Рваное время - Андрей Анатольевич Посняков

софа, журнальный столик, большое – во всю стену – зеркало в серебристой минималистической рамке. Напротив, на стене – «Звездная ночь над Роной» Ван Гога… конечно, копия…

– Эх… – в уголках глаз Аньез блеснули слезы… – Сколько же сил, энергии… денег… И все – зря…

– Почему же зря, милая… – вскочив на ноги, Сергей подошел к девушке и нежно обнял за плечи. – Будет у тебя и дома ничуть не хуже.

– Ага, будет… – Агнесса вдруг шмыгнула носом, чисто по-детски, обиженно и грустно… Однако, тут же сверкнула глазами. – Нет, будет, конечно… Но, этот ведь тоже жаль! Серж, милый… Интересно, сколько мы тут пробудем? Ну, хотя бы примерно?

– Одиннадцатого сентября – встреча в Ницце, не забыла? – напомнил стажер. – Пока доедем… потом обратно… Привезем все. Потом… ну, еще дня три, может…

– До Ниццы за день доберемся, – прикрыв глаза, тут же прикинула Аньез. – Если выехать засветло и потом – в четыре руки… У Аннет ведь есть права! Не знаю, правда, как у Патрика…

– Значит, выезжаем десятого… А лучше – девятого или даже восьмого, – Сергей тоже задумался. – Ну, чтоб быть уверенным… Да пока еще Люсиль отыщем…

– Отыщем! Аннет обещала позвонить. Кстати, ей надо напомнить!

– Надо… – Сергея, как бы невзначай, расстегнул нижнюю пуговичку на блузке Аньез… одну… потом – вторую, третью… погладил загорелый животик…

– А сегодня у нас какое? Кажется, двадцать третье августа… Ну да, двадцать третье! Две недели еще… Эй! Ты что творишь-то?

–Тебя раздеваю… – молодой человек, наконец, расстегнул блузку полностью и, склонившись, нежно накрыл губами быстро твердеющий сосочек…

– Что же… опять на столе? – тяжело дыша, прошептала девчонка.

– А тебе не нравится?

– Нравится… Ах…

Сергей задрал возлюбленной юбку и, опустившись на колени, осторожно снял трусики…

Потом пили ситро. Или что там прихватила с собою Агнесса…

– Ты сказала – две недели… – тихо промолвил Серж.

– Да, две… Ну, почти…

– Так давай просто отдыхать! Давай так их проведем, чтоб… Чтоб надолго запомнилось? А дня три вообще ни о чем думать не будем! Расторгнуть договор, распродать мебель – не так много времени надо…

– Еще квартира…

– Там – тем более… Не так уж и много мы с тобой здесь наследили!

Эту идею влюбленные начали воплощать в жизнь уже на следующий день, прямо с утра, и весь Париж лежал у их ног! Париж, город мечты, город любви и порочной страсти, город художников, поэтов, философов… Париж загадочный, обворожительный и опасный, утопающий в зелени аллей и парков, город Больших бульваров и узеньких улочек Монмартра, фешенебельных отелей на Елисейских полях и бандитских кварталов у Северного вокзала… Париж стелился перед влюбленными сверкающей гладью реки, взмывал в небеса ажурной Башней и ослепительно белой базиликой Сердца Христова, холодил босые ноги утренней росой в парке Монсури, сверкал ночными клубами Марэ и падал вниз, срываясь с обрывов Бютт-Шомона…

– Все это – мое! Наше… – со слезами на глазах шептала Аньез. – Здесь прошла моя юность… а кажется – что вся жизнь!

– Ань, мы еще вернемся сюда! Обязательно вернемся!

– Не вернемся – ты знаешь! Это ведь уже будет другой Париж… И… я даже не знаю – хочу ли? Доживут ли до наших дней Патрик, Аннет, Люсиль? И, если доживут – какими станут? Вспомнят ли нас? Сейчас им двадцать… А, скажем, в две тысячи двадцать втором… Сколько им будет?

– Лет семьдесят пять, – быстро подсчитал стажер.

Девушка ахнула:

– Семьдесят пять! Боже…

– Давай заглянем сегодня к Патрику?

– Ага! Только вечером – сейчас они вряд ли дома… О! Музыкальный магазин… Зайдем? Говорят, Франсуаза Арди выпустила новый диск… Так хочу купить! Ну, хотя бы неделю послушать…

Увы, не купили. Продавец лишь развел руками – разобрали! – но, клятвенно заверил, что на днях привезут еще. Рекламный плакат пластинки – большой портрет певицы с ромашкой в уголке рта – висел на стене, над стеллажами.

– Ma jeunesse fout le camp… – указав, уточнил продавец. – Мадемуазель, вы этот имели ввиду? Так он прошлогодний… Впрочем, нового пока нет.

– Знаю, что прошлогодний, – улыбнулась Аньез. – Мне там все пенсии нравятся.

– Прекрасный вкус, милая мадемуазель!

– Мерси… Спасибо…

– А не хотите ли Франс Галь! – предложил торговец. – Вон тот, синенький… Как раз самый новый! Там «Нефертити» и «Мэйд ин Франс»…

– «Мейд ин Франс»? Ну-у… Давайте…

Ma jeunesse fout l'camp

À la morte fontaine,

усевшись за руль, напевала Агнесса.

Et les coupeurs d'osier

Moissonnent mes vingt ans

Моя юность катится к чёрту,

В мёртвый фонтан,

И срезаны, словно лоза,

Мои двадцать лет.

Сергей перевел, как смог…

– Да уж – оптимистично…

– Это же про меня, Сереж, – сворачивая к бульвару Распай, грустно улыбнулась Аньез. – Про всю мою жизнь… Et les coupeurs d'osier moissonnent mes vingt ans…

… и срезаны, словно лоза, мои двадцать лет…

– Я подарю тебе этот альбом, – тихо пообещал стажер. – Пусть даже там… дома…

Ma jeunesse fout l'camp…

Моя юность катится к черту… И срезаны, словно лоза, мои двадцать лет… Ну, пусть не двадцать… но, тоже много…

Ma jeunesse fout l'camp…

Ma jeunesse…

Глава 7

Сентябрь 1968 г. Ницца

Встречи

Серое асфальтовое шоссе стелилось под колесами старенького «Ситроена» Аньез шелестом выгоревших от солнца листьев. Здесь, на юге, еще было лето – вокруг тянулись выгоревшие леса, пустоши, горы… И вдруг меж холмами показалось нечто огромное, синее… Нет, голубое! Нет, все же, сиреневое… Или все эти цвета сразу?!

– Море! – закричала Аннет. – Давайте купаться! Купаться!

– Это лавандовые поля, – рассмеялась Агнесса. – Честно сказать – раньше только на картинке видела.

– Лаванда? – Патрик поднялся на ноги – тент с крыши путешественники давно уже сняли – так и прохладней, и ничто не мешало любоваться природой. А любоваться было чем!

– Точно – лаванда! – вскочила с заднего сиденья Аннет. – Чувствуете, какой запах? Ах… А вон там, слева – море! Море, море, море! Ребят? Ну, может, все-таки не будем так уж спешить?

– Посмотрим! Так-то бы – да… Искупались бы!

Дальше дорога пошла в гору, и сидевший за рулем Сергей переключился на пониженную передачу. Небольшой, с воздушным охлаждением, двигатель натужно затарахтел, а потом и завыл, словно голодный волк.

– Надо б остановиться, остыть, – глянув на температурный датчик, Серж покачал головой – стрелочка уже подкрадывалась к красной зоне. Еще немного и… Так ведь и заклинить может!

– Ну, сворачивай же! – глянув вперед, указала рукой Аньез. – Вон – к морю дорога…

Сзади послышался