наверное, чаяние каждого нормального человека. Как вспомню капитана, который меня допрашивал, так каждый раз и думаю, интересно, как бы он в дуло смотрел. Вот товарищ Сталин порезвился, отомстил всем, кто революцию делал, сколько пламенных сгноил в подвалах, сколько душегубов чекистских расстрелял, а? Не скажу, что хороший человек был, но всё же.… Итак, – Павел достал из кармана корочку, ткнул им в лицо, – чтобы вы не сомневались, что имею право. С кого начнём?

Чекисты, увидев удостоверение Хранителя Устоев, побледнели и дружно указали друг на друга пальцами.

– Товарищ, может не нужно? Мы на работе. Мы же не сами, нас заставляют. А вообще-то мы.

– Паша! – на втором этаже открылось окно и оттуда показалось сияющее лицо Нострадамуса. – Всё готово! Заходи.

Лицо исчезло, но из комнаты послышался истерический хохот.

– Ладно, вольно. Пошли вон. Приказываю уволиться из органов и устроиться водителями маршрутки. Ясно? Выполняйте.

Павел исчез в подъезде. Чекисты переглянулись, и что было духу побежали прочь, оставив на тротуаре мёртвого товарища.

Глава одиннадцатая. Запределье

Фашистский бомонд уже полчаса ждал фюрера в конференц-зале. Геббельс курил, закинув ногу на ногу, сверкая надраенными сапогами, Гиммлер рассказывал анекдоты, генералы играли на телефонах в тетрис и гоночки. Борман в очередной раз хвастался Риббентропу, как смог ускользнуть из горящего Рейхстага. Гитлер собирал командование всё реже и реже, поэтому никто особо не возмущался. Хоть так могли встретиться, потрепаться о том о сём. Над Герингом кто-то злобно пошутил, прилепив на спину бумажку с нарисованным серпом и молотом и надписью «Гитлер капут».

Наконец-то дверь открылась, все вытянулись по стойке смирно, выбросив в приветствии правую руку.

Дальше случилась немая сцена. «Хайль» так и зависло на вдохе. Челюсти отвисали, брови подскакивали, а глаза выпучивались. В задних рядах кто-то не сдержался и заржал. Остальные тоже – кто прыснул в ладошку, кто с трудом сдерживал улыбку. Гитлер сел за стол, поправил микрофон.

– Хайль Гитлер! Садитесь, извините за опоздание. – Сказал фюрер, налил в стакан воду, выпил и по привычке провёл ладонью по усам, но усов не было.

– Как вам моя причёска? – поинтересовался он.

Мало того, что фюрер сбрил усы, так он ещё и подстригся. Вместо знаменитой чёлки на лоб спадал жиденький мелированный чубчик. Без усов нос стал ещё больше, а с этой причёской он вообще был похож на персонажа «Ералаша», какого-нибудь бестолкового лопоухого школьника – переростка.

Смех сзади не прекращался. Смеющийся, чтоб не узнали, сполз почти на пол, и ржал он так заразительно, что весь зал не смог удержаться, и вот, смеяться стали все, поначалу сдержано, а потом, уже не в силах контролировать себя, все хохотали, скрючившись, ползая по полу и вытирая слёзы.

– Попрошу тишины! – стукнул по столу кулаком Гитлер, но никто его не слушал.

– Всем молчать! – крикнул он, но смеялись все так искренне, что и сам фюрер волей-неволей заулыбался. Хотя было ему совсем не до смеха. Он ещё несколько раз стукнул по столу. Зал немного успокоился, оставив только улыбки на лицах, все пытались сделать серьёзные физиономии, но тут снова захохотали на задних рядах. И всё началось заново.

Гитлер мотнул по привычке головой, чтобы вернуть на место чёлку, которой уже не было, постоял минуту, уперевшись руками в столешницу, и так и не дождавшись окончания массовой истерики, выскочил в коридор и побежал к Еве, размазывая по щекам слёзы позора.

Мэнсон исступлённо грыз ногти, пытаясь не обращать внимания на беснующуюся толпу снаружи. Женская агрессия всегда вызывала у него панику. Он мог справляться с ней, и переступать через страх. Он находил силы дать отпор, но оставался неприятный привкус во рту и тиски сжимали виски, руки потели и мочевой пузырь взывал о помощи. Поэтому он избегал шлюх, работниц ЖЭКов и продавщиц спиртных напитков. Особенно, если у них яркий макияж и высоки причёски. Такие женщины вводили его в ступор. Они действовали на него, как дихлофос на таракана, как удав на кролика, как «Хастлер» на прыщавого юнца.

А сейчас за тоненькой бронёй беснуется сотня разъярённых баб, с рождения считавших мужчин тухлыми слизняками Бронетранспортёр пытались перевернуть, взломать люки, даже разбить корпус, но машина стойко выдерживала натиск. Пулемёт сорвали, с одной стороны сбили гусеницу и даже пару раз плюнули в смотровую щель. В любом случае, думал Чарли, я лучше зажарюсь живьем в этой кастрюле, чем позволю разорвать меня на куски. Голова раскалывалась, и он подумал, не перерезать ли горло кому-нибудь из товарищей, но не было уже сил даже пошевелиться.

Максим сидел на полу, обхватив колени, и прощался с жизнью. Молиться он не умел, в Бога не верил, над раем и адом насмехался, но сейчас захотелось иметь хоть какое-то представление о загробной жизни. Плохо откинуть всю логику, изменить своему мировоззрению, плюнуть на всё, и поверить, что после смерти попадёшь куда-нибудь на экзотический остров, где львы пасутся рядом с антилопами, а вечно улыбающиеся интернациональные семьи на лужайке читают Библию. Почему-то такой рай придумался ему сейчас. Ему показывали подобную картинку в журнале Свидетелей Иеговы, а тётка с коровьими глазами тыкала в неё пухлым пальчиком и говорила: вот так выглядит рай. Зачем он тогда послал её матом? С такой картинкой умирать было бы не так страшно.

И только солдат-водитель чему-то тихо радовался, насвистывая марш гитлерюнгера. Он или был идиотом всегда, или стал им сейчас. Что уже не важно. Фриц, так звали паренька, получил за эту ночь всё, что ему хотелось от жизни, и решил, что уже можно умирать. Увидеть п….и умереть. Париж, конечно же.

Вдруг шум на улице сменил тональность. Крики злобы перешли в возгласы удивления и вопли ужаса. Машину оставили в покое – никто не стучал и не царапал. Раздались автоматные очереди, взорвалась граната, задрожала земля, словно забивали сваи, и в нос ударил аромат тухлой кильки.

Грмнпу с высоты своего роста первым заметил город и разбудил Бориса, который спал на передних лапах динозавра. Тот нёс его как младенца. На Борисе спала белка. Небо посерело – скоро рассвет. Шли всю ночь и вот до цели пара километров. Зрение у профессора было отменное и он чётко различал контуры пожарной каланчи и водонапорной башни. Остальной город скрывался за лесом.

Борис спросонья чуть не свалился на землю с шестиметровой высоты, но вовремя вцепился в шершавую лапу ящера. Грмнпу осторожно поставил его на землю. Белку будить не стали и Боря понёс её, держа на ладонях.

– Борь, у тебя план есть?

– План чего? Или тебе покурить?

– План, как друга твоего спасать будем.

– Конечно, есть. План очень простой – ты заходишь в город, говоришь, что ищешь одного своего друга. И всё. Тебе выводят Максима, и мы уходим.

– А если они его не отдадут?

– Профессор, увидев тебя, они с перепуга не только Максима отдадут, но и отдадутся всем городом, чтобы ты только ушёл и не появлялся никогда. Можешь для острастки пару халуп развалить. И ещё – дыши на них. Клянусь, против химической атаки они не устоят.

– Пленных брать будем? – пробормотала, проснувшись, белка и снова закрыла глаза и засопела.

– Нужно было её где-нибудь под кустом оставить.

– Так вот вы как? – Белка заворочалась и опять уснула.

– Просыпайся, а то всю месть проспишь.

– Да пусть спит, намаялся, небось. – Динозавр нежно посмотрел на спящего зверька. – Ты думаешь, Боря, что это сработает? А если они мне скажут, мол, вали отсюда по добру, по здорову? Что мне с ними делать? Не драться же с женщинами?

– Профессор, пойдём уже быстрее, а то светает. На месте сориентируемся.

Амазонки, первыми заметившие динозавра, подумали, что это просто туча на небе. И только, когда почувствовали дрожь земли и учуяли амбре, поняли, что это не тучка, и даже не медведь. На фоне предрассветного неба появилась туша гигантских размеров, с пастью, полной зубов. Ящер, будто не заметив, развалил кусок городской стены, проходя, задел хвостом будку пограничного поста, оставив от неё кучу кирпичей. Увидев женщин, столпившихся возле бронетранспортера, динозавр улыбнулся и пошёл к ним. Что-то взорвалось у его ног, слегка ободрав кожу. Не обратив на это внимания, профессор остановился на расстоянии от визжащих женщин и поздоровался. Амазонки закричали ещё громче и бросились врассыпную.

– Ну, и с кем мне разговаривать? – пробормотал динозавр. – Эй, люди, не убегайте. Тут у вас где-то….. Ну, вот…, все смылись. Боря, заходи, – махнул лапой Борис в сторону дыры в стене.