Дядя самых честных правил 7 - Александр Горбов

по обеим. Но вот их появление здесь, когда я на нелегальном положении, перед самым переворотом, вызывало законное беспокойство. Куда их девать?

— Скажите, Александра, а ваш муж в курсе, где вы сейчас?

Рыжая посмотрела на меня честными глазами и кивнула.

— Конечно, я ему записку оставила. Вы не волнуйтесь, Константин Платонович, он за нами не поедет. Ему в Павлово есть чем заняться, там столько всего сделать нужно, на год хватит.

— Что с Марьей Алексевной?

— Ей гораздо лучше, — откликнулась Таня. — Настасья Филипповна возле неё как наседка хлопочет. Даже на арфе уже играет. Это она нам сказала, что обязательно надо ехать.

— Обязательно?

— Конечно. — Глаза у Сашки загорелись, — Марья Алексевна сказала, что вы императора ни за что не простите. А во время смены власти лучше быть поближе к центру событий.

Под моим взглядом она потупилась.

— Это не я придумала, честное слово!

Вот княгиня, вот старая авантюристка! Это же надо додуматься, подбить двух девиц на поездку в столицу! Ей-богу, не посмотрю на её возраст, вернусь в Злобино и всё ей по этому поводу выскажу. И ведь догадалась, к чему дело идёт. Остаётся вопрос — что теперь мне с ними делать? Запереть в этих комнатах и не выпускать? Так ведь они через пару дней на стенку полезут от скуки и обязательно выберутся. Отправить обратно? Одних их отпускать нельзя, а на Кижа у меня были свои планы. Чёрт, как же неудачно сложилось!

— Марья Алексевна может считать всё что угодно. Но сейчас вам не место в столице.

Сашка вспыхнула, но даже рта не успела открыть.

— Кост… нстантин Платонович, — Таня встала и посмотрела мне в глаза, — мне нужно поговорить с вами тет-а-тет. Я объясню, почему мы приехали и всё остальное.

Она обернулась к подруге и сделала ей знак оставаться на месте. Сашка кинула на меня лукавый взгляд, вздохнула и сложила руки на коленях, как примерная девочка.

— Сюда, Константин Платонович, — Таня взяла меня под локоть и указала на дверь в соседнюю комнату. — Там нам никто не помешает.

* * *

— Итак, я слушаю. Что ты хотела мне рассказать, Таня?

Я прикрыл дверь и остался с девушкой наедине. Она замялась на несколько мгновений. Смотрела в пол и теребила в руках платочек. А затем решительно подняла взгляд.

— Константин Платонович, вы должны оставить нас в Петербурге. Рядом с собой.

В голосе Тани прорезалась сталь, будто острый стилет вынырнул из бархатного рукава бретёра. И тут же меня атаковал её Талант.

Нет, никаких всполохов, никаких огненных шаров или ледяных дротиков. Просто ко мне устремился эфирный туман, пронизанный ажурным плетением. Таким тонким, что его можно было вдеть в игольное ушко. Совершенно безопасные ниточки, но с очень знакомой вязью — точно такой, какие плела Елизавета, когда брала с меня клятву.

Только в этот раз со мной был Анубис, а защитные контуры включены. И теперь я точно распознал, что это такое — магия принуждения. Редкое, особенное волшебство, о котором мне доводилось читать только в исторических хрониках. Пипин Короткий, Филипп Четвёртый Красивый, Генрих Наваррский, Ярослав Мудрый, Иван Грозный, Алексей Тишайший и царевна Софья — всех их подозревали в наличии подобного Таланта, но никто не знал достоверно. А кое-кто из учёных мужей, по слухам, даже лишился головы, когда проявлял интерес к этой теме. Династии королей и царей крепко хранили свой секрет втайне, не позволяя даже прикоснуться к источнику своей власти.

И вот передо мной самый опасный Талант, умеющий принудить и заставить любого поступить по воле своего носителя. Теперь понятно, как смог свергнуть властную сестру юный Пётр Первый и как взошла на престол его дочь Елизавета. И почему она была уверена, что я выполню клятву.

Только Таня ещё не умела пользоваться Талантом как следует. А во мне сидел не слабенький дворянский дар, а древний опытный Анубис, не желающий чужого вмешательства. Эфирные нити ударились о непроницаемую завесу и распались в пыль. Крохотные искорки побежали по кружевам плетения, сжигая хрупкую конструкцию. Таня побледнела. Губы её сделались белыми, она вздрогнула, пошатнулась и чуть не упала.

— Осторожно!

Я подхватил её под локоть и усадил в кресло. Таня посмотрела на меня со смесью ужаса и восхищения, всхлипнула и разрыдалась, уткнувшись лицом в ладони.

— Ну, ну, тихо, девочка.

Налив из графина воды, я сунул Тане в руку стакан.

— Выпей. Давай, пей до дна. Вот так, умница. А теперь скажи, что это было?

— Мой Талант, — Таня шмыгнула носом. — Простите Константин Платонович!

Она снова расплакалась, спрятав от меня лицо.

— С этого места поподробнее, пожалуйста.

Таня кое-как справилась с чувствами, выпила ещё воды и рассказала короткую историю. После удара магодава, когда она приходила в себя, то обнаружила открывшуюся способность. Её просьбы что слуги, что Настасья Филипповна выполняли сразу же и чуть ли не буквально. Сначала Таня была в недоумении, а затем, когда поняла, что происходит, испугалась. Но не впала в панику, а сразу же пошла к наставнице — Агнес.

— Она тоже испугалась. Чуть-чуть, только старалась не показывать мне. Объяснила, что такой Талант у царей был. Научила упражнениям для контроля, чтобы я не принуждала всех постоянно. И взяла обещание, что никому рассказывать о своей силе не буду. Ну, кроме вас, Константин Платонович.

— И ты «попросила» Дмитрия Ивановича взять вас с собой.

— Угу.

Таня подняла на меня жалостливый взгляд.

— Костя, ты очень на меня сердишься?

— Не сержусь, — я покачал головой, — но обратно в Злобино всё равно отправлю.

Девушка вскочила. Поджала губы и уставилась на меня с полной решимостью.

— Никуда я не поеду.

— Поедешь.

— Никуда я не поеду, — упрямо повторила она. — Я уже один раз тебя потеряла из-за этого ареста, и не собираюсь терять второй. Можешь сердиться, можешь приказать выпороть на конюшне, но я не уеду. Я должна быть рядом. Особенно сейчас, когда ты рискуешь собой.

— Я не могу рисковать тобой, ты это понимаешь? Я твоей матери клялся, я тебя Лариной делал, чтобы спрятать…

— А ты понимаешь, — она передразнила меня, — что я без тебя не могу? Не думал, что я делать буду, если тебя убьют? Да мне хоть в петлю лезть или в омуте утопиться. Останусь! С тобой! Если ты погибнешь,